Небесные ключи - Дара Богинска

боялась расплескать содержимое. О чем думала она? О своем близком родстве с тварями из иного мира? О том, какое тяжкое бремя на её плечах? О тысячи погибших? О Нино? О Гвидо, что держал её в подвале в неведении, или о Джо, что не выпускал её из спальни, боясь, что она узнает?

Руки Гвидо опустились, когда она заговорила:

— Мне всё равно, — сказала Чонса, — этот мир заслужил встретить свою кончину.

И если бы история сложилась иначе, все так бы и осталось. Чонса бы проводила свои дни как этот: гуляла по аптекарскому саду, а вечером отправилась, как обещала, проведать Аларика и просто помочь в лечебнице, не из сочувствия, а просто чтобы занять руки. Джо был бы доволен собой, потискивая ночью женское бедро и объедаясь припасами в доме своего брата, а Гвидо, пожертвовавший принципами за то, чтобы исправить чужие ошибки, вот так бы и сидел, уткнувшись лицом в ладони и не понимая, как сдвинуть этот камень, как подтолкнуть того, кто столь закостенел, устал и безразличен.

О, если бы не эта ночь!

Джо не вернулся к вечеру, должно быть, решил остаться там, куда отправил его Гвидо. Шестипалая не интересовалась, где он заночевал. Ей было всё равно.

Все равно, все равно, все равно. Мир выцвел до блекло-серого с тех самых пор, как она выплеснула всю свою злость на несчастного Лукаса. Её не осталось, чтобы вдарить правдой по хитрым глазам Гвидо: не монстры убили жителей Нино, ни Лукас, а гордыня одного мужчины, решившего творить вещи супротив человеческой природы. Доверия к мечтательному плану не было ни капли. С тем же успехом Гвидо мог поклониться химерам и вежливо попросить их убраться восвояси. Сил Чонсы едва хватало на то, чтобы тащить мешок своих костей по коридорам, класть их под Джоланта, забываясь в минуты удовольствия в приятной близости их тел, и всё. Не будь под боком этого мальчишки, наверно, она бы набросила петлю на шею и прыгнула с балкона.

И даже мысли о Лоркане не рассеивали эту душную, эту парализующую тьму. Сын у Тито под боком. Если он на хорошем счету, то к нему не подобраться. Если на дурном, то уже мертв. Если успел уйти из Стреппе… Разве нужна ему такая мать? И что она может дать ему? Мальчишке десять. Она не знает, что требуется таким детям, да и он слишком взрослый, чтобы беспричинно и крепко полюбить какую-то злую женщину, что бросила его, а теперь нашла и жмет к груди. Надо было раньше. Что она может ему дать? Ни клочка земли, ни счастья. Её безумие уже скреблось о створки её черепа, в Нино оно заглянуло в её глаза и оставило шрам в сердце.

Дани убил своего друга, поддавшись ярости, которую никак не мог контролировать, а Чонса, какую бы чепуху не говорил Гвидо, никогда не была сильнее кого-либо. Она просто умела сохранять хорошее лицо при плохой игре. Что, если она накинется на сына? Что, если он, обезумев от проклятья алых небес, бросится на неё?

Ты не сделаешь ошибки, если не будешь ничего контролировать. Поэтому в церковных цепях злобно рычалось, но жилось спокойно. И теперь она не спешила улетать из клетки Джоланта. Хватит. Достаточно. Слетала уже до Нино и обратно. Понравилась свобода? Оставила на руках чужую кровь, а на зубах — вкус пепла.

Чонса тряхнула головой, отгоняя от себя мрачные тени, тянувшие острые когти из углов коридоров, и толкнула дверь в комнату Колючки. Шестое чувство заставило её резко повернуться. Что-то знакомое. Она встречала это не так давно — и вот оно здесь, рядом.

Голос, вкрадчивый и спокойный, запах тления — он засел ноздрях со зрелища гниющего лица Феликса, но рядом с рыцарем с крестом на шлеме стал сильнее. Он сидел в комнате, опершись о стул. Открытое окно пустило в комнату ветер, он трепал белоснежный плащ с алым ключом, изодранный, ведь он вылез из пасти демонов. Как он выжил?

— Мы снова встретились, Шестипалая.

Тянуло ночной прохладой и дымом, он сделал шажок вперед, а Чонса попятилась в коридор.

— Я позову на помощь.

— Тогда мне придется убить тебя немедленно. А я этого не хочу.

Чонса хмыкнула. Если эта была попытка её заткнуть, то ему следовало стараться лучше. Она развернулась, раскрыла рот — и мужчина в секунду оказался рядом, схватил её поперек груди, другой ладонью за лицо. Шестипалая знала — одно движение, и шея будет сломана. Раз, хрусть! Как у цыпленка. Но вместо обещанной «немедленной» смерти убийца бросил её на кровать.

На долю секунды ей показалось, что это Джо решил поглумиться над ней. Этот бросок, и незнакомец в белом плаще был того же роста и той же комплекции, что и Колючка. Увы, мальчишка со злыми глазами оказался одарен всем сверх меры, как убеждалась Шестипалая каждую ночь, однако отрастить новую ногу взамен культи у него бы не вышло.

Девушка вскинулась на локти. Мужчина в шлеме с крестом вытянул вперед себя кинжал. Пятно ссохшейся крови с него исчезло, хотя, быть может, это было другое оружие, не то, что прервало жизнь её наставнику.

Белый плащ скользнул в сторону. Мужчина сел на стул, накинув верхнюю одежду на свой локоть, словно боялся испачкать изодранный край.

— Наше знакомство началось не с того. Я хотел объяснить, что, Чонса, мы — не зло.

Вести разговоры девушке не хотелось. И, серьезно? Этот дешевый ход, когда злодей перед своей кончиной решает сообщить герою все планы? Как жаль, что Чонса не годилась на роль героя: того определяют поступки, а все, с чем приходилось справляться ей — не испытания богов, а просто жизнь, лишенная прекрас свободной воли. В Бринморе прошли времена героев. Страна ключников была для них негодным местом. Вершить свою судьбу? Зачем, если есть указы Церкви и её строгие постулаты.

Но девушка снова попыталась использовать свой малефеций — на этот раз вызвать у убийцы головную боль, достаточную, чтобы «злодею» захотелось прыгнуть с крыши, но тот лишь чуть кивнул. Мигрень была внезапной и такой силы, что Чонса ахнула.

— Проклятье, — застонала она, — но при тебе нет Кости!

— Мне незачем.