Жена офицера - Самсон Агаджанян

— Мама! Мама!

На крыльцо выбежала Светлана Петровна. Увидев испуганные глаза дочки, спросила:

— Что случилось?

Наташа, рукой показывая в сторону калитки, пыталась что-то ей сказать, но ее так трясло, что не могла слово произнести.

Светлана Петровна посмотрела в сторону калитки. Увидев изуродованное лицо незнакомца, поняла причину испуга дочери.

— Ну, чего ты испугалась, дурочка? Человек пришел просить подаяние. Сходи в дом и…

Она на полуслове остановилась. Глаза матери и сына встретились. Перекрестившись и словно отгоняя страшное видение, она махнула на него рукой. Что-то больно кольнуло в сердце. «О Господи! Но только не это!» — мысленно взмолилась она, но, подчиняясь неведомой силе, медленно пошла к калитке. Не дойдя до нее, остановилась и тихо прошептала:

— Добрый человек, скажи, что ты не мой сын!

— Мама…

Она протянула к нему руки, но тут же, как подрубленная, медленно опустилась на землю.

Настя, услышав пронзительный детский крик, выскочила из машины, побежала к мужу. Тот, стоя у калитки, смотрел на бесчувственно лежавшую мать. Сестра, прислонившись к стенке, громко плакала. Настя подбежала к Светлане Петровне, приподняла ее голову.

— Мама…

К ней подошел водитель.

— Давайте помогу.

Они занесли ее в дом, положили на диван. Настя принесла воды и побрызгала ей в лицо.

Придя в себя, Светлана Петровна туманным взором посмотрела на невестку. В комнату вошел Алексей и, не глядя на мать, сел рядом. Она взяла его руку и слабым голосом произнесла:

— Алешенька!..

Через час ее увезли в больницу и лишь спустя три недели, вся седая, постаревшая на десятки лет, она вернулась домой. Настя видела, как муж тяжело переживает из-за боли, которую причинил матери. Вечером, когда они остались одни, он обратился к жене:

— Настя, я больше не могу видеть, как мама страдает. Поехали домой.

— Алеша, надо немного подождать. Видишь, в каком она состоянии? Завтра поедем в Киев. Тебе же надо квартирный вопрос решить, да и о протезировании ноги подумать.

Надежда Алексея получить квартиру в Киеве в течение одного-двух лет не оправдывалась. В военкомате, куда он пошел, ему показали список очередников афганской войны и прямо сказали, что придется ждать не год и не два, а побольше. Светлана Петровна не хотела отпускать сына и стала уговаривать Настю, чтобы они остались жить у нее. Насте долго пришлось убеждать ее, что лучший вариант — ехать в Волгоград. В Киеве Настя хотела Алешу повезти в экспериментальную хирургию, чтобы врачи посмотрели его лицо, но он категорически отказался. Хотела заказать протез, и здесь он проявил упорство. Сколько ни пыталась она убедить его, что с протезом ему будет намного лучше, ничего из этого не вышло. Настя удивленно спросила:

— Я не пойму, почему ты так упорно отказываешься от протеза?

— А к чему он мне?

— Как к чему? Будем ходить с тобой на прогулку. В театр…

Нахмурив брови, он недовольно посмотрел на нее.

— Ты что, издеваешься?

Незаметно пролетело лето, пора было возвращаться домой. Перед отъездом Настя с трудом уговорила мужа заехать к бабушке в Волгоград.

На звонок бабушка не отозвалась. Настя открыла дверь своими ключами. В квартире царила тишина, на столике в прихожей Настя увидела записку: «Настенька, я лежу в шестой городской больнице. 12-я палата». Вечером Настя и Дима поехали туда. Оставив сына в коридоре, Настя вошла в палату. Татьяна Павловна лежала в одноместной палате. Настя увидела маленькую и исхудавшую старушку, ей стало так жалко ее, что защемило сердце. Тихо подойдя к спящей Татьяне Павловне, присела рядом, позвала:

— Бабушка…

Татьяна Павловна открыла глаза, увидела внучку и слабым голосом прошептала:

— А я грешным делом подумала, что ты не застанешь меня в живых.

Настя наклонилась к ней, поцеловала в щеки.

— Ты одна приехала?

— Всей семьей.

— Они здесь?

— Я с Димой пришла, а Алеша остался дома.

— Позови его.

Когда Дима вошел, Татьяна Павловна, грустно улыбаясь, обратила свой взор на рослого правнука.

— Жаль, что Николай Александрович не дожил до этого дня. — Она притянула его голову к себе, поцеловала в лоб и, влюбленно глядя на него, спросила:

— Кем ты мечтаешь стать?

— Офицером.

— Это прекрасно. Офицеры народ стойкий и верой и правдой служат Отечеству. Сейчас мы поедем домой, и я тебе подарю настоящее оружие офицера.

— Нет, бабушка. Офицером он не будет, — вмешалась Настя.

Татьяна Павловна удивленно посмотрела на нее.

— Если он мечтает стать офицером, не мешай ему. Человек без мечты что птица без крыльев.

— Один уже отмечтался, я не хочу, чтобы и сыну была уготована такая же злая судьба.

— Что произошло? Что-нибудь страшное?

— Да, — тихо произнесла Настя. — Тогда по телефону, когда я попросила у тебя деньги, я не стала рассказывать, что случилось с мужем…

Татьяна Павловна, молча выслушав ее, горестно вздохнула.

— Война никого не щадит. Она не разбирает, кто прав, кто виноват, кто свой, кто чужой. В сорок третьем санитарным эшелоном мы везли наших раненых. В одном вагоне полностью находились пленные раненые немецкие офицеры. Николай Александрович был начальником эшелона, а я была у него хирургом. Неожиданно появились немецкие самолеты и стали бомбить нас. Эта была жуткая картина. Горел состав вместе с ранеными. Погибли сотни людей, среди них были и немцы, — она замолчала и спустя немного времени продолжила: — Помню, Николай Александрович наклонился над умирающим немецким генералом, показывая на самолеты, на немецком ему говорит: «Генерал, смотри, от чьих рук ты умираешь». Тот ему отвечает: «Я солдат. На войне снаряды и пули не разбирают, кто свой, кто чужой». Его слова запомнились на всю жизнь…

Когда она замолчала, Настя завела разговор про жилье, о том, что если Татьяна Павловна не возражает, они будут жить у нее. Татьяна Павловна с укором посмотрела на нее:

— Голубушка ты моя, как ты можешь такое говорить? Это же твой дом!

— Спасибо, бабушка.

— Настенька, позови, пожалуйста, моего врача, пора мне домой.

— Бабушка, вы же больны!

— Это от одиночества и от тоски я приболела. Сейчас мне уже совсем хорошо и я хочу домой.

Врач разрешил выписать Татьяну Павловну.

Дома Татьяна Павловна вплотную подошла к Алексею и профессиональным взглядом стала осматривать его лицо. Настя, затаив дыхание, ждала, что та скажет.

— Молодой человек, а ведь ваше лицо можно немного поправить. Надеюсь, вы не будете возражать, если я им займусь. Вернее, не я, а мой бывший студент. Он профессор именно по этой части. У него золотые руки, думаю, ему будет под силу сделать более привлекательным ваше лицо. Вы согласны?

Алексей молча кивнул. Настя не верила услышанному. Сердце учащенно билось. Татьяна Павловна, увидев ее глаза, подбадривающе произнесла:

— Сейчас медицина сделала такой шаг вперед, что ей многое подвластно. Этим вопросом займемся завтра, а сегодня выпьем шампанского. Вы не возражаете? — вновь обращаясь к Алексею, спросила она.

Татьяне Павловне Алексей явно пришелся по душе, и все свое внимание она стала уделять ему.

Диме не терпелось узнать, что за подарок хотела вручить ему бабушка, и все ждал, что она сама об этом скажет. Но Татьяна Павловна, словно позабыв про обещанное, продолжала разговаривать с Алексеем. Настя с улыбкой смотрела на бабушку. От беспомощно лежавшей на больничной койке старушки и следа не осталось. Дима наклонился к матери.

— Мама, напомни бабушке про подарок.

Настя с возмущением посмотрела на сына.

— Не стыдно?

Татьяна Павловна краем уха услышала их разговор, с улыбкой посмотрела на Диму, встала и вышла. Немного погодя она вернулась, держа на вытянутых руках богато отделанную шашку. У Димы при виде ее загорелись глаза.

— Перед смертью Николай Александрович завещал ее тебе. Береги этот подарок. Это наша фамильная реликвия. Мой дед носил ее, верой и правдой служил Отечеству в Преображенском лейб-гвардии полку.

Дима подошел к ней, взял шашку, из ножен наполовину вытащил клинок, встал на колени, поцеловал холодную сталь.

— Спасибо, бабушка, можете быть уверены, она уже в надежных руках. Я, как и ваш дедушка, и мой отец, верой и правдой буду служить Отечеству. — Он встал, повернулся к отцу. — Папа, придет время, я пойду по той дороге, по которой ты шел, и осуществлю твою мечту!

Настя вздрогнула. Ей показалось, что она видит не сына, к которому относилась еще как к ребенку, а зрелого юношу. Поразил и ритуал принятия из рук бабушки шашки. Неожиданно почувствовала, что сыну уготована такая же участь, как и его отцу, и громко крикнула: «Нет!» — но, к своему удивлению, не услышала собственного голоса, он затерялся в глубине души.