Возвращение мастера и Маргариты - Мила Бояджиева

Вернувшись на родину, Бермудер взахлеб делился с друзьями впечатлениями, вывезенными из Америки. Самыми сильными из них оказались приобретение кожаной куртки за пять долларов и происшествие на Форуме театральной общественности. А именно то, что советский гражданин видел собственными глазами - знаменитейший прогрессивный режиссер-авангардист, сидевший от него по левую руку, не желая, очевидно, прерывать слушание речи выходом в туалет, пустил струю прямо под бархатное кресло.

- Вот что значит настоящая свобода, - восхищенно комментировал свой рассказ путешественник. Его с интересом слушали, но верить отказывались. Однако, после этого случая, Бермудер, владевший тремя европейскими и двумя восточными языками, почему-то стал невыездным.

С тех пор многое изменилось, но что бы ни делали в его присутствии иностранцы, Бермудера удивить не могло.

- Ждут, - прогундосил некондиционный швейцар, дернувшись на бок, что, вероятно, означало поклон, поскольку фигура визитера требовала повышенной учтивости.

Пятидесятилетний Бермудер давно не заблуждался по поводу собственной внешности. Но с тех пор, как жертва хронического нарушения обмена веществ перестала приобретать в магазине "Богатырь" изделия фабрики "Красная большевичка", комплекс физического несовершенства как рукой сняло. Сто пять килограмм живого веса сами по себе действовали внушительно, а в сочетании с элегантным костюмом, основательной мордатостью, низким голосом и угрожающим отсутствием юмора - приводили в трепет. Жизненный опыт научил Бермудера серьезности. Шутить он не любил и другим не позволял.

Будучи членом благотворительного фонда "Музы", он явился к иностранным инвесторам по наводке Пальцева, отозвавшегося о партнерах с многозначительной лаконичностью: "бандиты".

Бермудер поднялся по роскошной, ковром покрытой лестнице, прошел пустым коридором, в котором почему-то витал запах церковных свечей, и увидел распахнутую двойную дверь.

Кабинет показался ему огромным для небольшого особняка и убийственно респектабельным. Дубовые стеллажи, полные книг, поднимались до рассеченного темными балками потолка, тяжелые сумеречные портьеры скрывали свет летнего дня, мягко светились повсюду скрытые черными колпаками лампы. Визитер решил, что если дело выгорит, он создаст в фамильном особняке точно такую рабочую обстановку.

Из-за стола с радушной улыбкой поднялся господин в незабудках и выпендрежном пенсне. "Американский еврей, голубой. Возможности огромные. Шельма, врун. Клюнет", - поставил моментальный диагноз Бермудер.

После церемонии теплого знакомства, прибывший занял место в нежно облепившем его кресле необычайной пухлости и глубины, достал визитную карточку и твердую бумагу с вензелями, печатями, подписями. Из карточки следовало, что визит в Холдинговый центр нанес содиректор крупнейшей Российской кондитерской фабрики, ведущей родословную от знаменитой дореволюционной фабрики Теодора Эйнема. В бумаге же говорилось, что господин Бермудер волею судеб является прямым наследником Эйнема, хотя и по боковой, внебрачной линии. В связи с чем, особняк господина Эйнема в уютном замоскворецком переулке, незаконно захваченный некой сомнительной фирмой, Бермудер считает не только своей собственностью, но и историческим памятником, за восстановление которого в духе семейных традиций охотно берется. Разумеется, после того, как станет законным владельцем собственности.

- Какая трогательная история! - сочувственно закивал Шарль, сквозь навернувшуюся слезу внимательно пригляделся к собеседнику, расцвел: - А ведь похожи! Похожи, канашка вы мой!

Не терпевший фамильярности Бермудер, глазом не моргнул и не капельки не смутился пассажем незабудкового американца. Он имел представление о внешности основателя фабрики, являвшей полную противоположность его собственной.

- Увы, многие моменты, особенно правдивые и касающиеся выгодной наследственности, доказать трудно. В этом и состоит... и состоит некоторая проблема. Полагаю вам, как людям с серьезными европейскими связями, не составит особого труда получить от германских учреждений подтверждение законности моих притязаний. Я готов обсудить необходимые расходы. Обстоятельно объяснился Бермудер, но обнаружил на лице американца полное отсутствие понимания. Словно все это он доложил дантисту или, еще хуже следователю. Бермудер резко вспотел, вероятно, по причине магнитной бури, вызывавшей у него спазмы сосудов. О повышении давления свидетельствовал и кондитерский аромат, преследовавший несчастного в самые скверные и ответственные минуты. Трудно поверить, но однажды прямо из зала заседаний правления фабрики, где содиректор выступил с отчетным докладом, он ринулся в туалет, надеясь перебить иными запахами ванильную тошноту. Там, к несчастью, оказалось чисто. Страдалец припал к унитазу, как припадает к фонтану на площади южного городка истомленный жаждой путник. Стоя на коленях, он мысленно вызывал самые омерзительные образы, способные победить видения шоколадной патоки, фруктовых сиропов, сливочных помадок с орехами и благоухающей кокосовой стружкой. Бермудер ненавидел сладкое и, дай ему волю, привлек бы к уголовной ответственности всех, употреблявших конфеты.

- Полагаю, нам будет совсем не сложно установить факт наследственности, - схватил, наконец, суть дела американец. - Сущие пустяки. Переговорим с вашим э-э-э... прадедушкой. Да собственно, к чему посредники? Вам самому будет приятно. Зов крови, знаете ли, страшная вещь!

Бермудер достал платок, что бы вытереть взмокшую лысину, но вспомнил о вживленных по настоянию юной подруги нейлоновых волосах и мысленно послал подругу очень далеко. Кожа под синтетическим ковриком разве что не дымилась, а горела так, словно он гулял по турецкому базару в самый апоплексический полдень. Без фески, без денег, на грани гипертонического криза. И на этой самой бредовой грани Бермудер заметил одетого чеченцем рыжего юношу у книжных полок. В результате действий рыжего кавказца, стеллаж отъехал в сторону, открывая темный проем. Из проема выкатила фура с огромным черным ящиком, как в аттракционе Игоря Кио.

- Я не любитель искрометного юмора и забавных сюрпризов, уважаемые. Альберт Владленович отрекомендовал мне вас, как солидных партнеров, - не теряя присутствия духа и даже несколько надменно молвил Бермудер, отвернувшись от ящика.

- Помилуйте! Кто здесь шутит? Какие сюрпризы!? - всполошился де Боннар, наполнил из сифона хрустальный стакан и протянул гостю. - Мерзость совершеннейшая эти ваши "Сюрпризы"! Я имею в виду, сами понимаете, одноименный конфетный набор.

- Согласен, - коротко обронил гипертоник. - Речь сейчас не о нем.

- О нем, о нем! - проухало в ящике. Бермудера развернуло к голосу вместе с креслом, и он вроде оказался даже не в первом ряду, а непосредственно на самом манеже в процессе показа иллюзиона.

Стенки ящика отвалились в стороны бесшумно, что редко удается в цирке. Внутри оказалось кресло, в котором в позе Чайковского у Консерватории сидел благообразный джентльмен. Вместо дирижерской палочки он держал на вдохновенном отлете внушительную пачку шоколада. У ног джентльмена располагались две глазастые девочки в бантах, навитых локонах и розовых газовых платьях. В пухлых ручках малюток находилась широкая бронзовая лента, овивавшая колени сидящего. На ленте горела надпись: "Теодор Эйнем".

"Восковая фигура, - с облегчением догадался Бермудер. - Надеются толкнуть наследнику по случаю".

- Беру, - не стал торговаться содиректор. - Весьма впечатляет. Отличная работа. Великолепный экспонат для музея фабрики.

- Это человек, чьим именем вы козыряете, - строго сказал рыжий секретарь. - А между тем, взгляните сами... - Он положил перед визитером стопку листов из уголовного дела восьмидесятых застойных годов, где фигурировали цифры гигантских хищений, происходивших на фабрике.

- Цистерны коньяка, вагоны сахара и какао! Не говорю уже об орехах и специях, - напирал "чеченец". - Поразительно, как при таком размахе воровства, ваша фабрика умудрялась что-то выпускать! Причем это что-то неизменно являлось дефицитом. О, незабвенные подарочные ассорти по 4р.50коп.! Сон Шахерезады!

- К чему лирические экскурсы в прошлое? Я был школьником, когда агонизировало советское производство и приложил все усилия, что бы возродить дело на новых принципах и стать реальным наследником фирменного знака Эйнема, - выпуклые глаза Бермудера смотрели с рыбьей бесстрастностью.

- Вы стали законным наследником вот этих прощелыг! - длинный палец де Боннара ткнулся в листки уголовного дела. Склонившись к посетителю, американец заглянул в блестящее испариной, ничего не выражающее лицо. Признайтесь откровенно, канашка, сколько за вами числиться?

Бермудер хотел встать и молча удалиться. Но кресло буквально влипло в бока и ляжки, тело охватила истома, как на горячих камнях гагринского пляжа.