Свежий ветер дует с Черного озера (СИ) - "Daniel Morris"

Она, пошатнувшись, сделала шаг назад чисто машинально. Бах! — захлопнулась дверь перед самым носом.

Голос эхом звучал в голове. Ошарашенная, Гермиона смотрела в пустоту, осознавая случившееся. Он впервые назвал ее по имени так. И это звучало чертовски странно.

Спустя вечность вернувшись в спальню, она обнаружила на тумбочке стакан, доверху наполненный холодной водой.

Он скоро придет. Гермиона знала это и принялась ждать.

Комментарий к Глава 30. Рассвет

Красота от Franke winni: https://ibb.co/pWGCvC6

========== Глава 31. Невидимое ==========

Комментарий к Глава 31. Невидимое

Бонусная:))

— Мисс, очень рад, что вы очнулись. По всей видимости, животворящий эликсир действительно пошел на пользу, — быстрый взгляд искоса в сторону окна. Ничтожество. — Да-да, э-э… очень рад. Как вы себя чувствуете?

Еще один взгляд — уже другой, острый, испуганный, прямой. Этот захотелось вдохнуть полной грудью, впитать кожей. Каков контраст ощущений, Мерлин всемогущий, а все потому, что он знал, что на самом деле за ним скрывается… Но теперь думать об этом не время. Надо быстрее расквитаться с целителем.

— Нормально. То есть плохо. Кто вы? — голос слаб. Вся она — будто сотканная из этого холодного декабрьского света, льющегося из окон претенциозной спальни, маленькая, теряющаяся в этих шелковых подушках и тяжелом пологе, хрупкая, чуждая этой обстановке. Никогда не понимал страсти к роскоши и расточительству, присущей всей этой разномастной аристократии, хотя в собственных слугах она частенько играла ему на руку.

— Я… простите, мисс, я думал, вы в курсе… — колдомедик обернулся судорожно, не зная, что можно говорить, а что нельзя. Жалкий червяк. Даром что врач.

— Это целитель Сметвик из госпиталя Святого Мунго, Грейнджер, — он подал голос холодно и скучающе. Девочка снова посмотрела на него своими испуганными глазами, но кивнула. Как невероятно забавно: в эту секунду, в этой спальне, в этом доме, где он уже почти шесть месяцев держит ее взаперти, именно его она избрала ориентиром в нестандартной ситуации. Такова человеческая суть: в потенциальной опасности между знакомым и незнакомцем человек скорее выберет знакомого. Кем бы он ни был.

— Опишите, пожалуйста, ваше состояние, мисс.

Он внимательно прислушался. Нужно было точно знать, что она скажет, это было важным.

— Головокружение очень сильное. Слабость, — Грейнджер на секунду задумалась, опустив глаза, взглянула на свои тонкие руки, на побелевшие пальчики, которыми она вновь стискивала на груди ткань покрывала. — Пожалуй, все. Не знаю.

— Что-то болит?

— Немного тянет плечо.

— Хорошо… то есть, не очень хорошо, конечно, э-э… Мне нужно осмотреть вас, не шевелитесь, пожалуйста. И опустите руки вдоль туловища. Мисс, пожалуйста…

Грейнджер глубоко вдохнула, но все же исполнила просьбу целителя. Чувствовалось, как ей некомфортно — этот визит стал для нее полной неожиданностью. С того момента, как она очнулась, прошло уже несколько часов, и она, как сообщила Нагайна, даже успела погрузиться в беспокойный сон — организм еще был слаб, да и зелье она не принимала, а ожидать от нее адекватных блоков в таком состоянии было бы слишком самонадеянно. Но все это не имело ни малейшего значения.

Лорд Волдеморт коршуном следил за движениями медика. Тот, надо отдать ему должное, действовал достаточно профессионально, только панический страх мешал его манипуляциям быть достаточно выверенными. Дрожащими пальцами целитель сжал древко и совершил над девочкой очередную серию пассов: обычная диагностика, ничего особенного. Он справился бы не хуже. Правда, показания были бы менее точны. В его случае было бы крайне трудно собрать реалистичный анамнез, а к симптомам прибавился бы запредельно зашкаливающий пульс, учащенное дыхание, расширенные зрачки… и, по всей видимости, еще кое-какие реакции юного организма, которых девчонка боялась еще сильнее, чем его самого. Кривая улыбка против воли тронула губы, но он поспешил скрыть ее — ни к чему тревожить ее сейчас. Потом — сколько угодно. Сейчас она слишком слаба.

Целитель, тем временем, перешел к более пристальному осмотру ее затянувшихся ран. Голубое свечение палочки заставляло Грейнджер щурить глаза.

— Все прекрасно заживает, — бормотал Сметвик, проводя кончиком палочки над ровной розоватой полосой по всей ее длине, а затем добавил чуть отчетливее: — Мисс, пожалуйста, попытайтесь при…приподняться, мне нужно осмотреть, как дела обстоят сзади.

Глаза Грейнджер округлились. Или она не была в курсе, что след от Хлыста с груди переходил на плечо и лопатку, либо же ей претила мысль о том, что придется менять положение тела в пространстве. Странным было, что она все еще не ощущала боли. С другой стороны, она накачана таким количеством обезболивающих зелий, что удивительным было, скорее, что она вообще хоть что-то чувствовала. Она приподнялась, сморщившись, опять вцепилась в свою простыню и медленно развернулась, открывая взору спину.

Колдомедик неловким движением ходящих ходуном пальцев откинул на сторону копну ее спутанных волос. Темный Лорд смотрел на ее выступающие позвонки, на бледную кожу, на то, как нервически она стискивала несчастное покрывало на груди, как будто от этого зависела вся ее жизнь. Под кожей разливалась раздражающая неловкость — ее неловкость, разумеется, ему такие чувства не были ведомы. Он безразлично отвернулся к окну и посмотрел вдаль, на заснеженную парадную дорожку, тисовую аллею, кованные ворота и лес. Верхушки деревьев тонули в туманной дымке. Конечно, девчонка в весьма щекотливой ситуации… Откуда ей знать, сколько ночей он провел рядом с ней, наблюдая. Захотелось вдруг прикоснуться, провести пальцами по нежной коже — то разгоряченной, то прохладной, будто мрамор, ощутить ее, трепещущую, горячую в своих руках… Почувствовать эту экстатическую дрожь, какой он не помнил уже давно, а в этом теле не помнил и вовсе. Определенно, в том, что она очнулась, были свои значительные минусы.

Он скривился. Эта ерунда снова начинала отравлять ему рассудок.

Это ни в коей мере не должно было стать его слабостью. Его крайне раздражало, что временами он не мог сосредоточиться, что иногда даже на собраниях, внимая речам собственных Пожирателей Смерти, позволял себе впустить ее в свою голову, ощутить ее, послушать, понаблюдать.

Спиной он снова почувствовал ее быстрый взгляд. Обычно этот взгляд, в глубине которого всегда плескался страх, как бы она ни пыталась его скрыть, вызывал приятное чувство, был напоминанием о том, что все по-прежнему правильно, что каждый находится на своем месте. Но было еще кое-что — и он не уставал повторять себе, какая невероятная удача коснулась его в тот момент, когда убивающее проклятие в Запретном лесу снова дало сбой с Поттером. Подумать только, ведь на ее месте мог оказаться кто угодно другой, с совершенно иным набором личных качеств, с другим характером, кто угодно, кто смотрел бы на него совершенно иначе! Дело было не только и не столько в ее страхе — в нем как раз не было ничего удивительного. Она, как и все остальные, должна была его бояться. Но было нечто, делающее все происходящее еще более особенным, исключительным: дело в том, что Гермиона Грейнджер вообще-то была довольно смелой девочкой. И во время битвы, и во время захвата она демонстрировала недюжинную храбрость; тогда, в замке, ради других — жалких, никчемных, не способных на подобное ради нее — она была готова на смертельный риск. У Черного озера она вернулась к нему — Темному Лорду — сама только из-за призрачной возможности спасти жизнь еще одному бесполезному мальчишке. Лорд Волдеморт никогда этого не понимал, вся эта жертвенность была, очевидно, сущей глупостью, хотя за всю свою долгую жизнь он сталкивался с ней не раз — вспомнить хотя бы незабвенную Лили Поттер в восемьдесят первом. Непростительно глупым было рисковать жизнью, жертвовать собой ради чего бы то ни было.

В бою Грейнджер тоже была не так плоха, как он заставлял ее считать здесь, в мэноре. Его она никогда не победила бы, но кое-кого из его Пожирателей… С толикой везения, вполне возможно. А уж если обогатить ее арсенал темномагическими проклятиями… Весьма досадно, что, пока суеверный ужас перед этой материей в ней столь силен, эта своенравная магия ни за что ей не поддастся, несмотря на ее цепкий интеллект и изрядный магический талант. С этим определенно надо было что-то делать, и он точно знал, что именно. …Да, она была талантливой ведьмой, было бы глупо это не признать. Талантливой и смелой. Лорд Волдеморт всегда ценил это в людях — даже в своих врагах; ломать храбрецов, чувствовать этот запах ужаса, видеть, как он заполняет собой, растворяет их решимость было стократ приятнее. Сам он, познавший самые глубокие, самые древние тайны магии, страхов не ведал, кроме, пожалуй, одного — самого естественного человеческого страха. И тут — он размышлял об этом не единожды — Темный Лорд снова обнаруживал парадокс: именно Гермиона Грейнджер была тем единственным существом, кого он, по безумному стечению обстоятельств, не мог убить, и — с его же подачи — была прекрасно об этом осведомлена. И все равно так сладко, так терпко боялась его все это время. Но существовало ли что-нибудь страшнее смерти? Нет, определенно, нет. Это был парадокс, загадка, тайна, приоткрыть завесу которой Темному Лорду не удавалось, хотя, временами, стоило ему проскользнуть в сознание девятнадцатилетней девчонки, у него создавалось впечатление, будто бы он начинает что-то понимать. Но ответ всегда утекал сквозь пальцы, будто песок. Сути, однако, это нисколько не меняло. Тем ценнее было осознавать эту непреложную истину: пусть она не боится смерти, но она боится его. Одного его взгляда достаточно, чтобы заставить ее замереть, чтобы ее сердцебиение участилось, а дыхание стало поверхностным. Сладкий, до дрожи приятный пьянящий восторг — эта власть над одной храброй девчонкой, что в контексте его существования приобрела запредельную ценность. Определенно, лучший крестраж из всех когда-либо созданных им.