Фиора и Папа Римский - Жюльетта Бенцони

— Почему я, а не мы? Мне казалось, что ты не хочешь со мной расстаться?

— Так оно и есть, но я не умею ездить на лошади и могу задержать тебя. Ты и одна можешь предупредить монсеньора Лоренцо о том, что против него готовится заговор. К тому же, если тебе все удастся, то Франческо и Иеронима могут никогда больше не вернуться в Рим. Потом я догоню тебя, и мы вместе поедем к маленькому Филиппу, — с довольным видом закончила Хатун, как будто предлагала поход на веселую вечеринку, а не план убийства с последующим бегством.

Фьора пребывала в нерешительности.

— Ты считаешь, что это разумно: идти во дворец Риарио?

А что нам делать с князем Джироламо?

— Его там не будет, — пообещала Хатун.

— Я это уже один раз слышала, но ты знаешь, чем все закончилось!

— В этот раз никакой ловушки не будет. Завтра он поедет со своей новорожденной дочерью на торжественную церемонию в Латран, где папа собственноручно окрестит ее. Мне известно, на какое время назначены эти крестины. А теперь позволь мне уложить тебя в постель. Может прийти твой супруг, но я лягу возле двери. Ты просто зайдешь за мной, когда все будет закончено.

Она спрятала кинжал под подушки, наволочки которых были сплошь расшиты золотом, а затем стала раздевать Фьору.

Надо было торопиться, потому что на верхней галерее раздавались шаги. Фьора только успела лечь под одеяло, когда открылась дверь и вошел Франческо Пацци, который все еще держал в руке факел и тащил за собой, как на буксире, Карло, ведя его, как ребенка, за руку.

Молодожен был одет в тяжелое платье, расшитое крупными золотыми цветами, что еще сильнее подчеркивало нездоровый цвет его лица. Пацци подвел его прямо к постели и молча остановился напротив, глядя на Фьору горящими глазами. Он, должно быть, много выпил, и его тяжелое дыхание доносило до Фьоры запах вина. Молодая женщина увидела, как его тяжелый взгляд обратился к Карло, а свободная рука потянулась к висевшему на поясе кинжалу. Она физически почувствовала жажду убийства, которой был полон этот человек, и подумала, что он может избавить ее от поступка, внушавшего ей естественное отвращение. Но она также понимала, что окажется в его власти и нечего будет надеяться на чью-то помощь. А убить Пацци в его собственном доме означало бы вызвать не только ответные действия со стороны Иеронимы, но и всех слуг, которые в это время находились в доме.

Но ничего не произошло, оружие так и осталось в ножнах.

Пацци со злобой подтолкнул своего племянника в спину, повернулся на каблуках, взял Хатун за руку и потащил ее за собой к выходу из комнаты, с шумом захлопнув дверь. Фьора и ее новый супруг впервые остались наедине…

Злобный толчок Пацци никак не подействовал на Карло. Он так и застыл, не сводя с нее глаз. Фьоре даже показалось, что он уснул стоя. Однако она быстро сообразила, что он прислушивался к затихающему звуку шагов своего дяди, и, когда установилась полная тишина, Карло словно бы ожил. Быстрым шагом он подошел к двери, открыл ее и выглянул в коридор, что — то пробормотал, чего Фьора не смогла разобрать, вынул ключ и вставил его в замок с внутренней стороны и дважды повернул, что весьма обеспокоило Фьору.

— Вот так! — спокойно сказал Карло. — Теперь никто не сможет нас побеспокоить.

Опираясь одной рукой на колонну, поддерживающую балдахин, он широко открытыми глазами смотрел на Фьору, и в его взгляде она с удивлением увидела веселые огоньки. К тому же Карло совершенно утратил свой сонный вид и с интересом наблюдал за удивленной Фьорой. Сейчас он внушал гораздо меньше жалости, хотя оставался все таким же некрасивым.

Поскольку Фьора молчала, он тихо рассмеялся:

— Не надо делать такое лицо, моя дорогая супруга! То, что я выдал вам свой секрет, должно успокоить вас. Если вам недостаточно этого, могу уверить вас, что те дети, которые родятся от нашего брака, не будут нуждаться в пище, а вы можете спокойно спать в этой огромной постели, которая внушает вам такой ужас.

— Так вы притворялись? — произнесла наконец молодая женщина. — Но с какой целью?

— Для того, чтобы выжить. Постепенно, с годами, я к этому привык, а мои физические недостатки сослужили мне хорошую службу: я так некрасив, что все находят вполне естественным, что я к тому же и идиот, — признался Карло.

— Вы говорите, что вам надо было выжить? Но кто вам угрожал?

— Все Пацци, за исключением моего деда Джакопо, который меня всегда защищал. Если он говорил правду, то после смерти моих родителей я буду самым богатым из всей семьи Пацци, поэтому дядя Франческо привез меня с собой в Рим после того, как вынужден был уехать из Флоренции. Я стал для него живым сейфом, набитым деньгами. Он добился опеки надо мной, но в его интересах, чтобы я жил как можно дольше, потому что после моей смерти все имущество заберет дед. Еще никто не осмелился вызвать недовольство этого патриарха.

— Как так получилось, что я никогда не слышала про вас во Флоренции?

— Потому что меня прятали еще более тщательно, чем моего старшего кузена Пьетро. Два урода в одной семье — это слишком! Я жил в Треспьяно на вилле, которую унаследовал от матери и где меня оставили в покое, а при мне находились только моя кормилица и один старый священник, который и выучил меня всему тому, что знал сам. Там у меня были книги, птицы, деревья…

— Но ведь вам приходилось играть ужасную роль… Это, вероятно, стоило вам многих сил? — с невольным сочувствием сказала Фьора.

— Да, ведь если бы они заподозрили меня в том, что я не такой идиот и могу сам управлять своим состоянием, меня бы уже давно не было в живых, несмотря на покровительство деда.

Очень давно в Риме жил человек по имени Клавдий. Ему удалось избежать постоянных покушений на его жизнь, притворившись кретином, и впоследствии он даже занял трон императора…

— А у вас самого нет таких же амбиций? — спросила Фьора, невольно улыбнувшись.

— Ах, нет! Ни в коем случае! Больше всего на свете я хочу снова вернуться в Треспьяно, и вполне может так случиться, что мое желание скоро исполнится. Но это произойдет при таких обстоятельствах, что мне страшно об этом думать. Если мой дядя и эта чудовищная Иеронима выполнят то, что задумали, Джироламо Риарио не сможет им ни в чем отказать, и, по всей видимости, со мной будет покончено. С вами, видимо, тоже, потому что нас поженили, чтобы объединить наши состояния.

— А… ваш дед?

— Он погибнет в той суматохе, которая последует после прихода Риарио к власти.

— Так вам все известно? — поразилась Фьора. — Откуда вы можете это знать?

— Никто ничего не скрывает от дурака. Перед ним все говорится совершенно в открытую. Мне известно абсолютно все о заговоре против Медичи, который организовали Пацци и Риарио с участием Монтесекко, этого головореза, длинного, как тоскливая ночь, и почти такого же урода, как и я. Лоренцо и Джулиано должны умереть в конце этой недели во время посещения Флоренции новым кардиналом Рафаэлем Риарио, который вчера уехал из Рима.