В постели с тираном 2. Опасные связи - Диан Дюкре

Мира старается не появляться на людях рядом с мужем и даже не собирается согласовывать свой распорядок дня с распорядком дня Слободана (хотя подобное «согласование» обычное дело для жен политиков). «Я поступала так не потому, что была очень занята, а потому, что данный аспект политики меня совершенно не интересовал». Однако некоторые журналисты и амбициозные чиновники режима чувствуют, что «переговорить с Мирой» – это верный способ выхлопотать себе теплое местечко. Увы, эти умники поступают не совсем умно: они относятся к Мире Маркович скорее как к супруге высокопоставленного партийного руководителя, чем как к интеллектуалке, которая сама по себе является личностью. «Они просто спрашивали меня о том, что мне нравится готовить, и о том, каким блюдом я собираюсь попотчевать Слобо сегодня вечером. Это было унизительно». Тех же хитроумных низкопоклонников, которые пытались ей льстить, говоря, что ее муж скоро станет отцом страны, она обрывала словами: «Мой муж станет отцом нашей страны? Нет. Для него вполне достаточно и того, что он – отец наших детей».

В личных отношениях со Слободаном она является для своего мужа-политика его политической совестью. «Идеология никогда не имела для моего мужа такого значения, какое она имеет для меня. Он никогда не говорил: «Я мог бы умереть за социализм» или «Я мог бы умереть за интернационализм», а для меня такие порывы являются естественными»[231]. В партийных кругах ярые противники феминизма рвут на себе волосы, обсуждая влияние Миры на своего мужа: Милошевич способен руководить партией, но он не в состоянии руководить своей собственной женой.

Слободан пишет первые речи, сидя у себя дома в столовой, а Мира затем читает их и добавляет в них кое-что от себя. «Лирические и поэтические моменты его речей исходили от нее»[232], – вспоминает Бранко Ракич, адвокат и друг семьи Милошевичей. Слободан и Мира теперь так заняты своей политической деятельностью, что уделяют очень мало времени детям. Новый пост Слободана Милошевича не вызывает восторга у сына, которому непонятно, как отец мог согласиться на должность, при которой его кабинет будет находиться не в Нью-Йорке.

Жизнь, однако, сложится так, что первый в своей жизни «фурор» Слободан произведет ни в какой не в Америке, а в гораздо более прозаическом Косово. Православные сербы, живущие в этом регионе, заселенном преимущественно албанцами и прочими мусульманами, вот уже несколько недель устраивают бурные демонстрации: сербов пугает, что их становится все меньше на этой земле, исторически принадлежавшей христианам. Растерявшись от первых расовых и национальных распрей, коллегиальное руководство партии в апреле 1987 года отправляет Милошевича, «восходящую звезду», в центр бурных событий – в город Приштину, – для примирения враждующих и урегулирования ситуации. Слободан же руководствуется не столько указаниями из Белграда, сколько советами супруги. «Он со мной консультировался. Он хотел знать, как далеко он может позволить себе зайти. Я сказала ему, что пришло время выступить на стороне косовских сербов»[233], – решительно заявляет Мира – “товарищ Маркович”. Оставаясь в Белграде, она следит за действиями своего мужа по телевизору (в ее университетском кабинете имеется маленький телевизор). То, что она видит на экране, превосходит все ее ожидания: «Я думала, что хорошо знаю своего мужа, и я никак не ожидала, что он будет действовать подобным образом». Когда Слободан беседует в Доме культуры с лидером албанцев, его слова заглушаются доносящимися снаружи криками разъяренной толпы сербов: «Убийцы!» Чувствуя, что снимающие его телеоператоры берут его крупным планом, он поспешно выходит на крыльцо и пытается угомонить людей: «Успокойтесь, партия решит все ваши проблемы». Послышавшиеся затем оскорбления и крики заставляют его преобразиться. «Его взгляд загорелся. […] Он сменил позу и – неожиданно гораздо более громким голосом – сказал: “Вас никто больше и пальцем не тронет. Никогда!”»

Стамболич и другие югославские руководители, узнав об этом, очень удивляются. Получается, что в стране, в которой проповедовались атеистические идеи и братство между нациями, впервые было сделано политическое заявление в защиту людей какой-то одной национальности и какого-то одного вероисповедания. Слободан отправлен в Косово, чтобы найти выход из кризиса, вызванного противостоянием албанцев и сербов в этом спорном регионе, и он впервые поднимает тему православных сербов, лишенных прав в преимущественно мусульманском Косово – на земле, которая досталась сербам от их предков. Той самой земле, на которой они шесть столетий назад героически отражали натиск турецких завоевателей. Милошевич предстает перед этими сербами как мессия, символизирующий борьбу за единство страны, которому угрожают сепаратистские настроения воинственно настроенных албанцев. Однако в Белграде его заявления в Косово вызывают большую настороженность.

Мира все еще сидит перед телевизором в своем университетском кабинете, когда один из ее друзей выводит ее из оцепенения весьма неожиданными словами: «Что ты сидишь, как какая-нибудь дура? Быстрее вызывай полицию!» Полицейские, зайдя в квартиру четы Милошевичей, тщательно проверяют, не установили ли в ней взрывные устройства. Вечер проходит в напряженной обстановке. «Слободан вернулся очень поздно и не хотел ни о чем разговаривать. Он и сам был шокирован своими заявлениями». Он отмалчивается до конца недели. На субботу и воскресенье он и Мира уезжают в Пожаревац. Возле липы, в тени которой супруги любят сидеть вдвоем, он наконец решается ей что-то объяснить и принимается тараторить: «Я говорил и как личность, и как серб». Мира все еще не может прийти в себя: ее всегда такой сдержанный Слобо всего лишь несколькими своими фразами привлек к себе внимание стоявшей перед ним толпы и вообще всей страны.

Стамболич и другие высшие руководители не одобряют действий Милошевича, но ему на это наплевать: у него есть Мира, и она подскажет, что делать дальше.

Мира и Слобо устраивают небольшие вечеринки, на которые приглашают ближайших сослуживцев Милошевича. Его советник по экономическим вопросам Михайло Црнобрня вместе с женой Гоцей весело проводят с Милошевичами вечер в театре, затем ужинают в городе и отправляются к Слободану домой – выпить по стаканчику. Пребывая в игривом настроении, Слобо ставит пластинку и, усевшись на диван, возвращается к отставленному бокалу с вином, не замечая, что гостья начала слегка притопывать в такт музыке. «Дорогой, ты разве не видишь, что Гоца хочет танцевать? Почему бы тебе с ней не потанцевать?» – весело предлагает Мира, которой противна даже мысль о том, что муж может повести себя негалантно. Милошевич тут же, поднявшись, по словам своего советника, как робот[234], исполняет волю супруги.