Дыхание осени - Наталья Ручей

— Да он легко идет на контакт, — пытаюсь отбиться.

Егор следит за нашим разговором, но говорить некогда — никогда не видела, чтобы он столько ел, как бы не поплохело. Есть все-таки свои преимущества в том, что я не любитель готовить.

— Злата, — продолжает бабуля, — я понимаю, что Егор — не простой мальчик, но есть же специальные школы, лицеи, гимназии. У вас вообще академия при институте есть, а если Егор в будущем собирается делать карьеру политика, то общение, правильное общение, на всех уровнях, даже на тех, что ниже тебя по статусу, ему пригодится. Ты так не думаешь?

Я вгрызаюсь в отбивную, и бабуля делает вывод:

— Не думаешь. Ты слишком увлекалась саможалением.

— Нет такого слова! — это Егор, правильные слова — по его части.

— Зато есть такое состояние, — не теряется бабуля и так как мальчик умненький, даже вопреки моему кощунственному воспитанию, ему достается улыбка, мне — укоризненный взгляд.

— Да я как-то не думал о школе, — говорит Егор. — Меня хотели спихнуть в Англию, а там программа сильнее, чем у нас.

— А почему ты не учишься в Англии? — спрашивает мама.

— Сбежал.

— Бабуля помогла, — сдаю бабушку.

Она строго машет мне пальчиком и смотрит лукаво, мол, я ведь тоже много чего могу рассказать. Но я не ведусь, она сама не захочет расстраивать родителей и вообще ей нравится быть в курсе новостей единолично.

— Ой, — ухожу со скользкой темы, — мы же продукты в машине забыли!

— Я принесу, — поднимается Макар.

— Я помогу, — вызываюсь я.

Он не спорит, и мы выходим на улицу.

— О чем ты говорил с отцом? — спрашиваю у багажника. Оглядываюсь на окна — вроде бы за тюлью никого.

— Интересовался, какие у меня в отношении тебя планы, — усмехается, но по доброму. — Прямой у тебя отец, сразу в лоб.

— Это есть, — соглашаюсь. — А ты что сказал?

— Я тоже сказал ему прямо, что ты мне нравишься, — я едва не роняю пакет с шампанским, — но с твоей стороны этого нет.

Давлю в себе желание оправдаться и раз пошла такая пьянка, тоже говорю откровенно:

— Ты мне нравишься, но…

— Пока достаточно, — обрывает Макар и я заворожено смотрю, как в его глазах загораются зеленые звезды. Наверное, я не права, наверное, не должна чувствовать тихую радость, но я пытаюсь жить заново, и…

Макар не отстраняется, когда поднимаюсь на цыпочки и приближаю к нему лицо, не хватает меня, как колючий букет роз в охапку, а осторожно проводит рукой по щеке и, заглянув в глаза, — уверена ли? — сначала чуть дует на мои похолодевшие от ветра губы, а потом согревает своим теплом. Нежно, так нежно, и так неуловимо, что я невольно тянусь ближе и смутно ощущаю его горячие руки даже сквозь слои одежды и куртку, которую успела набросить перед выходом на улицу.

— Простудишься, — шепчет он, но не отпускает. Только губы его сползают по моей шее жаркой змейкой, чтобы вновь вернуться к губам, но едва проваливаюсь в сладкую пропасть, слышу голос с небес, мальчишеский, очень знакомый:

— Эй, вы скоро там?!

Мужские руки нехотя позволяют мне освободиться, и я задираю голову вверх. Егор приветственно машет рукой.

— Несите уже что-то вкусненькое, а то котлеты заканчиваются! — поторапливает, сверкнув на водителя недобрым взглядом, и скрывается на балконе.

Не успеваю перевести дыхание, что застали за поцелуем, как слышу позади женский голос, трясущийся от волны новостей, которыми не терпится поделиться с другими:

— Никак Злата вернулась? И не одна. С мужем, что ли?

И оборачиваться не нужно, чтобы узнать нашу соседку напротив, прескверную тетку Веру. Она обходит нас с Макаром — так-то заглядывать в раскрасневшееся лицо удобней; упирает руки в бока и качает головой, ахая:

— Хорош! Ах, хорош! Не муж, а картинка! Не боишься, что уведут?

— Не боюсь, — огрызаюсь я.

— А зря! Я-то помню, как в третьем классе тебе мой Витька нравился, а его увела Светка с пятого этажа, охомутала, и как теленочек ей в рот заглядывает. Или вот в пятом ты убивалась по моему Славику, а тоже ведь, не познакомь ты его с Лариской, может, и была бы моей невесткой! И та попользовала и себе не оставила и тебе хорошего парня не дала!

Я морщусь: не хватало мне такой свекрови. Мне, правда, тоже не сахар досталась, но эта бы из нашей со Славиком постели и не вылезала со своими советами. Это если бы мне Славик нравился, но мне ни в третьем, ни в пятом классе как-то не до мальчиков было. Единственный, кто мне действительно нравился так, что сносило крышу…

Стоп!

Не к ночи будет сказано. Я больше не маленькая девочка, чтобы сносить едкие комментарии почти незнакомой тетки, я больше не влюбленная дурочка, чтобы вспоминать сейчас Яра.

— Мне не нравился ни один из ваших сыновей, — поворачиваюсь к соседке, — и хорошо, что они женились, а не ожидали обратного, а то так бы в холостяках и ходили. И нет, я не боюсь, что моего мужа уведут, потому что в разводе.

Пока соседка пытается переварить услышанное и догнать вопросами, а с кем же я тогда открыто целовалась, мы с Макаром уходим. В лифте, — так странно, — смотрю в стену, а он снова на меня: пристально, и так чувственно, что хочется или спрятаться под его взглядом или скинуть куртку. Но я мужественно терплю три этажа, правда, на выходе облегченно перевожу дыхание, что не ускользает от моего спутника.

— Злата, — говорит он у двери квартиры, привалившись плечом к планке, — поцелуй ни к чему тебя не обязывает.

Я киваю и почти распахиваю дверь, когда слышу:

— Надеюсь только, он тебе так же понравился, как и мне.

Не оборачиваясь, захожу в квартиру. На кухне мое появление встречают репликами:

— Ого, сколько всего! — это папа.

— Ой, зачем так много? — это мама.

— И чего так долго? — это Егор.

— Ого, а я и не думала, что на улице так холодно: такие красные у тебя щеки, — это предательница-бабуля. Она ничуть не раскаивается под моим возмущенным взглядом, разгружает пакеты, мои и Макара, усаживает по новой за стол и невинно интересуется у меня: — А хороший коньяк у твоего отца, правда? Такой запах приятный.

— Не знаю, — пожимаю плечами, — я наливку пила.

— Но коньяк-то тоже попробовала, — усмехается.

Отец бросает подозрительный взгляд на Макара, я смотрю в тарелку, а мама пытается разрядить неловкую ситуацию тостом, но при этом пробалтывается:

— Подул сильный ветер, тюль поднялась, и мы ее с бабулей поправили. Выпьем же за безветренную погоду!

Ну да, мрачно думаю я, а поправив и увидев меня с Макаром на улице, отправили мальчика на выручку, на балкон. Интересно, папа тоже в курсе?