Секретный террор Сталина. Исповедь резидента - Георгий Агабеков

В эту ночь мы пьянствовали до утра, поднимая тосты за «воскресших» Бажанова и Максимова, которых Москва внезапно амнистировала.

Пользуясь пребыванием в Мешеде, я решил съездить в Ашхабад. Туда, главным образом, тянуло желание повидаться с моими родными, которых я давно не видел. Заодно нужно было разрешить несколько вопросов пограничной разведки. Выехав рано утром на автомобиле из Мешеда, я к вечеру подъехал к советско-персидской границе. Меня встретил заранее предупрежденный о моем приезде начальник Гауданского пограничного поста, один из моих старых сослуживцев по ЧК. Когда я, сойдя с машины, хотел направиться в здание поста, то на меня набросились с десяток огромных овчарок. Начпоста быстро накинул на меня красноармейскую шинель, и собаки внезапно успокоились и завиляли хвостами.

– Видишь, какие у нас собаки? Это они фактически несут сторожевую охрану границы. Как только начинает темнеть, собаки уходят с поста и располагаются на холмах до утра. И можете быть уверены, что никто не пройдет незамеченным границу. Раз покажется кто-нибудь не в армейской форме, собаки не выпустят живым, – рассказывал начпоста.

– Да что же, дрессировали их так, что ли? – спросил я.

– Да нет, сами научились. Ходили с армейцами по постам и научились, – ответил он.

Через полчаса я поехал дальше и уже ночь провел под родительским кровом в Ашхабаде.

На следующее утро я сидел в большом кабинете председателя ОГПУ Туркменистана. За письменным столом напротив меня сидел сам Каруцкий, растолстевший, несмотря на свои тридцать лет, как боров.

– Как же мог Трилиссер отменить расправу с Бажановым, когда я вчера получил еще одну телеграмму от первого заместителя председателя ОГПУ Ягоды – во что бы то ни стало прикончить его! – кричал задыхающимся голосом Каруцкий после того, как я ему рассказал о полученной мною последней телеграмме в Мешеде.

– Ну, что же? Это значит, что правая рука не знает, что делает левая. Тебе Ягода пишет, ты и исполняй, а мне приказано не трогать, я тоже исполняю данный мне приказ, – ответил я.

– Ты лучше расскажи, как они убежали отсюда, – попросил я после некоторой паузы.

– Да очень просто. Выехали на праздник, будто на охоту, и скрылись. Мы только через два дня хватились и узнали, что они за границей. Я пустил на территорию Персии целый десяток переодетых туркменами красноармейцев перехватить их, но было поздно. Их уже повезли дальше. Ах, если бы они мне попались живыми! Я бы им показал, где раки зимуют. Сам бы их «допрашивал»! – говорил Каруцкий, стуча кулаком по столу.

– Однако и фортели же ты выкидываешь! Как это ты рискнул послать переодетых красноармейцев за границу? Ну, а если бы их там, переодетых, обнаружили, то ведь пахнет это крупным дипломатическим скандалом, – сказал я.

– Ну, милый мой, что нам, впервые, что ли. Я вот на днях опять послал своих ребят в Лютфабад, и они привезли мне оттуда английского агента, – ответил Каруцкий.

– Каким образом? – задал я вопрос.

– Понимаешь, нахальство какое! Приехал этот агент к самой границе и оттуда начал вести разведку против нас. Ну, мои ребята ночью пробрались через границу и, застав его спящим, завернули в простыню и привезли сюда.

– Что же он не сопротивлялся? – спросил я.

– Пробовал кричать, но его так избили, что он только на следующее утро очнулся здесь в подвале, – ответил Каруцкий, – кстати, приходи сегодня вечером и помоги мне допросить его, а то он говорит только по-персидски.

Я согласился.

– Ну, а как ты ладишь тут с туркменским правительством? Не склочничаете между собой? – переменил я тему разговора.

– Нет, я их держу в руках и к себе никого не пускаю. Недавно меня избрали членом ЦК и ЦИК Туркменистана, да вдобавок орден преподнесли, – ответил он, самодовольно улыбаясь.

В тот же вечер после допроса «агента англичан» я пошел ужинать к Каруцкому на квартиру. На столе стояли закуски и несколько бутылок водки.

– Да, Агабеков, тоска здесь в Туркестане ужасная. Только водкой и спасаюсь от тоски и малярии, – острил Каруцкий, наполняя снова чайный стакан водкой. К концу ужина он уже наполовину был пьян. Я стал прощаться, видя, что стаканы вновь наполняются.

– Так ты не забудь прислать шесть метров мне на костюм, да жена просила духи и пудру «Герлен». Пришли с первым же курьером, – попросил Каруцкий.

– Хорошо, пришлю, – обещал я.

– А Бажанова и Максимова поймаю. Не я буду, если не поймаю. Как? Бежать из моего района? – уже заплетающимся языком говорил Каруцкий.

Это было в 1928 году. Я свое обещание сдержал. Я послал Каруцкому материал на костюм и жене его духи и пудру. Он же свое обещание выполнить не смог. Бажанов и Максимов благополучно добрались до Парижа.

Бедный толстяк Каруцкий! Ты, наверное, и сейчас за бутылкой водки клянешься расправиться со мной… а пока что издеваешься над моими стариками родными. Они же в твоем районе!

Вернувшись в Мешед, мне все-таки пришлось провести ревизию резидентуры. Оказалось, что Лагорский за какие-то восемь месяцев растерял всю агентурную сеть и дошел до того, что перестал отчитываться перед Москвой в получаемых денежных средствах.

Кстати, когда я был у Каруцкого, тот рассказал мне один из своих секретов.

Видя полную бездеятельность Лагорского и пользуясь ею, Каруцкий организовал в Хоросане собственную агентуру, которая, по его словам, осведомляет его о деятельности англичан в Хоросане лучше, чем это делал Лагорский из Мешеда. Для посылки агентов он использовал следующий способ. Снабжая агента ложными сведениями, он пропускал его в Персию, куда тот являлся в качестве перебежчика. В Мешеде «перебежчик» связывался с эмиграцией и по ее рекомендации устанавливал сношения с тогдашним атташе в Мешеде майором Уйлером.

Уйлер, вербуя агентов ОГПУ, посылал их обратно в Туркестан за сбором интересовавших его сведений.

Таким образом, как рассказывал Каруцкий, вся агентурная сеть английского атташе фактически состояла из агентов ОГПУ. Но этого было мало. Каруцкий завербовал сына одного из известнейших агентов в Мешеде, туркмена Джабара, и получал от него все сведения, какие отец доставал для англичан. В способах своей работы Каруцкий не стеснялся.

Что касается Бажанова и Максимова, после я узнал, что персидскими властями они были отправлены поближе к индийской границе. И дело их этим не кончилось. Ташкентское ОГПУ телеграфно просило полпреда Давтьяна оказать содействие в убийстве Бажанова. Советский консул в Сейстане Платт тем временем сообщил, что Бажанов и Максимов поселились в Дуздабе и что если нужно принять меры к их ликвидации, то он имеет в своем распоряжении все нужные средства.