«Если», 1998 № 03 - Роберт Силверберг

А как подать знак? От ветра даже в кабине кричать приходится, а когда Маркус высунется, так вообще ничего не услышит.

— Я тебя ущипну, — порадовал я Маркуса. — Первый раз — приготовиться, второй — произносить Слово!

Мальчишка смотрел на меня, не в силах вымолвить ни звука. Я его понимал. Я сам бы в эту дыру не полез. Болтаться вниз головой, на такой высоте, в мчащемся планёре, и при этом еще Слово произнести.

Точно, Хелен ума лишилась. И я с ней за компанию, видно.

— Марк! — я схватил его за плечи. — Я удержу! Не бойся!

В глазах у него ужас — но уже вперемешку с обреченностью. Маркус скрючился и полез головой в дыру. Я схватил его за ноги — мешало дурацкое одеяние. Не думали святые братья-интенданты, что в этих Платьях придется кому-то из летящего планёра высовываться…

Я ухватил Маркуса под коленки и, чувствуя, что он в любой миг может забиться в истерике, впихнул головой в отверстие.

Едва Маркус оказался в дыре по пояс, как отчаянно задергался. Может, ему там было холодно, но скорее — просто страшно. Платье сползло, колоколом накрыв пол и прореху, наружу торчали лишь голые ноги и тощий зад в кружевных панталонах. Надо же, какое белье монашки носят!

— Маркус готов, — сообщил я.

— Может, так его и оставить? — неожиданно сказала Хелен. — Не задувает, и вроде даже устойчивость повысилась… дураки ученые, не додумались на планёр нижний киль поставить…

Я не смотрел, что происходит вокруг. Чувствовал, что снижаемся, слышал, что толкачи еще работают, а все остальные силы занимал Маркус. От страха он вспотел, и держать его стало труднее.

— Внимание, захожу на цель!

Понимала ли сейчас Хелен, кто сидит в планёре, какой груз мы готовимся скинуть, кто под нами? Не знаю. Может быть, для нее слились воедино воспоминания и реальность, война с гайдуками и побег из Миракулюса… И не гордость державы, линкор «Сын Грома», она под собой видит, а вражеский караван, и не мне, вору, приказы отдает, а своему товарищу-летуну, бомбометанием занятому…

— Сброс! — крикнула Хелен. Так требовательно, что я едва не выпустил Маркуса. Нет, держал крепко, но в уме разом пронеслась картина — я разжимаю пальцы, мальчишка проскальзывает вниз, оставляя в рваной дыре все свои тряпки, и летит на палубу линкора…

В голове ужасы всякие, но руки не подвели. Я ущипнул Маркуса еще раз и стал ждать.

— Три, два, один… — быстро и размеренно считала летунья. Видно, дала команду с запасом по времени.

Только все зря. Не шевелится Маркус, не чует моих сигналов. Лишился уже разума со страху и…

Тряхнуло. Ох, как нас тряхнуло!

Солнце мигом во все окна заглянуло, играя с морем в чехарду.

И линкор я увидел, с двумя планёрами на палубе.

И несущуюся вниз, крутящуюся будто опавший лист, стену из стекла и металла.

Сказал Маркус Слово! Вовремя сказал!

Упираясь ногами в пол, рыча от натуги, я вытягивал его из дыры. Хелен успокоила планёр почти мгновенно, и теперь мы ползли вверх, но в какой-то краткий миг я успел распрощаться с жизнью.

Еще в воздухе стена развалилась и продолжила путь отдельными кусками стекла и чугуна. Большая часть накрыла палубу, серебристыми искрами сверкнули разлетающиеся осколки, металлические балки пробили палубу и нырнули куда-то в недра линкора. Видно, одна из них зацепила паровой котел или трубу — с палубы ударил фонтан белого пара.

Ни в одном бою «Сын Грома» не получал столь молниеносного и чудовищного удара!

И если раньше мы были просто беглые преступники, то теперь наше имя будет проклято на веки вечные.

Маркуса трясло, когда я наконец-то втащил его в кабину. Лицо у мальчишки было красное, глаза будто у кролика. Это встречным ветром вмиг исстегало… и как он ухитрился Слово произнести…

— Жив? Марк?

Он беззвучно раскрывал рот, силясь что-то сказать.

— Точно! Опять рулей еле слушается! — крикнула Хелен. — И задувает! С принцем в днище куда лучше летели!

Обезумела!

Хелен повернулась, посмотрела на Маркуса, улыбнулась.

— Нет, я не согласен, — быстро ответил Марк. Голос был осипший, но твердый, даже с иронией. — Сама туда лезь, а я поведу.

— Молодец, — удивленно сказала Хелен. — Маркус, спасибо.

Мальчишка обернулся, посмотрел на линкор. Тоскливо сказал:

— Какой тут молодец! Свой линкор изувечил. А я к нему приписан флаг-капитаном, по достижении совершеннолетия…

Луиза смотрела на Маркуса с таким блаженным лицом, будто собиралась лизнуть в щеку на манер верной собаки.

— Думал, что ты сознания лишился, — сказал я. — Затих совсем.

Маркус заколебался, словно не зная, стоит ли говорить.

— Ильмар… там… так прекрасно. Я вначале назад смотрел, глаза ветром не резало. Небо, остров, море, хвост планёра, мелкие островки какие-то, красивые…

— Фаральоне, — сказала Луиза. — Дивное творенье Господа.

Мальчик послушно кивнул, продолжил:

— И все это перевернуто. Страшно и красиво. Не думал, что так бывает.

Я глянул в дыру под ногами:

— Нет. Не полезу. Ты меня не удержишь.

— Ага. Не удержу, — Маркус потер зад, поморщился: — Подлец ты, Эльмар. Я теперь сесть не смогу.

— Спокойно, сядем все, — откликнулась Хелен.

Глянув назад, я высматривал, нет ли в небе планёров. Смотреть против солнца было нелегко и хоть разок почудилась в облаках белая точка, но это могло быть что угодно, от птицы, до мушек в глазах.

— Да нет, нет никого, — сказала Хелен. — Я видела, мы оба планёра накрыли. Крылья им разнесло, а кабины, слава Сестре, целы… Пока новые выкатят, пока палубу очистят…

Как это она видит, что я делаю? Я подозрительно глянул на летунью и вдруг заметил крошечное зеркальце на приборной доске. Интересно, все летуны такими пользуются или только женщины?

Шум толкачей стал стихать. Хелен вздохнула и рванула рычаг. Выдохшиеся толкачи понеслись вниз, не так эффектно, как предыдущая пара, горючее в них кончилось. Планёр подался вверх.

— Дотянем? — спросил я.

— Надеюсь. Втроем бы точно дотянули.

Луиза промолчала, только побледнела слегка, будто ей предложили спрыгнуть. Я посмотрел вперед, на берег, и решил, что дотянем точно. Расстояние-то небольшое, не через полдержавы лететь…

— Задувает, — мрачно сказал Маркус. Поводил ногой над дырой в полу, будто краткий полет вниз головой начисто лишил его страха высоты. Потом стал стягивать монашеское облачение. Глянул на Луизу, пояснил: — Это не мужской стриптиз, не могу больше в этом ходить!

Мужчина… Через минуту он уже забил дыру в полу скомканным платьем, зябко поежился, оставшись в одних панталонах и сорочке.