Беатриса в Венеции - Макс Пембертон

Он нагнулся и поцеловал ее руки, будучи не в силах говорить дальше.

XXXI.

Двадцать четыре часа спустя после того, как в Вероне инсургенты выпустили последний выстрел. Вильтар разгуливал по двору дворца в Падуе, и по лицу его и жестам было видно, как его мучит любопытство узнать, что происходит в эту минуту в стенах этого дворца.

Это был знаменательный день. Послы из Венеции целый час уже сидели, запершись с Бонапартом, и все еще не уходили от него. Адъютанты, сновавшие по всем направлениям по двору дворца, не могли ничего рассказать Вильтару, так как сами они не присутствовали в той комнате, где происходило совещание. А между тем Вильтар сгорал от нетерпения узнать решение Бонапарта относительно судьбы Венеции. Будет ли этот город подвергнут разрушению, или дело кончится мирным путем? Вильтар не верил в последнее, он слишком хорошо подтасовал свои карты, сначала он написал из Венеции длинное письмо, в котором подробно излагал все страдания и мучения своих соотечественников в этом городе, потом он много толковал о том, что честь армии требует мщения, а затем, ведь благодаря только его проискам, устроена была эта бойня французов в Вероне. Нет, Жозефу Вильтару нечего было опасаться, что замысел его не удастся. Ведь к этому он стремился с той минуты, как Бонапарт выбрал его своим эмиссаром в Венеции. Ему долго пришлось ждать, и теперь он верил в то, что терпение его будет вознаграждено. Теперь во дворце послы дожа Лоренцо, Пезаро и Ренальди, наверное, чуть ли не на коленях молят пощадить несчастный город. Разве можно было сомневаться в том, какой ответ им даст Бонапарт? Изредка из открытого окна доносился его грозный, сердитый голос. Затем послышались чьи-то рыдания, очевидно, Пезаро умолял не губить его бедной родины. Вильтар смеялся, прислушиваясь к этим рыданиям, и, остановив генерала Моро, проходившего в эту минуту по двору, он начал расспрашивать того, не знает ли он чего-нибудь.

— На рассвете мы выступаем, — ответил ему генерал. — Не думаю, чтобы что-нибудь могло помешать нам. Валланд отправляется в Верону с десятью тысячами войска. В Венеции мы, вероятно, не встретим никакого сопротивления, так как, говорят, дож уже укладывает свои вещи, а сенат готовится следовать за ним. Но я все же надеюсь, что гнев Бонапарта еще смягчится немного, ведь не забудьте, что на свете есть только одна Венеция.

— Да, это верно, — ответил Вильтар, улыбаясь. — Конечно, следует щадить, например, произведения искусства, мы должны отвезти в Париж все их картины и статуи, в палаццо Бурано я уже облюбовал себе одну картину Тициана. Не мешает и вам выбрать себе что-нибудь. Впрочем, шутки в сторону, пора вообще покончить с этим.

— Да, это дело решенное, — ответил Моро. — Мы выступаем на рассвете, а вы ведь знаете, что это значит. Но, во всяком случае, я надеюсь, что все обойдется как-нибудь. Да, между прочим, слышали вы, что ваш друг Гастон де Жоаез здесь, в гостинице «Золотых рогов»? Мы все считали его уже мертвым. Я иду к генералу доложить об этом.

Вильтар был очень удивлен. Он тоже полагал, что Гастон погиб в Вероне; он сделал вид, что обрадовался этому известию, и сказал:

— Не может быть! Вот порадовали меня, генерал. Вы говорите, что он в гостинице «Золотых рогов», я сейчас же отправлюсь к нему.

— В таком случае передайте мой привет также и маркизе де Сан-Реми.

— Вы хотите сказать этим, что она с графом?

— Так говорят. Вы знаете ведь, что дело без женщины не обходится, — добавил он шутя.

Лицо Вильтара омрачилось, он не выдержал и сказал:

— Эта женщина очень опасна для нас в данную минуту. Бонапарту она нравится, она так умна и находчива. Я готов бы дать тысячу луидоров, только бы не слышать ваших вестей.

— В таком случае сделайте вид, что не слышали их, — ответил ему генерал, смеясь и направляясь во дворец.

Вильтар продолжал ходить по двору с видом человека, которому нанесли ужасный удар. Хотя он и был уверен в том, что его дело еще не потеряно, тем не менее он готов был сделать что угодно, только бы не допустить Гастона к Бонапарту. Он не знал, ехать ли ему самому к нему или послать кого-нибудь, как вдруг большие ворота распахнулись, и показались венецианские послы. Их лица были так грустны, они имели такой убитый вид, что Вильтар сразу же понял, что дело их проиграно, и воспрянул духом.

— Вот и конец всей комедии, — сказал он, когда они проходили мимо него.

В эту минуту в дверях показался Бонапарт, который обратился к послам со следующими словами:

— Господа, помните, что я враждую с Венецией, но не с вами. Если вы пожелаете воспользоваться моим гостеприимством, милости прошу, считайте себя во дворце моем, как дома; вы приехали издалека и, вероятно, нуждаетесь в подкреплении.

Ренальди со слезами на глазах отвесил низкий поклон и объявил, что тотчас же должен вернуться домой. Лоренцо, волоча в пыли свое великолепное одеяние, дрожал весь, как в лихорадке. Пезаро поблагодарил Бонапарта, но не принял его предложения и ответил ему твердо и с достоинством:

— Я не могу воспользоваться гостеприимством врага моего отечества.

Они поехали все втроем по направлению к гостинице, где остановились. Бонапарт посмотрел им задумчиво вслед и затем спросил, обращаясь к Вильтару, что ему нужно. Вильтар быстро решился и спросил его:

— Итак, значит, мы выступаем на рассвете, генерал?

— Да, на рассвете.

— Слава Богу, — воскликнул Вильтар. — Дни нерешительности миновали.

— Лучше благодарите простую случайность, — ответил Бонапарт и прибавил: — Я пойду в гостиницу «Золотых рогов». Хотите пойти со мной?

Вильтар быстро взглянул на него, как бы собираясь что-то сказать, но, при виде лица Бонапарта, счел за лучшее благоразумно промолчать. Он понял, что в эту минуту он бессилен и должен молча покориться тому, что готовит ему судьба.

«Дело никогда не обойдется без женщины», сказал он когда-то своему другу Гастону, и вот именно эту женщину и Бонапарт собирался навестить теперь. Маркиза де Сан-Реми не собиралась пока еще в Рим, она не думала о собственной безопасности, она нарочно приехала в Падую, чтоб попробовать еще раз спасти Венецию от гнева Бонапарта. Гастон в этом вполне сочувствовал ей, так как надеялся, что, добившись прощения своего родного города, она, наконец, будет считать себя вправе вполне отдаться своему чувству, не думая больше о судьбе своих соотечественников.

Они вместе приехали из Вероны, при чем по дороге не испытали никаких приключений и препятствий, и как только прибыли в гостиницу, Гастон сейчас же послал во дворец к Бонапарту, чтобы попросить у него аудиенцию для маркизы де Сан-Реми. В ответ на это послание Бонапарт отправился сам в гостиницу, к огорчению Вильтара, молча следовавшего за ним.