Имя мне – Легион - Роджер Желязны

– М-да, – вздохнул Эмори. – Последние месяцы ты вел себя несколько необычно. Временами ты даже бывал вежлив. А я никак не мог понять, что с тобой творится.

Я опустил голову.

– Это из-за нее ты как смерч носился по пустыне?

– Да.

– Зачем?

Я взглянул на него.

– Затем, что она куда-то исчезла. Не знаю куда и почему. Мне хотелось найти ее до отлета.

Эмори повторил свое «м-да».

Он откинулся на спинку кресла, сунул руку в ящик стола и вытащил оттуда какую-то вещицу, завернутую в полотенце. Развернул. Передо мной возник женский портрет, окантованный в рамку.

– Моя жена, – произнес Эмори. На редкость привлекательное лицо и странные миндалевидные глаза.

– Ты ведь знаешь, я моряк, – начал он. – Когда-то был младшим офицером. Тогда я и встретил ее в Японии.

Там, где я родился, считалось немыслимым жениться на женщине другой расы, поэтому мы никогда не были в официальном браке. Но она все равно была моей женой. Я был на другом конце света, когда она умерла. Наших детей забрали, и с тех пор я их никогда не видел. Даже не смог узнать, в какой приют они попали. Все это было давно, и лишь несколько человек знают об этом.

– Сочувствую вам, – сказал я.

– Не стоит. Забудь об этом. Но, – он запустил пятерню в волосы и посмотрел на меня, – если ты хочешь взять ее с собой – так и сделай. Мне снимут голову, но я уже слишком стар, чтобы и дальше таскаться по экспедициям. Желаю тебе удачи, сынок.

Он допил свой остывший кофе. Отодвинул стул. И сказал:

– Можешь взять джипстер.

Дважды я пытался произнести «спасибо», но не смог. Просто встал и пошел прочь.

– Сэйонара[3] и все такое, – прошептал он у меня за спиной.

– Она здесь, Гэллинджер! – донесся до меня чей-то крик.

Я оглянулся.

– Кейн!

Я не разглядел его в темноте, но кто еще может так сопеть?

Пришлось подождать, пока он приблизится.

– Ты о чем?

– О розе. О твоей розе.

У него в руках был прозрачный пластиковый контейнер, разделенный перегородкой надвое. В нижней половине плескалась жидкость и в ней плавал стебель. А в верхней – как бокал кларета в кромешной тьме, сияла великолепная, только что распустившаяся роза.

– Спасибо, – поблагодарил я, бережно пряча контейнер под куртку.

– Возвращаешься в Тиреллиан?

– Да.

– Я видел, как ты приехал, и понес тебе розу. Только мы разминулись у каюты капитана. Эмори был занят. Он сказал, что тебя можно найти в горах.

– Еще раз спасибо.

– Ее стебель в специальном растворе, так что цветок не увянет несколько недель. Я кивнул на прощание и поехал.

В горы – дальшеи дальше. Небо надо мной было словно ковш льда с вмерзшими в него неподвижными лунами. Подъем стал круче, и мой маленький ослик заупрямился. Пришлось подстегнуть его, добавив газу. Я поднялся еще выше и, узнав зеленую немигающую звезду, почувствовал в горле горький ком. Роза в контейнере стучалась в мою грудь, как второе сердце. Ослик закричал громко и жалобно, потом стал кашлять – я подхлестнул его снова, и он умер.

Я поставил джипстер на тормоз и выбрался из машины. Дальше придется идти пешком.

Холодно, так холодно. Здесь, вверху. Ночью? Почему? Почему она это сделала? Зачем бежать от костра в наступившей ночи?

Я поднимался, спускался вниз, обходя и перепрыгивая трещины и ущелья с недоступной для Земли легкостью.

Мне осталось всего два дня. Любимая, за что ты решила меня оставить?

Я полз под каменными карнизами. Преодолевал гребни. Я царапал колени и локти, от моей куртки остались лохмотья.

Ты не отвечаешь мне, Малан? Неужели ты и в самом деле так ненавидишь твой народ? И я воззвал к другим богам. Вишну, ты – хранитель, защити ее! Дай отыскать.

Иегова?

Адонис? Осирис? Таммуз? Маниту? Легба?

Кто из вас ответит мне – где она?..

Мои мольбы достигли высот небесных, но надежда оставалась тщетной.

Посыпались камни, я повис на краю. выступа. Мои пальцы так окоченели, и так трудно было не сорваться с почти отвесной стены…

Я посмотрел вниз – футов двенадцать. Я разжал пальцы, упал и покатился по склону.

В это мгновение я услышал ее крик.

Я лежал на спине и смотрел в небо. Она звала меня откуда-то из высоты:

– Гэллинджер! Я оставался неподвижным. – Гэллинджер! И я почувствовал ее приближение.

Под ее шагами похрустывали и осыпались камешки на тропе справа от меня.

Я вскочил и спрятался за валун. Она миновала обрыв и шла наугад по камням.

– Гэллинджер?

Тогда я подошел к ней и обнял за плечи и произнес ее имя.

Она слегка вскрикнула, затем прижалась ко мне и заплакала. Я первый раз увидел ее слезы.

– Почему? – спросил я. – Скажи, почему? Но она все ближе прижималась ко мне и тихо всхлипывала.

Наконец:

– Я думала, ты разбился.

– Могло быть и так, – согласился я, – но зачем ты покинула Тиреллиан? И меня?

– Разве М'Квайе не сказала тебе? И ты не догадался?

– О чем я должен догадываться? Матриарх сказала, что не знает.

– М'Квайе солгала. Она знает.

– Но что? Что именно она знает?

Бракса стояла, опустив голову и не произнося ни слова. Я вдруг заметил, что на ней лишь тонкое платье для ритуального танца. Отстранил ее от себя и накинул ей на плечи свою многострадальную куртку.

– Великий Малан! Ты же замерзнешь!

– Нет, – голос ее был спокоен, – не волнуйся за меня.

Я вытащил контейнер с розой.

– Что это?

И я ответил ей:

– Роза. К сожалению, в темноте ты не сможешь ее оценить. Помнишь, однажды я сравнил тебя с ней?

– Д-да. Можно ее взять?

– Конечно, но все-таки объясни.

– Ты действительно не знаешь? – спросила она.

– Нет!

– Когда пришли Дожди, они несли проклятие только нашим мужчинам, и этого оказалось достаточно. Но мне они не причинили вреда. Никакого.

– О… – только и произнес я.-О-о-о…

Мы молчали, а я пытался осмыслить услышанное.

– Тем более, почему ты убежала? Что плохого в этом для марсиан? Тамур ошибся. И твой народ возродится вновь.

Она засмеялась – смех ее был похож на безумное каприччио Паганини. Я прервал ее, прежде чем этот смех перешел в истерику.

– Ты говоришь – возродится? Но как? – спросила она, потирая щеку.

– Люди Марса живут долго. Если наш ребенок родится здоровым, это значит, что наши расы могут любить друг друга. Я уверен, что кроме тебя у твоего народа должны быть еще нормальные женщины.

– Ты читал Книгу Локара, – сказала она, – зачем спрашивать об этом и меня? Смерть наша предрешена, и последователи Локара знают свою судьбу уже давно. И уже давно они решили: «Мы создали все, что сумели, мы увидели все, что смогли, мы услышали и испытали все, что можно слушать и чувствовать. Танец был прекрасен. Теперь он завершился».