Легко ли быть одной? - Лиз Туччилло

Серена все делала по книжке: готовила из овощей пюре и салаты, находила рецепты таких блюд, как соус песто с добавлением семян конопли и паста из цукини. Температура приготовления не более сорока пяти градусов. Она тщательно проверяла, чтобы все овощи до единого были строго экологически чистыми, а потом еще не менее тщательно чистила их, добираясь до самой сути их сырой полезности.

Как я уже говорила, Серена знала, что частью ее обязанностей на этой работе было обеспечить ненавязчивость собственного присутствия в этом доме. Но теперь она пыталась вообще стать невидимой. Эта семья со всеми свалившимися на нее проблемами заслуживала, по крайней мере, некоторого уединения. Похоже, Роберт и Джоанна хотели сейчас только этого и, к счастью, вроде бы так и было. Пресса ничего не пронюхала, друзья не беспокоили, родственники не одолевали. Их лофт был, возможно, мрачноват, но все же это был оазис покоя. Поэтому Серена старалась быть невидимой феей, летающей на дальних подступах к их страданиям. Она кормила их, лелеяла, всячески поддерживала, причем зачастую они даже не вспоминали о том, что она находится рядом. А Серена старалась не оставлять следов своего присутствия, за исключением приготовленной еды, в которую она вкладывала всю душу. У нее сохранились кое-какие навыки после увлечения йогой, и Серена превратила работу на кухне в подобие медитации. Она представляла, как сила ее здоровья вливается в пищу, как целительная энергия, излучаемая кончиками ее пальцев, наполняет сырую еду магическими лечебными свойствами. Серена по-своему, с помощью оладий из цукини и пирожков с семечками подсолнуха, тихо и отчаянно пыталась спасти Роберту жизнь.

Но ей казалось, что ему ничего не помогает. С ее точки зрения, клацанье и щелканье установленного в квартире современнейшего медицинского оборудования было похоже на похоронный звон, а весь их великолепный лофт напоминал больничную палату. Судя по тому, что видела Серена, передвигавшаяся бесшумно, словно привидение, Роберту раз в неделю делали химиотерапию, от которой ему, похоже, было очень плохо. Любой нормальный человек в таком состоянии уже давно лежал бы в больнице, однако благодаря тому, кем он был и сколько у него было денег, они умудрились привезти больницу к нему на дом.

Серена приходила каждое утро в восемь, открывая дверь выданным ей ключом. Джоанна неизменно выходила ей навстречу и бодрым голосом говорила: «Доброе утро!» Серена улыбалась и как можно более жизнерадостно отвечала ей: «Доброе утро», после чего опускала глаза и уходила на кухню работать. Обе женщины довели этот ритуал до совершенства. Серена готовила ленч, обед и закуски для Роберта и Джоанны (которая также перешла на сыроедение, чтобы поддержать мужа), а потом еще отдельный обед для Кипа. Весь день она проводила на кухне, напоминавшей проходной двор, потому что, чтобы куда-нибудь попасть в этой квартире, обязательно нужно было пройти через кухню; но Серена никогда не поднимала глаз от своей работы, давая понять, что все происходящее здесь ее не интересует.

Однако в тот день, где-то в половине третьего, когда Серена делала пассы руками над побегами брокколи, читая молитву и медитируя над ними, к ней на кухню вошла Джоанна; лицо у нее было мертвенно-бледное, а голос дрожал.

– Простите, Серена, я бы никогда вас об этом не попросила, но Роберту стало трудно дышать. Сиделка уже в пути, но я думаю, что в такой момент мне нельзя отлучиться. Я знаю, что это не входит в ваши обязанности, но не могли бы вы сегодня забрать Кипа из школы? Всего один раз?

– О, конечно, могу. Конечно, – ответила Серена, сразу же начав снимать передник. – Школа на Десятой улице, если не ошибаюсь?

– Да. Обычно Кип выходит на крыльцо ровно в три. Но если он увидит там вас, он может… может занервничать, так что не могли бы вы…

– Я скажу ему, что все в порядке, просто вы сейчас очень заняты.

– Спасибо. Большое вам спасибо, Серена, – произнесла Джоанна, с облегчением опустив веки.

Серена воспользовалась этим моментом, чтобы посмотреть Джоанне в лицо, чего почти никогда себе не позволяла. Это была красивая женщина, с натуральными иссиня-черными волосами, белой, похожей на фарфор, кожей и несколькими, совершенно очаровательными, веснушками на носу. Выглядела она ужасно усталой. Серена быстро надела пальто и вышла на улицу.

Пока Серена шла к школе, она думала о том, как ей разговаривать с Кипом. Она не понимала восьмилетних мальчишек, да и, нужно сказать, не очень-то их любила. Каждый мальчик в возрасте от семи до тринадцати, с которым ей доводилось общаться, представлялся ей спутанным клубком из крайней необщительности, амбиций супергероя и маниакального увлечения компьютерными играми. Но кому какое дело до этого, кроме их матерей, чей долг – с помощью доброты и нежности бороться со всеми этими тараканами в голове, чтобы потом можно было спать спокойно, зная, что из твоего отпрыска не вырастет какой-нибудь хулиган или насильник.

Кип ничем не отличался от других мальчишек: в голове – компьютерные приставки, игра «Клуб Пингвинов» и скука. Он был непробиваемым и довольно избалованным, и Серена всегда старалась оставаться невидимой в его присутствии, а он, в свою очередь, был рад и счастлив не обращать на нее внимания. Особенно сейчас, когда ее голова стала почти лысой. Единственным человеком в мире, который мог заставить Кипа увлечься, начать хихикать, делать глупости и болтать без умолку, был его отец. В свободные дни Роберт сам забирал Кипа из школы, и когда они врывались в квартиру, складывалось впечатление, что между ними в самом разгаре какой-то горячий спор и никто из них не желает отступать со своих позиций. Это могло касаться чего угодно. Кем лучше быть – Флэшем или Бэтменом? Или что приятнее на вкус – грязь или песок? Они могли снять обувь, чтобы выяснить, кто с разбегу проедет дальше по полу в одних носках. Роберт щекотал Кипа, заставляя этого неприступного будущего мужчину корчиться от смеха.

Серена стояла перед школой и пыталась изобразить подходящее выражение лица – немного небрежное, но жизнерадостное, хотя и не слишком, – которое будет у нее, когда Кип выйдет и увидит ее. Это выражение должно показать ему, прежде чем у него оборвется сердце, что все хорошо, ничего чрезвычайного не произошло – просто небольшое досадное отклонение в распорядке дня, совершенно обычного в других отношениях. Двери школы распахнулись, и на улицу сплошным потоком хлынули ученики и учителя. Едва Кип увидел Серену, его глаза испуганно округлились, а на всегда непроницаемом лице отразился страх. Серена побыстрее подошла к нему, чтобы развеять его опасения.

– Твоя мама сейчас занята, но все в порядке. Просто у нее кое-какие дела.

Серена искренне надеялась, что не лжет. Она догадывалась, что могут быть тысячи причин, почему дыхание Роберта могло стать затрудненным, и была уверена, что медсестра именно сейчас справляется с этим. Хотя Роберт был очень болен и все выглядело очень плохо, Серена все-таки просто не могла себе представить, чтобы он на самом деле умер. Звезды кино не умирают от рака. Назовите хоть одного молодого красивого киноактера, который бы умер от этого недуга. Нет таких. Просто не существует.

– Пойдем домой, и сам все увидишь, – сказала Серена и осторожно положила руку Кипу на плечо.

Едва свернув на Уоттс-стрит, они одновременно увидели машину скорой помощи. Серена инстинктивно попыталась снова положить руку Кипу на плечо, но он уже бежал вперед. До дома оставалось еще полквартала, и Серена видела, как из двери вышла Джоанна рядом с носилками. Серена ринулась за Кипом, чтобы догнать его. Глядя на эти носилки, она больше всего боялась, чтобы лежащий там человек не был накрыт простыней с головой. Господи, прошу тебя, только не это! Подбежав ближе, она увидела на носилках Роберта с кислородной маской на лице. Он был жив. Джоанна быстро шла за медиками со скорой и плакала. Потом она подняла глаза и увидела Кипа. Джоанна попыталась изобразить выражение лица жизнерадостной матери при виде своего ребенка и не смогла. Кип был уже возле нее и тоже плакал.

– Что случилось? – пронзительно крикнул он своим детским неокрепшим голосом.

– Папе стало трудно дышать, – сказала Джоанна единственную фразу, которую ей удалось произнести спокойно, после чего она снова заплакала.

Серена не хотела быть навязчивой, и все же она подошла к Джоанне и обняла ее. Та обернулась и, спрятав лицо у нее на плече, зашлась глухими рыданиями.

Серена взглянула на Кипа, который смотрел на мать с непередаваемым ужасом и растерянностью. Поймав на себе ее взгляд, он тут же отвернулся.

Джоанна быстро подняла голову и тоже посмотрела на Кипа. Потом вытерла глаза и, подойдя к нему, присела, чтобы поговорить.

– Я должна поехать на скорой помощи вместе с папой… – начала было она.

Закончить ей Кип не дал: он снова стал кричать.