2012. Хроника апокалипсиса - Антон Медведев

— Если не вмешаешься, это точно будет стоить тебе жизни, — предупредил Павел, в упор взглянув на ведьму.

— Я все сказала. Уходи…

Павел сжал кулаки.

— Говорят, ты еще и гадаешь? — спросил он, — Можешь будущее предсказывать?

— Могу. Хочешь, чтобы я тебе погадала?

— Нет, — покачал головой Павел, — Ты плохая гадалка.

— Почему ты так решил?

— Потому, что иначе тебя бы сегодня здесь не было! — Он вытащил пистолет, вскинул руку и выстрелил ведьме в лоб.

Павел возвращался домой, почти не видя дороги. Его душили злоба и обида: ну почему, почему все именно так? Ведь хорошо же все шло — смог занять место Кулика, появилась власть, авторитет. Но затем что-то изменилось, все пошло наперекосяк…

Когда он приехал в лагерь и вылез из машины, к нему подошел Чилим.

— Тебе не стоит ездить одному, — сказал он. — Сам знаешь, как народ на нас смотрит. Появишься где-нибудь один, могут и убить.

— Ты думаешь, я боюсь смерти? — Павел захлопнул дверцу машины и взглянул на Чилима.

— Вряд ли за ней стоит гоняться… — Чилим отвел взгляд. — Куда ездил?

— К ведьме.

— И что? — оживился Чилим.

— Ничего. Пристрелил я ее…

— Дела… — Чилим почесал затылок, — А мы Потапа искали. Не нашли. Не думал, что Потап может такой фокус выкинуть… — Он немного помолчал. — Паша, ребята нервничают после сегодняшнего. Поговорил бы ты с ними.

— Поговорю… — бросил Павел и пошел к своему дому.

Дома он снова заперся в кабинете. Ему было страшно. Страшно? Да, страшно — оценив свои чувства, Павел почувствовал себя совсем мерзко. Заглянул в бар — водки больше не было, идти за ней на склад не хотелось. Пришлось пить коньяк: хлебнув прямо из горлышка, Павел сел за стол, поставил перед собой бутылку. Откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Он никогда и никого не боялся. Но сейчас в его душе поселился страх. Не страх смерти — ее он не боялся никогда. Его пугало происходящее. Павел почти физически чувствовал, как давит его этот мир. Не просто давит — выдавливает, изгоняет. Все изменилось, все стало другим. Лучи солнца больше не ласкают его кожу. Ветер не треплет волосы. Не шумят над ним листья деревьев, не пьянят его запахи луговых трав. Он стал чужим в этом мире…

В дверь постучали — сначала тихо, потом сильнее.

— Паша, открой! — услышал он голос Чилима. — Это я!

— Я занят… — ответил Павел, — Потом поговорим…

Чилим ушел. Потянувшись к бутылке, Павел сделал еще несколько глотков. Поморщился — жуткое пойло. Спирт, подкрашенный какой-то гадостью…

Он просидел почти час, думая о своей жизни, о том, как ему жить дальше. Может, плюнуть на все и куда-нибудь уехать? Залить полный бак бензина, набить багажник продуктами. После чего просто ехать и ехать…

Мысль была заманчивая. Но глупая. Нельзя убежать от себя…

Поднявшись, Павел прошел к дивану, лег. Закрыл глаза. Уже засыпая, подумал о том, что было бы здорово заснуть — и не проснуться.

Он все-таки проснулся. На улице было уже темно, доносились чьи-то пьяные крики. Взглянул на часы — скоро полночь.

Во рту был отвратительный привкус. Хотелось есть: поднявшись, Павел отправился в столовую.

Он ел, рядом суетился Колыван. О чем-то говорил, Павел слушал его вполуха. Поев, молча встал, вернулся к себе и снова лег спать…

Проснулся он рано. Поднявшись, посмотрел на себя в зеркало. Увиденным остался недоволен — мешки под глазами, заросшее щетиной лицо. Да, вчера у него был очень неудачный день. Но все еще может наладиться. По крайней мере, в это надо верить…

Павел вышел на улицу через час — гладко выбритый, подтянутый. Увидев двух нетвердо стоящих на ногах боевиков, велел посадить их в карцер.

— Есть время отдыха, и есть время работы, — сухо сказал он. — Поговорю с вами, когда проспитесь.

Подошел Чилим.

— Собери всех, — велел ему Павел.

Когда все собрались, выяснилось, что не хватает пятерых.

— У всех бывают трудные времена, — заявил Павел, окинув взглядом собравшихся. — Но они рано или поздно проходят. Те, кто сбежал этой ночью, удрали как крысы. Предали меня, предали наше братство. Однажды они поймут, какую сделали глупость, но дорога назад для них будет закрыта. Те, кто предает своих друзей, не могут сидеть с нами за одним столом, не могут находиться среди нас. Их для нас больше не существует… — Павел презрительно сплюнул. — Если кто-то из вас хочет уйти, я никого держать не буду — у нас вольное братство. Но вы должны уйти честно, по-мужски. Сейчас у вас есть такая возможность — кладите оружие и уходите. Я жду.

Стало очень тихо. Затем из толпы вышел один из боевиков, положил оружие. Расстегнув ремень, снял и положил рядом подсумки.

— Прекрасно, — сквозь зубы процедил Павел. — Еще слабаки среди нас есть?

Больше никто не вышел.

— Хорошо, — сказал Павел, взглянув на сложившего оружие боевика. — Можешь идти.

— Я могу взять еды и воды на дорогу? — спросил боевик.

— Можешь, — сухо ответил Павел. — Колыван, дай ему жратвы, и пусть проваливает. Остальные сегодня отдыхают, — Он оглядел притихших боевиков, — Завтра у нас большой рейд в Саратовскую область, будем осваивать новые территории. И не забывайте, что нас должны уважать. С нашими проблемами мы обязательно разберемся, накажем всех тех, кто посмел встать у нас на пути. Но если мы позволим себе слабость, если нас перестанут уважать, то грош нам цена. Все ясно? Разойдись!..

Боевики начали расходиться, обсуждая заявление Павла о предстоящем рейде. Подобные вылазки всегда приносили богатую добычу, поэтому воспринимались боевиками с энтузиазмом.

— Вряд ли их это надолго вдохновит, — сказал стоящий рядом Чилим, — Они все равно будут бежать.

— И что ты предлагаешь? — холодно спросил Павел.

— Не знаю, — пожал плечами Чилим, — Вчера даже я засомневался, стоит ли нам все это продолжать.

— Засомневался? — Павел внимательно посмотрел на него.

— Ты же сам видел, как у них там было здорово. Я бы и сам не отказался жить в таком месте. К тому же Бурят сказал, что так может жить каждый.

Павел нахмурился. Если об этом заговорил Чилим, значит, дела совсем плохи.

— И ты согласен все это бросить? — тихо спросил он.

— Что бросить, Паша? — столь же негромко ответил Чилим, — Да, у нас здесь все есть. Но знал бы ты, до чего у меня паскудно на душе. Еда в глотку не лезет, водка как вода — не дает радости. Тошно мне, Паша, понимаешь?

Павел знал, о чем он говорит. У самого было состояние — хоть в петлю лезь.

— Эх, Чилим… — вздохнул он и хлопнул его по плечу: — Пошли выпьем?

— Идем… — согласился Чилим.

Прихватив со склада две бутылки водки, они поднялись в кабинет Павла, где и просидели до самого обеда. После обеда Павел пошел разбираться с запертыми в карцере боевиками, а Чилим поехал к Ларисе.

— Не опоздай завтра, — предупредил его Павел.

— Не опоздаю… — пообещал Чилим.

Был поздний вечер. Павел сидел за столом в своем кабинете, просматривая складские документы. За последний месяц собираемость продуктового налога заметно сократилась, повысить ее не удавалось даже самыми жесткими мерами. Людям просто нечего было отдавать — старые запасы заканчивались, до нового урожая, даже с учетом на редкость теплой погоды, оставалось еще не меньше месяца.

Перевернув очередной листок, Павел задумался. Может, ему стоит ввести свою валюту? Старые российские деньги бесполезны, на них уже ничего нельзя купить — теперь это просто бумага. Но если напечатать свои деньги, то это может значительно укрепить его авторитет. У каждой серьезной власти должна быть своя валюта. И если он ее введет, это значительно оживит торговлю. Да и продукты можно будет не забирать у населения, а покупать, благо денег он может напечатать столько, сколько нужно.

Новая идея его вдохновила. Открыв ящик стола, Павел вынул из него тысячерублевую купюру, внимательно ее осмотрел, размышляя о том, как лучше поступить — напечатать новые банкноты или ставить какую-то печать на те деньги, что есть. Лучше все-таки напечатать новые, будет труднее подделать. К тому же и выглядеть это будет солиднее.

Вернув купюру в стол, Павел взял листок и попробовал авторучкой набросать эскиз новой банкноты. Получилось что-то довольно уродливое — критически осмотрев рисунок, Павел положил его, откинулся в кресле и задумался.

Раздался бой настенных часов — одиннадцать вечера. Эти часы ему в прошлом месяце подарили ребята. Красивая вещь, антикварная. Но уж больно мерзкая, все время будит его по ночам…

Вздохнув, Павел снова взял свой рисунок, еще раз рассмотрел его. Потом разорвал, бросил обрывки на стол. Встал и подошел к окну.

Валюту действительно придется ввести свою, думал он, глядя вниз. Опять же валюта — это государство. Не бывает валюты без государства, как не бывает и государства без собственной валюты — если, конечно, это не какая-то банановая республика, использующая американские баксы. У него все должно быть солидно. Значит, к валюте придется добавить и государство.