Бегство из Эдема - Патриция Гэфни

– Это Ньюпорт? – спросила Сара, подтянув к себе рисунок и незаметно вытирая слезы со своей собственной щеки о волосы Майкла.

– Да. Это ты, и я, и мистер Макуэйд.

Она была так потрясена, что даже не сразу смогла заговорить. Острое чувство вины пронзило ее: ведь она знала, необъяснимым образом понимала, что это по ее милости главой счастливого семейства на рисунке Майкла оказался ее любовник, а не ее муж.

– Почему он нас больше не навещает?

– Потому что он в Ньюпорте. Он все еще строит для нас дом.

– А он все еще наш друг?

– Конечно!

– Можно мне написать ему письмо? Я для него кое-что сделал, да так и не отдал.

– Что это?

– Это секрет.

– Вот как?

– Не старайся угадать, ладно?

– Ладно.

Честная сделка: всякий раз, как у него появлялся какой-нибудь секрет, Сара всегда разгадывала, в чем он состоит, потому что Майкл не мог удержаться от весьма прозрачных намеков.

– Можно мне ему написать, мамочка? – снова спросил Майкл.

Сара помедлила, не зная, на что решиться. Преданность ее сына дружбе с Алексом приводила ее в замешательство. Они сблизились в самом начале лета, но ведь это было так давно! Обычно детская память коротка, привязанности меняются с легкостью, но дружбе с Алексом он неизменно оставался верен,

Может быть, это ее рук дело? Что, если Майкл почувствовал в ее поступках нечто, такое, чего не замечала она сама? Одна лишь мысль об этом привела ее в ужас. И в то же время… разве она могла отказать ему теперь? Это было бы жестоко – лишить сына такой простой радости.

– Хорошо, – нерешительно проговорила Сара, – можешь написать ему, если хочешь.

Но она от души надеялась, что он забудет.

– Здесь внизу холодно, милый, к тому же тебе непременно нужно переодеться и умыться перед полдником.

И они оба поднялись на ноги.

– А папа будет с нами полдничать?

До чего же невыносимым показался ей страх, явственно прозвучавший в голосе Майкла! Завтраки, обеды и ужины в последнее время превратились в тяжкое испытание. Всякий раз, оказавшись за общим столом, Бен начинал рычать и огрызаться на нее, на сына, даже на Ташу.

– Нет, – внезапно решила Сара. – Мы с тобой сегодня поедим в городе.

– Правда? А где?

– М-м-м… У Флейшмана?

В ответ послышался радостный визг.

– А потом мы пойдем на Юнион-Сквер, послушаем уличных ораторов и пороемся в книгах у Брентано.

– Здорово!

– А по дороге домой, если не слишком устанем, мы, возможно, заглянем к Хайлеру.

Сара знала, что это непростительное баловство, но ей уже было все равно. Любой ценой она хотела вновь услышать смех сына.

Однако при упоминании о его любимой кондитерской чумазая физиономия Майкла вдруг стала серьезной.

– Мамочка, ты не должна… ну ты знаешь… не надо так беспокоиться обо мне. Со мной все в порядке.

Сара попыталась рассмеяться, но, к счастью, смех застрял у нее в горле, не успев превратиться в рыдание. Наклонившись к сыну, она крепко обняла его.

– Я знаю, что с тобой все в порядке! – прошептала она с неистовой убежденностью.

Какое счастье – сжимать в объятиях это хрупкое, маленькое тельце…

Майкл прижался вымазанным в угле личиком к ее шее, с шумом втянул в себя воздух – ему нравились ее духи – и, как настоящий ценитель, промычал: «М-м-м…» Сара держала его, пока он не заерзал и не высвободился, вдруг вспомнив, что ему уже, слава богу, стукнуло семь и он слишком взрослый для таких проявлений нежности.

– Я назвал свой новый военный корабль «Непобедимый», – с важностью сообщил Майкл, взбегая впереди нее по ступенькам. – Мама?

– Да, любовь моя?

Они уже добрались до кухни.

– Тебе не надо готовить для меня ванну. Я уже сам все умею.

Не успела она ответить, как Майкл пробежал вперед и скрылся в коридоре, оставив ее одну. Она услыхала легкий топот его ножек по лестнице. На другом конце дома Бен продолжал громогласно изливать свой гнев.

Она едва не отказалась от похода на симфонический концерт в этот вечер. Долгая прогулка по городу с Майклом утомила ее, мысль о том, что придется еще раз переодеваться, причесываться и выходить из дому, нагоняла на нее тоску, а главное – ей были ненавистны все те бесконечные ухищрения, к которым приходилось прибегать, чтобы провести вечер с Беном на людях. Как ни странно, это он настоял, чтобы они все-таки пошли, хотя настроение у него все последние дни было отвратительное, а переутомление, делавшее его похожим на загнанного зверя, бросалось в глаза даже посторонним.

Разумеется, Вивальди его нисколько не интересовал, но после полудня позвонила миссис Конрад Шеридан и предложила чете Кокрейнов присоединиться к ней и ее мужу в их частной ложе в Карнеги-холле, а потом отужинать вместе с ними и небольшой компанией других приглашенных в кафе «Бустаноби». Мистер Шеридан был президентом Нантокского Торгового банка и Трастовой компании, а тот очевидный факт, что о Кокрейнах вспомнили в последнюю минуту, чтобы заменить какую-нибудь более именитую пару, имевшую иные планы на вечер, для Бена значения не имел.

Большую часть концерта Бен проспал. Глядя, как ее муж сидит, свесив голову на грудь и уронив руки на колени, Сара впервые обратила внимание на то, как заметно он прибавил в весе за последнее время. При этом вид у него был нездоровый, а его лицо, обычно багрово-красное, теперь казалось бледным, почти землистым. И он, должно быть, действительно страшно переутомился, если уснул в Карнеги-холле, где ему всегда доставляло огромное удовольствие разглядывать представителей четырехсот богатейших семейств Америки и мечтать, что в скором времени он станет одним из них.

Увы, в слишком тесном для него вечернем костюме Бен выглядел ряженым; черный шелковый галстук бабочкой врезался в белый крахмальный воротничок рубашки на тучной шее и, казалось, душил его. В этот вечер, как всегда, он заставил ее надеть слишком много драгоценностей со светло-голубым туалетом от Калло. Сара пыталась протестовать, но Бен настоял на своем:

«Какой же от них прок, если их не носить?»

Ее тяготило хвастливое выставление напоказ своего богатства; увешанная с головы до ног многочисленными нитями жемчуга и назойливо сверкающими бриллиантами, она смущалась и чувствовала себя донельзя глупо. Но стеснялась она напрасно: на ней было надето не больше побрякушек, чем на других (пожалуй, даже меньше, чем на многих) блистательных дамах в браслетах, брошах и диадемах, окружавших ее в фойе. Поэтому Сара могла утешать себя мыслью о том, что она по крайней мере не отличается безвкусием ото всех остальных.

Концерт закончился. Среди гостей Шериданов были еще две супружеские пары – Стенли и Киммели. В ожидании карет, которые должны были доставить их по Бродвею до 40-й улицы, миссис Киммель упомянула о том, что вчера вечером она с мужем и Лестер Стоун со своей женой уже были в кафе «Бустаноби» и сочли, что там очень скучно – совершенно не модное заведение. План мгновенно изменили, было решено отправиться всей компанией на площадь Лонгэйкр, к «Ректору», чтобы поесть омаров. Веселье им обеспечено: никогда не знаешь, кого можно встретить у «Ректора» после закрытия театров.