Версальский утопленник - Жан-Франсуа Паро

— Совершенно верно; он довел подражание реальности до степени совершенства и стал выставлять результаты своих анатомических экзерсисов. Лет двадцать назад мне довелось попасть в Мэзон-Альфор и увидеть его «Всадника Апокалипсиса», где не только человек, но и лошадь являют собой анатомический препарат, или, проще говоря, мумифицированное тело без кожи.

Внезапно сообразив, что в нынешних обстоятельствах выбранная тема явно неуместна, Семакгюс закусил губу. К счастью, поднимавшиеся впереди густые клубы темного дыма известили их о том, что они подъехали к Севрской мануфактуре. Неприветливый консьерж направил их в отделение заказов, где продавали образцы фарфоровых изделий. Служитель с подозрительным взором и физиономией землеройки тотчас начал вилять и уходить от ответов на вопросы, задаваемые Николя. Наконец, долготерпение комиссара лопнуло, и он, к великому изумлению Семакгюса, схватил скользкого типа за шиворот и тоном, не терпящим возражений, приказал принести книги заказов за нынешний, 1778 год. Мгновенно утратив всю свою наглость, служитель побежал трусцой и вскоре вернулся с огромным, переплетенным в кожу фолиантом. Вырвав фолиант из рук служителя, Николя принялся лихорадочно листать его. Вскоре радостный возглас известил, что он нашел то, что искал. Водрузив на нос очки, Семакгюс принялся вслух читать строчки, на которые пальцем указал ему Николя:

— «Понедельник, 30 апреля 1778 года. Г-н Тома, четыре больших стеклянных шара, с отверстием. Срок поставки 3 месяца. Примерная стоимость: 450 ливров, половина стоимости оплачивается при заказе». О, здесь еще приписка, сделанная другой рукой: «в настоящее время вышеуказанных изделий нет в наличии, заказчик обещал вернуться завтра». А вот и последнее сообщение: «Так как заказчик не появился, работа к исполнению не принята». Однако, странно!

Стремясь загладить впечатление от дурного приема, оказанного им комиссару, служитель подошел и перегнулся через плечо Семакгюса.

— Если господам угодно меня послушать, я скажу, что продукция наша весьма высокого качества, а потому стоит дорого. Видимо, наши цены испугали клиента, и он отправился в иное место купить то, что у нас ему оказалось не по карману.

— Что вы хотите этим сказать? — поинтересовался Николя. — Разве химические приборы изготовляют не только в Севре?

— Вижу, вы не в курсе тонкостей торговли химическими приборами. Сейчас многие увлекаются химией, и торговля сия быстро развивается.

Открывшись, шлюзы его красноречия закрываться явно не собирались.

— …благодаря любителям, которые толком не умеют ни разложить вещество на составляющие, ни извлечь квинтэссенцию из минералов и растений.

Сделав таинственное лицо, он понизил голос:

— Многие, особенно те, кто понаглее, почитают ее тайной наукой, и чем меньше они в ней разбираются, тем большими знатоками себя считают. Они занимаются ею без всякого метода и руководства, да еще и обводят вокруг пальца дураков, которые слушают их и открывают им кредит. Поэтому, сударь, я советую вам поискать в городе.

— А разве есть другие места?

— Разумеется — если, конечно, вам не нужны совершенные приборы в великолепном исполнении.

— Но как же так?

— Если вы хотите приобрести посредственный инструмент для химических опытов, вам надобно идти к печникам.

— Печникам?

— Да, сударь. По сути, это гончарные мастера, изготовляющие печи, тигли и перегонные кубы для химиков, обжигальщиков, плавильщиков, винокуров.

— И где же, черт побери, их искать?

— На площади Конти, улице Мазарен и в предместье Сен-Жак.

Николя приобрел для Эме очень дорогую чашку с блюдцем, украшенную цветочным декором. Держа в руке шляпу, служитель, низко кланяясь, проводил друзей до кареты; покупка Николя привела его в восторг, равно как и экю, которое щедрый и смущенный собственной резкостью Николя сунул ему в руку.

Карета покатила в Париж.

— Вы разоритесь, друг мой!

— Это бретонское поверье — когда надеешься на встречу.

— Не будем пока об этом. Что вы скажете о нашем визите?

— Гийом, я извлек из него массу полезных сведений. Через несколько дней после прибытия нашего незнакомца в Версаль некий господин Тома приезжает в Севр заказать химические приборы. Потом по неизвестной нам причине отказывается от заказа.

— Высокая стоимость?

— Вполне возможно.

— Есть еще одна любопытная вещь, — промолвил, просветлев лицом, Семакгюс: он явно хотел сообщить Николя нечто крайне интересное.

— Вы хотите дать мне подсказку?

— О! Не узнаю ученика иезуитов из Ванна. Неужели от вас ускользнула столь важная деталь? Почему Тома?

— Было бы слишком хорошо, если бы он назвался собственным именем. Здесь он поступил так же, как и у вдовы Менье: там чернильное пятно, а здесь выдуманное имя.

— Вы правы, но это еще не все. Когда пользуешься вымышленным именем, зачастую незаметно для себя выдаешь собственное имя.

— Что-то я перестал вас понимать. Уж не принялись ли и вы ноблекуризировать?

— Нисколько! Хотя, как вам известно, зрение у нашего друга гораздо острее, чем у многих. Вы только подумайте, почему бы этой фамилии не быть собственным именем незнакомца? Тома — имя древнее, оно восходит к еврейскому имени Theoma, а то, в свою очередь, к имени из еще более древнего языка. А так как большинство наших собственных имен обладает значениями, давайте посмотрим, куда приведет нас это имя. Например, Николя напоминает о победе и народе, Гийом — о воле и шлеме.

— Что ж, теперь мы полностью экипированы для войны. А имя Тома?

— А это имя означает «близнец».

— Разумеется, сей факт надо принять во внимание. Но ведь речь может идти и о простом совпадении.

— Никаких совпадений! Исходя из того, что нам известно, совпадения быть не может. Мог он предположить, что подвергает себя риску, назвавшись таким именем? Похоже, мои рассуждения оставили вас равнодушным и сейчас вы боретесь с самим собой.

— Вы не правы, — жалобно произнес Николя, — просто я не хочу предаваться несбыточным надеждам.

Хирург промолчал. Решив, что только действие может заставить Николя позабыть о своем горе, он приказал кучеру поторопиться, и тот, пустив коней в галоп, быстро, насколько позволяли уличные заторы, привез их к реке. Безуспешно обойдя несколько торговцев каменным углем, расположившихся на набережной Четырех Наций, они наконец наткнулись на субъекта, вспомнившего после долгих усилий о большом заказе, размещенном где-то в конце мая. Субъект сказал, что обычно не запоминает заказчиков, но заказ был уж очень велик, тем более что надвигалось лето, и угля покупали мало. А тут, чтобы перевезти мешки, заказчик даже прислал нанятую им подводу. И он указал на человека с трубкой в зубах, сидевшего на парапете. Человек с трубкой согласился порыться в памяти и довольно быстро вспомнил, что действительно сопровождал в Версаль подводу, а вместе с ней и какого-то типа высокого роста. Его еще поразил сочный фиолетовый цвет плаща этого типа. Припоминая, куда он доставил телегу, он сказал, что это был одиноко стоящий дом, точнее, амбар где-то в окрестностях Версаля. Длинный тип в плаще вел его таким извилистым путем, что он толком ничего не запомнил. Собирать дальнейшие сведения друзья отправились на улицу Мазарен, благо она располагалась в двух шагах от набережной. Расспросив печников, они нашли того, кто, на их счастье, вел книгу продаж. В этой книге 1 марта 1778 года была сделана запись о продаже сосудов, тиглей и перегонных кубов, необходимых для занятий химическим искусством. И еще одна важная деталь. Проданные приборы увезли на подводе, груженной каменным углем. Вернувшись на набережную Четырех Наций, они отыскали хозяина подводы, и тот признал, что не счел нужным уточнять, что по дороге они заезжали на улицу Мазарен, чтобы забрать груз.

Время шло, и Семакгюс, внимательно наблюдавший за состоянием друга, то впадавшего в глубокую меланхолию, то бессмысленно суетившегося, решил, что пора отдохнуть и подкрепить силы. Невзирая на сопротивление Николя, он повез его к их общей старой приятельнице, мамаше Морель, содержавшей таверну рядом с мясными рядами Сен-Жермен. Обстановка старого прокуренного трактира с изрезанными дубовыми столами благотворно подействовала на Николя. Трактирщица, нисколько не изменившаяся, несмотря на почтенный возраст, с искренней радостью обняла их, прижав к своей обширной груди. На столе немедленно появился кувшин с сидром, пара стаканчиков и длинные хрустящие полоски истекающего жиром жареного шпика.

— Хозяюшка, — выразительно подмигивая, начал Семакгюс, — постарайся взбодрить нашего друга Николя, ему сейчас это очень нужно. Что ты можешь нам предложить?

Уперев руки в бока, она подошла вплотную к их столу.

— В таком случае, мальчики, вам сначала надобно нечто мягкое, а потом нечто ободрительное. Что вы скажете о телячьей голяшке, вываренной в тройном бульоне? А к ней приложим парочку гарниров: шпинатное рагу а-ля Ширак, иначе говоря, шпинат в масляном соусе, и цветную капусту под соусом из каперсов.