Тысячеликий герой - Джозеф Кэмпбелл

Получив отцовское благословение, герой возвращается, чтобы представлять отца среди людей. Его слово как слово учителя (Моисей) или императора (Хуан Ди) является законом Так как теперь он соприкасается с источником, то делает зримыми покой и гармонию центра мироздания. Он является воплощением Оси Мира, от которой расходятся концентрические круги, — Горы Мира, Дерева Мира; он как микрокосм является совершенным зеркалом макрокосма. Увидеть его значит понять смысл бытия. От его присутствия исходит благо; его слово — это ветер жизни.

Но в характере нашего героя, представляющего отца среди людей, может произойти смещение. Такой кризис описан в персидской легенде, относящейся к зороастрийской традиции, об Императоре Золотого Века Джамшиде.

Воззрились все на трон и ничего ни видеть и ни слышатьне могли,Один Джамшид, один он был Царем,Все мысли поглощающим;И в восхвалении и обожаньи смертногоЗабыто было всеми поклонение Великому Творцу.Тогда он горделиво своим вельможам молвил,Опьяненный их громким восхищеньем,«Нет равнь’х мне, науками своимиОбязана земля мне одному,Владычества подобного не ведал мир,Достойного и славного.С земли людей болезни и нужду изгнал я;Исходят от меня покой и радость в каждом доме;Все, чпо прекрасно и велико, ждет повеленья моего;Вселенной глас провозглашает великолепие правленьямоего,Превосходящего все представимое для сердца человека,Меня же объявляет единственным монархом мира».Едва слова такие сорвались с уст его,Слова пренебреженья и непочтенья к небесам высоким,Угасло его величие земное — и тогдаВсе языки устали Джамшида славить.И день Джамшида окутал мрак, и блеск его угас.Что ж молвил моралист? «Когда царем ты был,Все подданные были тебе покорны,Но всякий, кто в гордости пренебрегает поклоненьем Богу,Несет разор своей обители и дому». —И увидав пренебреженье своего народа,Он понял, чем был вызван гнев небес,И ужас охватил его[29].

Не относя более славу и благодать своего правления к их трансцендентному источнику, правитель разбивает то объемное видение, поддерживать которое он призван. Он перестает быть посредником между двумя мирами. Видение человека уплощается, схватывая лишь человеческое измерение, а высшая сила остается в плоскости, не доступной для восприятия. Общество утрачивает идею, на которой оно доселе держалось. Все, что его связывает воедино отныне, — это сила. Правитель становится тираном — чудовищем (Иродом — Нимродом), узурпатором, от которого мир должен быть спасен.

6. Герой как Спаситель

В посещении обители отца следует различать две ступени инициации. После первой сын возвращается как его эмиссар, после второй — со знанием, что «Я и Отец — одно». Герой, достигший второго, высшего просветления, является спасителем мира, так называемой инкарнацией в самом высоком смысле. Здесь миф разворачивается, обретая космические пропорции. Слова такого героя обладают авторитетностью, превосходящей все, когда — либо произнесенное героями скипетра и книги закона.

«Смотрите все на меня. Не смотрите по сторонам, — говорит Гроза Врагов, герой апачей. — Слушайте, что я скажу. Мир равновелик моему телу. Мир равновелик моему слову. И мир равновелик моим молитвам. Небо всего лишь равновелико моим словам и молитвам. Времена года лишь равновелики моему телу, моим словам и моей молитве. То же и с водами; мое тело, мои слова, моя молитва больше, чем воды.

Тот, кто верит мне, тот, кто слушает, что я говорю, проживет долгую жизнь. У того же, кто не слушает, кто думает иначе, жизнь будет короткой.

Не думайте, что я на востоке или на юге, на западе или на севере. Земля — это мое тело. Я здесь. Я повсюду. Не думайте, что я нахожусь только под землей или наверху, в небе, или только во временах года, или по другую сторону вод. Все это есть мое тело. Поистине подземный мир, небо, времена года, воды и есть мое тело. Я везде и повсюду.

Я уже дал вам то, из чего вы должны приносить подношения мне. У вас есть два вида трубок, и у вас есть горный табак»[30].

Назначение подобной инкарнации — ниспровергнуть своим присутствием притязания монстра — тирана, который тенью своей ограниченной личности закрывает источник благодати; герой — воплощение совершенно свободен от такого эгоцентризма и является прямой манифестацией закона. Герой как воплощение реализует свой героизм с грандиозным размахом — свершает героические подвиги, убивает чудовище — но все это с невиданной свободой действия, выполняемого лишь для того, чтобы сделать видимым глазу то, что в равной мере достижимо и для чистой мысли.

Кане, жестокий дядя Кришны, захвативший престол своего отца в городе Матхура, однажды услышал голос, который сказал ему: «Родился враг твой, смерть твоя неизбежна». Кришну и его старшего брата Балараму тайно унесли от колыбели их матери к пастухам, чтобы уберечь их от этого индусского двойника Нимрода. А он послал за ними демонов — Путана с ядовитым молоком была первой из них — но напрасно. Когда все его ухищрения потерпели крах, Кане решил заманить юношей в город. К пастухам был направлен посыльный с приглашением на жертвоприношение и большой турнир. Приглашение было принято. Пастухи и братья вместе с ними пришли и разбили лагерь за городской стеной.

Кришна и его брат Баларама отправились посмотреть на чудеса города. Там были большие сады, дворцы и рощи. Они встретили мойщика белья и попросили его дать им какую — нибудь красивую одежду; когда тот засмеялся и отказал им, они отобрали у него одежду силой и очень развеселились при этом. Затем горбунья попросила Кришну позволить ей растереть его тело сандаловой мазью. Он подошел к ней, стал своими ступнями на ее ступни и, положив ей под подбородок два пальца, поднял ее вверх и таким образом сделал ее фигуру прямой и стройной. И он сказал: «Когда я убью Канса, я вернусь и буду с тобой».

Братья пришли на место турниров, когда там никого не было. Здесь был установлен лук бога Шивы, огромный, как пальмовое дерево, большой и тяжелый. Кришна подошел к луку, натянул его и с громким треском сломал. Кане в своем дворце услышал этот звук и пришел в ужас.

Тиран послал воинов, чтобы они убили братьев в городе. Но братья сразили солдат и вернулись в свой лагерь. Они рассказали пастухам, что их прогулка была интересной, затем поужинали и легли спать.

В эту ночь Кансу снились зловещие сны. Когда он проснулся, то приказал готовиться к состязанию, а трубачам трубить сбор. Кришна и Баларама появились как жонглеры вместе со своими друзьями — пастухами. Когда они вошли в ворота, им встретился разъяренный слон, могучий, как десять тысяч обыкновенных слонов, готовый растоптать их. Погонщик направил его прямо на Кришну. Баларама нанес слону своим кулаком такой удар, что тот остановился и попятился назад. Погонщик снова погнал слона, но когда братья вновь свалили его своими ударами наземь, он мгновенно умер.

Юноши вышли на поле. Каждый видел в них то, что открывала ему его собственная сущность: борцы думали, чти Кришна борец; женщины видели в нем сокровищницу красоты; боги знали, что он их повелитель, а Кане думал, что он Мара, сама Смерть Расправившись со всеми посланными против него борцами и убив напоследок сильнейшего из них, Кришна вскочил на царский помост, стащил за волосы тирана и убил его. Люди, боги и святые были восхищены, но жены царя вышли вперед, оплакивая его. Кришна, видя их горе, утешил их своей изначальной мудростью: «Никто не может жить и не умереть. Представлять себя обладающим чем — то — значит заблуждаться; никто не является ни отцом, ни матерью, ни сыном. Есть только непрерывный круг рождения и смерти»[31].

Легенды о спасителе описывают период одиночества как обусловленный нравственным падением человека (Адам в раю, Джамшид на троне). Однако, с точки зрения космогонического цикла, постоянное чередование справедливого и подлого характерно для сцены времен. В истории наций, точно так же, как и в истории вселенной, эманация ведет к растворению, юность — к старости, рождение — к смерти, формосозидающая энергия — к мертвому грузу инерции. Жизнь вскипает, низвергая формы, затем убывает, оставляя позади ненужные обломки. Золотой век, правление императора мира, чередуется в биении каждого момента жизни с пустыней, с правлением тирана. Бог, который был творцом, в конце становится разрушителем.

С этой точки зрения, тиран — изверг в не меньшей мере представляет отца, чем прежний император мира, чье место он захватил, или же тот просветленный герой (сын), который должен заменить его. Он является представителем устоев так же, как новый герой является носителем перемен. И так как каждый момент времени вырывается на свободу из пут предшествующего момента, то жадный дракон изображается как относящийся к поколению, непосредственно предшествующему поколению спасителя мира.