Улыбка Стикса - Владимир Мельников

Смеялись в лодке громко, пока Григорий не остановил: — Тише, девочки. А то мы подзабыли, где находимся. Мы на реке, на открытой воде, где нас видно со всех сторон. А мы еще тут ржачь устроили. Звук на воде далеко разносится.

Веселье сразу пропало. Зоя, зачерпнув из-за борта воды, обмыла лицо. — А знаете, ребята, я ловлю себя на мысли, что совсем не переживаю ни о детях, ни о муже. Вроде бы и времени с утра прошло мало, но пришлось такую массу плохого пережить, а главное — выжить, что все остальное, ушло как-то на второй план. Вот смотрю на эти куски земли, из которых вся местность собрана, и думаю, что тот кусок, где я в парке аттракционов была, сюда переместился, а мои дети дома остались, на стол праздничный накрыли, нас с отцом ждут. А может уже заявили в органы, что родители пропали.

— Там, откуда мы попали, думаю сейчас большой «шухер» должен быть. Ведь, шутка ли, пропало куча народа и построек. У меня целый комбинат пропал и сорок работающих там людей.

— А муж ваш? — уточнила Римма. — Он ведь с вами был?

— Он мог в зомби превратиться, — предположил Григорий. — Подавляющее большинство людей в них превратилось. Бродит теперь где-то в поисках еды.

— Да и хрен с ним! — выдала Зоя. — Даже, если сожрали его, не жалею. Сколько он мне кровушки выпил, даже не будучи зомби. Все терпела и терпела. То его, дурака жалко было, то детей-подростков. Он, гад, как напьется, начинает жизни всех учить, а начинает с меня. А когда его не слушают — драться лезет. Ой! Чего только не было у нас с ним, — она махнула рукой и замолчала.

— А кодироваться не пробовал?

— Кодировали. На год. По бабам бегать начинает, кобель ненасытный, — женщина плюнула за борт. — И, гад, все у него с прибаутками да анекдотами, типа: «- Доктор, я как выпью — кончить не могу. — А вы не пейте. — Если не выпью — начать не могу».

Григорий вновь ускорил гребки.

— Знаете, Зоя, я хоть и не имею такого длительного опыта в семейной жизни, знаю одно точно — всегда виноваты оба. То высказались, когда лучше было промолчать, то промолчали там, где надо было обсудить. То излишняя наглость, то ненужная скромность. Давайте о старом, пока что, забудем. Будем исходить из реальностей нашей ситуации, а переживания о том, что было плохое в «той» жизни, оставим. Кстати, река из разных кусков состоит, как и поля вокруг. Где-то русло шире, где-то узкое. Вот сейчас проходим место, где явно не совпадали уровни водоемов. Огромная масса воды растеклась по полям, как во время весеннего паводка. Скорее всего, на этом отрезке, в низине, река имела узкое и глубокое русло, а участки выше и ниже по течению, имели более высокий уровень води, а как сюда перенеслись, вся эта масса воды растеклась по окрестным лугам и полям.

— То есть, если здесь находились в этот момент люди, их могло снести потоками воды, и они утонули?

— Вполне вероятно. У нас и у Риммы кислый туман были глубокой ночью. Если и тут также, то рыбакам и отдыхающим я бы не позавидовал. Если они стали тварями — туда им и дорога, а вот нормальных людей жалко. Представьте: ночь, сплошной туман, все сонные, а тут огромный поток воды. Большая вода, я считаю, самая неуправляемая и смертоносная стихия.

Течение на узком участке усилилось, и Гриша неспешно греб веслами, только для того, чтобы подправить курс лодки. — Все-таки, Римма, подлецы твои попутчики! Бросить беспомощного на верную смерть, даже не предприняв никаких попыток на спасение!

После короткого рассказа девушки Зоя и Григорий, выражали свои эмоции, не скупясь на выражения, и слово «подлецы», было самым цензурным.

— Риммочка, меня ребята, Гриша, вот, и Гена, его убили потом, из такого переплета вытащили и рисковали очень при этом, а я им никто ведь совсем. Но они люди с большой буквы. Не безразличные. И потом, когда меня ранили, Гриша сколько мучился, пока меня в лодку поместил. А зачем я ему? Только в тягость. Обуза никчемная. Он то меня и знает несколько часов всего.

— У нас в коллективе, то же подлец выявился, — прервав хвалебную речь женщины, сказал Григорий. — Шло, недоразумение недоделанное, с нами. И балласт, не балласт, но помощи я от него не ожидал. Какой-то он был подавленный и рассеянный все время. Всего от него мог ожидать: и трусость, и глупость, но подлого предательства, и того, что человек ни с того, ни с сего пойдет на массовое убийство, такого я даже понять не могу, и представить ход его мыслей при этом, не в моих силах. Лучше б его твари из-под труб вытащили на обед.

— А от куда он был? Вы при мне это не рассказывали.

— Мы все из разных мест, получается. Я из Калужской области, Аня с нами была, ее тоже убили, из Брянской, от куда был Генка, я даже не спрашивал, кажется, а тварь эта, Петр, из Сумской.

— А я из-под Воронежа сама, поселок Репьевка. А сюда забросило из самого Воронежа.

— И время у нас всех было разное, — продолжил Гриша, перебитый женщиной рассказ. — У меня был 2016 год, а в Брянской области, от куда Анна к нам попала, 2020.

— А я сама из Орла, а год был 2019. Начало лета. Только первая смена в лагерь заехала.

— Ой, и у меня 2019 год идет, — воскликнула Зоя, и тут же скривилась от боли, в потревоженной ране.

— Какая ж это чудовищная сила и мощь, чтобы вырвать из разных территорий и из разных времен огромные пространства местности с людьми, зданиями, деревьями, реками! А потом еще все это слепить тут, как лоскутное одеяло.

— Ага, и натравить друг на друга, превратив огромное количество людей в кровожадных зомби, — сказала Римма, и протянула руку к Зое, взяв у нее бутылку с водой. — Все время рот пересыхает. Жажда и приступы головной боли. С самой ночи, как весь этот кошмар начался. По началу, головные боли я на нервы списывала, они быстро проходили. Потом приступы стали чаще, а боль сильнее.

— Смотрите, красота какая! — Зоя здоровой рукой указала куда-то за спину гребца. Григорий развернулся, глянув через плечо. Совсем недалеко от берега, на возвышенности, окруженный деревьями, стоял красивый храм. Золоченный купол полыхал в лучах солнца.

— Красотища! — поддержала, Зоины слова, приподнявшаяся на локтях Римма.

Григорий смотрел на церковь с