Глубокая охота - Михаил Александрович Лапиков

До лодки оставалось всего ничего. Мили две. Розовый «Казачок» послушно клюнул носом и полого скользнул вперёд.

– Анна, бери её слева, – отрывисто бросила Газель Стиллман в радиоканал. Таиться уже не имело никакого смысла. До удара по лодке на такой скорости оставалось секунд двадцать. Много – полминуты. А дальше как повезёт. – Цера, отбой молчанки! Отчёт базе!

– Обнаружена лодка противника, – торопливой скороговоркой послушно начала у неё за спиной по дальней связи Церес Формайл. – Курсом один-пять-ноль, двенадцать узлов, надводный. Координаты…

С поверхности ударили цветные дуги трассеров. Экипаж лодки запоздало опомнился. Длинные зелёные высверки тянулись навстречу самолёту и всё не могли его достать. В нескольких кабельтовых впереди снаряды начинали упрямо проигрывать силе земного притяжения.

Газель пропустила огненную дугу под самолётом, кинула его вбок, и тут огонь вовсе прекратился. Сначала заткнулась одна пушка, несколькими мгновениями позже – вторая. Вокруг рубки субмарины бурлила гладь океана. Что бы ни подвело экипаж, из всех действий им оставалось лишь срочное погружение.

– Цера, держись! – Газель крутнула самолёт вокруг оси и завалила в крутое пике. Вражеские пушки молчали, и самоубийственный в любых других условиях трюк прошёл безнаказанным. Розовый «Казачок» растерял весь остаток высоты за какие-то мгновения и перешёл в горизонтальный полёт над морем на минимальной высоте.

Рубка и залитый пеной корпус вражеской субмарины маячили впереди и немного сбоку, градусов под десять. Газель качнула самолёт, выровняла точно по длинной оси противника, дала отрывистый пулемётный залп и на полном ходу пронеслась над белёсой тушей подводного крейсера имперцев. Бомбы послушно зарылись под воду где-то в районе цели.

Грохнуло.

За розовым «Казачком» поднялись два водяных столба. Звуки взрывов почти слились в один. Часто застучал пулемёт. Одна длинная серия, вторая… Церес нервно расстреляла верных полбанки.

– Что с бомбами, Цера? – только вопрос Газели вывел её из транса. – Не жги патроны зря!

– Обе накрытие в районе кормы, меньше двадцати футов от корпуса! – очнулась Церес Формайл. – Ой.

– Что? – Газель положила самолёт на крыло с набором высоты и тоже увидела, как белая туша имперского подводного крейсера возвращается обратно на поверхность.

Но возвращалась та неправильно. С каждым новым мгновением неправильность становилась всё заметнее. Рубка на глазах заваливалась назад и влево. Сначала понемногу, но цена этого «понемногу» явила себя незамедлительно. Острый клин носа прорвал волны далеко впереди перед рубкой и пошёл выше и выше – пока из воды не показались крышки торпедных аппаратов.

Очарование момента разрушили только длинные струи трассеров в рубку и новый стремительный крылатый росчерк над субмариной: Анна Тояма сбросила противолодочные торпеды.

У борта лодки встал столб нового взрыва.

Субмарина легла на бок и канула под воду. Какое-то время из морских пучин ещё всплывали бесформенные клочья мусора, пятна горючки и масла, но скоро в небытие канули и они.

Два самолёта остались над океаном в гордом одиночестве.

– Мы её сделали? – недоверчиво спросила по радио Анна Тояма. – Газель, мы её сделали!

– Прекрасная работа, – согласилась Газель Стиллман.

– А всё-таки жаль немного, да, командир? – спросила Анна Тояма.

– Кого тебе жаль? – резко отреагировала Газель. – Имперца, что ли?

– Да я не об этом. – Анна Тояма хихикнула. – Два крутых фотографа на борту. С наградами. С гидропланом фоторазведки, армейским. Камеры – хоть корпоративный праздник в один кадр снимай. А привезём серое мыло с фотофиксаторов пулемёта, да ещё и не в фокусе.

– Хороший бы кадр получился, – согласилась Газель. – Как в кино. Ладно, набираем высоту и возвращаемся на курс. Цера, отчёт Чёрной базе.

– Что мне им сказать? – Церес Формайл замерла в ожидании.

– Замеченная лодка потоплена, – отрезала Газель Стиллман. – Потерь нет. Возвращаемся.

Глава 18

– Плохой день, – сказал он. – Может быть, результат был бы другим, если бы мы стреляли из пушки. Я не могу винить персонал базы или наших людей. Эти торпеды изготавливают… – Он назвал две фирмы, известные своими бытовыми приборами. – Что тут поделаешь.

Д. Гибсон. Над нами темные воды

Подводник. Курс на схождение

На светло-голубой поверхности штурманской карты черный пунктир, обрывающийся крестиком в круге, выглядел обыденно. Просто курсовая прокладка, одна из множества. Просто еще одна имперская подводная лодка пропустила уже третье окно связи. А значит, с вероятностью процентов девяносто уже лежит на дне океана вместе с экипажем.

Фон Хартманн попытался вспомнить лицо её командира – не смог. Они виделись всего раз, на совещании у адмирала. Тогда предполагалось, что у них будут две или даже три недели для сколачивания тактической группы. В которой теперь, когда подводный авианосец ушёл на ремонт, а молчание ещё одной субмарины затянулось, остались всего три подводные лодки.

– Сколько еще они могли пройти с последнего сеанса?

– Если шли под хоботом, то пятьдесят миль. В надводном положении – семьдесят. – Верзохина говорила тише обычного и старалась при этом не смотреть в лицо Ярославу. – Но я думаю, не больше тридцати. Квадрат АП-75 или АР-75.

– Почему?

– Длина светового дня. В сумерках подводную лодку сложнее обнаружить с воздуха. Да и в темноте… у новых лодок бурун менее заметный.

«Это если считать, что их накрыли самолеты, причем визуально», – подумал фрегат-капитан. Вслух он говорить ничего не стал. И так понятно, что есть уйма вариантов, многие из которых даже не относятся к противнику. И в мирное время подводные лодки уходили на глубину – и не возвращались на поверхность. Море людей не любит, оно их всего лишь терпит. До поры.

Ярослав еще раз посмотрел на карту. Перечисленные Верзохиной квадраты были южнее их нынешнего позиционного района, в нижней трети «слоновой тропы» – участка океана, где сходились в тугой жгут нити маршрутов от побережья Конфедерации к архипелагу. Но ураган разбросал их тактическую группу…

…И не только её.

АР-75, АР-75…

Фон Хартманн отошёл от навигаторской выгородки, погладил нагло развалившегося на пуфике Завхоза – кот дёрнул ухом, но сделать вид, что проснулся, не соизволил – и прошёл во второй отсек. Как обычно, дверь в радиорубку, в нарушение всех и всяческих правил и уставов, была приоткрыта. Как обычно же, в щель просачивался сухой и теплый воздух: в рамках борьбы с плесенью и ржавчиной «госпожи эфирных волн» соорудили осушитель воздуха – с запахом свежих булочек, озона и канифоли.

– Командир?

Вахтенная радистка отложила дымящийся паяльник и поправила сползшие на нос очки. Её напарница что-то пискнула сквозь сон, сбросила с лица косичку и перевернулась носом к переборке.

– Надо что-то передать? Я как раз собралась выходной контур немного подпаять, но если надо…