Последнее дело Друри Лейна. Я больше не коп. Клуб оставшихся. Убийство миллионера - Эллери Куин

Мелоун начал раздеваться в том же темпе, в каком Секко раздевал Фуриа. Пиджак, брюки, рубашка — все как во сне. «Придется остаться в своих ботинках — мои ноги гораздо больше. Обе пары черные — надеюсь, Голди ничего не заметит… Почему я это делаю? Я сам постелил себе постель и собирался лечь в нее, когда появился Джон Секко и выдернул ее из-под меня… Если что-то пойдет не так, я убью его! Но почему-то мне кажется, что теперь все будет как надо…»

— Мы сведем риск к минимуму, Уэс, — говорил шеф Секко, помогая Мелоуну переодеваться в облачение Фуриа. — Он сделал три выстрела в Тома Хауленда с маленьким промежутком между первым и вторым, три таких же выстрела в сержанта Ломбарда и в Хинча сегодня утром. Очевидно, это его фирменный стиль. Я тоже выстрелю три раза с промежутком, как только ты будешь готов. Когда Голди увидит тебя в одежде и маске Фуриа выбегающим из банка после выстрелов с деньгами — я приготовил для тебя брезентовую сумку, набитую газетами, — она подумает, будто Фуриа тебя прикончил, что он вполне мог сделать. Брось в машину сумку поверх ее головы — от жадности она отпустит Барбару и полезет за сумкой. Тебе останется только схватить Барбару, и у нас будут развязаны руки.

— Ребята из оцепления подумают, что я Фуриа…

— Не подумают. Они не будут вмешиваться, пока ты не заберешь Барбару — тогда они схватят женщину; они в курсе моего плана и получили строгие указания. Конечно, Эллен придется нелегко, Уэс. Она наблюдает из окна Ферхауса — я не смог увести ее, как ни старался, — и на какие-то минуты подумает, что тебя застрелили. Сожалею, но этого не избежать. — Он связал руки Фуриа за спиной и защелкнул наручники на его запястьях. — Теперь наш друг не испортит дело. Дай-ка мне взглянуть на тебя.

Мелоун надел маску Медведя-Папы.

— Сойдет. Ты готов?

Мелоун кивнул, и они отошли от сейфа. Спрятав в кобуру «вальтер», Мелоун подобрал свой кольт. Секко достал из ящика стола туго набитую брезентовую сумку. Мелоун взял ее и побежал к двери.

Человек в костюме от «Братьев Брукс» и в маске Медведя-Папы выбежал из банка и помчался вниз по ступенькам. Одна рука в перчатке сжимала револьвер, а другая — плотно набитую брезентовую сумку. Он бежал, согнувшись почти вдвое.

Полицейские не двигались с места. Неужели они его не ВИДЯТ? Ведь он бежит у них перед носом.

Медведь-Папа бросил сумку в сторону Златовласки. Она инстинктивно подняла руку, но сумка пролетела у нее над головой, упав на заднее сиденье «крайслера». Женщина рванула на себя дверцу и полезла за сумкой.

Мелоун схватил девочку, и копы сразу ожили. Шестеро из них взбежали по ступенькам и скрылись в банке, остальные устремились к машине. В руке у каждого оказался револьвер — Мелоун не знал и не интересовался каким образом. Забыв, что на нем маска Медведя-Папы, он не понимал, почему Барбара вырывается у него из рук.

— Все в порядке, малышка. Это папа — неужели ты меня не помнишь?

При звуке знакомого голоса Барбара прекратила вырываться и недоверчиво уставилась на Мелоуна, потом с радостным криком обняла его за шею и положила голову ему на плечо, как делала всегда, когда он относил ее в кровать.

Голди Воршек смотрела на Мелоуна так, словно не могла поверить своим ушам.

Она не сопротивлялась, когда полицейские отобрали у нее нож Фуриа. Но когда они вытащили ее из «крайслера» и потянулись к брезентовой сумке, Голди прижала ее к груди обеими руками, как девочка куклу, и начала лягать в колено каждого полицейского, который к ней приближался. Двое из них корчились от боли на тротуаре, когда с ней наконец удалось справиться.

Мелоун наблюдал за Голди с каменным лицом.

«Ты поила виски девятилетнего ребенка, — думал он. — Надеюсь, ты сгоришь в аду».

В этот момент Эллен выхватила у Мелоуна Бибби и свободным кулаком ударила его в грудь, как молотом. Прежде чем он успел опомниться, она яростно вцепилась в его маску, которая разорвалась надвое.

— Лоуни?!

Эллен заплакала.

— Все в порядке, — проворчал Мелоун. — Я забыл о маске. Подожди, пока я отдышусь. У тебя удар как у Роузи Грира.[98]

— Я тебя поцарапала, — всхлипывала Эллен. — Нужно остричь ногти. Давай зайдем к Сэмпсону и промоем рану. Хотя нет, аптека закрыта, а я оставила сумочку в муниципалитете, как последняя дура. У тебя есть носовой платок? Зачем ты надел эти нелепые тряпки? Когда я увидела, как ты выбегаешь в одежде этого чудовища и в его маске… Как тебе это удалось, Лоуни? Держу пари, это идея Джона. Но ты тоже был великолепен, Лоуни…

— И не называй меня Лоуни! — рявкнул Мелоун. — Мне никогда не нравилось это идиотское имя!

— Но, Лоуни… я хотела сказать Уэс — ты раньше не говорил мне…

— Зато говорю теперь!

— Хорошо, Лоуни, то есть… Бибби, дорогая, все в порядке. Папа и мама не ссорятся.

Она успокаивала девочку, пока Мелоун с отвращением снимал обрывки маски Медведя-Папы. Пошарив в карманах костюма Фуриа, он нашел безупречно чистый носовой платок, что почему-то разозлило его еще сильнее, и приложил к кровоточащей царапине.

Вслед за Джоном Секко из банка вышли полицейские, ведя Фуриа. Им пришлось тащить его волоком, так как ноги у преступника заплетались, как у сломавшегося робота. По лицу Фуриа текла кровь. На нем было только нижнее белье, и его волосатые ноги покрылись гусиной кожей. Подбежавший полицейский накинул на него что-то вроде лошадиной попоны. Фуриа закутался в нее, весь дрожа. Его выпученные глаза скользнули по Мелоуну, Эллен и Барбаре, словно не узнавая их, в поисках Голди Воршек. Обнаружив ее в «крайслере» с тремя копами, он мигом стал прежним героем собственных мечтаний и начал бороться за свой статус, вырываясь из рук полицейских и извергая потоки грязной ругани. Зрелище было нелепым и одновременно печальным. Наконец один из конвоиров пресек его активность ударом в нужное место, после чего беднягу усадили в машину полиции штата, которая сразу тронулась с места. За ней последовал другой автомобиль, увозя мрачную Голди и другую партию полицейских вместе с шефом Секко, дружески помахавшим рукой Мелоунам.

Мистер и миссис Уэсли Мелоун с дочерью остались на углу пустой улицы, глядя на пустую площадь.

Но затем из здания мэрии осторожно выполз Уоллес Л. Бэгшотт, прятавшийся на верхнем этаже в рабочем кабинете судьи Трюдо. Посмотрев на Мелоунов, он покачал головой, вошел в свой банк, запер двери и поспешил к бутылке «Канадиан клаб», которую держал в нижнем ящике стола, думая, что об этом никто не знает.

Джерри Сэмпсон открыл двери своей аптеки (он прятался за прилавком), робко высунул голову, помахал Мелоунам и вытер лысину, как будто сейчас был август.

Артур Макартур Сэндфорд в куртке, напоминающей френч Неру,[99] и матерчатых восточных шлепанцах открыл канцелярскую и книжную лавку, в витрине которой было выставлено минимум три дюжины книг. Он являл собой целый комитет по продвижению культуры в одном лице, не очень преуспевая в этом начинании.

Лу Эдамс с усами Теодора Рузвельта[100] появился из ниоткуда и начал снимать решетки со своего ювелирного магазина, бросая взгляды через плечо.

Все магазины и лавки на Грейндж-стрит до самой Фрейт-стрит открывались одна за другой их владельцами, прятавшимися внутри.

Из мэрии вывалилась толпа, возглавляемая Рассом Ферхаусом, и устремилась к Мелоунам мимо помоста для духового оркестра, не слышавшего звуков трубы уже сорок лет и служившего приятным воспоминанием о прошлом, наподобие танка времен Первой мировой войны.

С Мейн-стрит на площадь выезжали машины, останавливаясь в неположенных местах. Из них выбегали люди и тоже направлялись к Мелоунам.

Через мост с противоположного берега Тонекенеке спешили молодой Тру (Хайатт), Эди Голуб, старый Эйв Элвуд и Мэри Григгс (она работала в закусочной Эйва в ночную смену, но сегодня заменяла заболевшую напарницу).

Казалось, на площади собрался весь город, включая семью Дона Джеймса и еще девять негритянских семей, которые начали селиться в Нью-Брэдфорде, вызывая недовольство некоторых, включая Джо Бэррона, дружка Мэри, Джимми Уикоффа, толстуху Дотти из салона красоты и отца Уэйла в сутане и воротничке — в это время дня по вторникам в католической церкви ничего не происходило, но добрый патер обладал театральными наклонностями и считал, что одеяние помогает привлекать внимание публики к церкви (вот почему в фильмах всегда фигурируют католические или, на худой конец, епископальные священники — пастыри Высокой церкви[101] тоже носят перевернутые воротнички). Жители валили валом, как на базар, аукцион или другое подобное мероприятие. В Нью-Брэдфорде новости разносятся быстро, но эта побила все рекорды. Полицейского (или бывшего полицейского?) Уэсли Мелоуна и его жену люди засыпали вопросами, которые Эллен впитывала с жадностью пьяницы после длительного воздержания. Мелоун с удивлением слушал веселую болтовню жены — было невозможно представить себе, через что ей недавно довелось пройти.