Собиратель костей - Джеффри Дивер

— И что же произошло?

— Все то, что я увидел в квартире, было искусно подстроено. На самом деле и мужа, и жену убил вор-взломщик. Мало того, пока я осматривал квартиру, преступник находился там же!

— Что? Но это невозможно!

— Да. Как только я ушел, он вылез из-под кровати и начал стрелять в наших сотрудников. Он убил одного эксперта и серьезно ранил медика. Потом он выбежал на улицу, где тут же началась перестрелка с полицейскими, которые успели услышать тревогу по рации. Преступника удалось ранить, и немного позже он умер. Но он умудрился убить одного полицейского и ранить другого. Кроме того, он расстрелял женщину с детьми, которые по чистой случайности оказались у него на пути. Они выходили из ресторана, расположенного по другую сторону улицы. При этом он схватил одного ребенка и прикрывался им от пуль, как щитом.

— О Господи!

— Главу той семьи звали Колин Стэнтон. Вот как раз он и остался цел и невредим. Он был военным врачом. Позже мне говорили, что он мог бы спасти и свою жену, и обоих детей, если бы действовал сразу и вовремя остановил кровотечение. Но в тот момент с ним что-то произошло, и он, замер на месте, как вкопанный, не в силах пошевельнуться. Наверное, такую реакцию дала охватившая его паника. Так он и стоял, пока они все трое умирали на его глазах.

— Боже мой! Но, Райм, это же произошло не по твоей вине. Ты…

— Позволь, я закончу. К сожалению, история имеет продолжение.

— Да ты что?

— Муж отправился домой: они жили к северу от Нью-Йорка. У него был самый настоящий нервный срыв, и вскоре его отправили в психиатрическую лечебницу. Там он несколько раз пытался покончить с собой, за ним велось круглосуточное наблюдение. Сначала он хотел перерезать себе вены бумагой — обложкой журнала, затем он украл на кухне стакан и, разбив его, все же успел поранить себя. Вены ему зашили, но продержали в клинике еще примерно с год. Наконец, время подошло, и его выписали. Но примерно через месяц он снова решил покончить с собой. На этот раз при помощи ножа. Попытка оказалась удачной.

Я узнал о его смерти из некролога, который прислали в отдел общественных связей по факсу из Олбани. Потом кто-то из офицеров переправил его мне по электронной почте с припиской: «Думаю, тебя это заинтересует».

Далее началось новое расследование. Меня несколько раз допрашивали, хотели даже обвинить в профессиональной некомпетентности. Но все обошлось. Немного пожурили, а потом все забылось. Я лично думал, что меня вообще выгонят из полиции.

Амелия вздохнула и на несколько секунд закрыла глаза:

— И ты мне хочешь сказать, что не испытываешь никакого чувства вины по этому поводу?

— Уже нет.

— Я тебе не верю.

— Все имеет срок, Сакс. Я свое отстрадал. Я жил вместе с этими трупами. Но потом забыл о них. Если бы я не смог этого сделать, то как бы потом работал?

Она помолчала, видимо, что-то вспоминая, а потом заговорила:

— Когда мне было восемнадцать лет, меня как-то оштрафовали за превышение скорости. У меня спидометр показывал девяносто там, где разрешалось не более сорока.

— И что же?

— Отец сказал, что даст мне деньги на штраф, но я должна буду потом их вернуть. Причем с процентами. И ты знаешь, что он добавил при этом? Он сказал, что непременно бы надрал мне задницу за проезд на красный свет или что-то в этом роде, но что касается скорости… В общем, он меня понял. Отец заметил: «Я знаю, какое это великолепное чувство, родная. Когда ты в движении, тебя трудно поймать». — Амелия повернулась к Райму и продолжала. — Если бы я не умела водить машину, если бы я не могла двигаться, наверное, я тоже поступила бы так. Просто убила бы себя.

— А я повсюду ходил пешком, — подхватил Линкольн. — Я не очень часто садился за руль, да и машины у меня долго не было. Кстати, какая у тебя марка?

— Ну, такую, какую ты мог бы себе позволить, мне, разумеется, не осилить. Обычный «шевроле». «Камаро». Это еще отцовская машина.

— А откуда у тебя инструменты? Помнишь, ты говорила, что неплохо с ними справляешься? Она кивнула:

— Это верно. Да, я дружу даже с гаечными ключами. Помнится, на мое тринадцатилетие мне вручили отличный набор головок с трещоткой. — Она тихо засмеялась. — А моя машина, она была настоящей развалюхой. Ну, типичная американская телега. Все винты в ней ходуном ходили, пока я не приложила руку. Теперь она как скала. А легкая, словно пушинка. Да я на ней любую «бээмвэшку» обгоню!

— И наверняка не раз обгоняла.

— Было как-то… Два раза, — уточнила она.

— Машины для инвалида являются своего рода статусом, — пояснил Райм. — Я вот вспомнил, что когда был еще в реабилитационном центре, мы часто говорили об автомобилях. Все в палатах сидят или лежат, а мы начинаем мечтать о том, кто какую машину хотел бы приобрести. Вершиной всего, конечно, считались инвалидные кресла. На втором месте были машины с ручным управлением. Но мне, конечно, не грозит ни то, ни другое. — Он прищурился, пытаясь освежить память. — Интересно, сколько же лет я не ездил в автомобиле? Уже и забыл эти ощущения.

— А у меня возникла прекрасная идея! — встрепенулась Сакс. — Прежде чем твой приятель, ну, этот доктор Бергер, заявится сюда, позволь, я тебя покатаю? Или это тоже большая проблема? Ты сидеть-то хоть можешь? Я помню, ты говорил, что инвалидное кресло тебе не подходит…

— Инвалидное — да, действительно, но машина? Наверное, это было бы здорово. — Он рассмеялся. — Сто шестьдесят восемь, говоришь? Миль в час, я имею в виду.

— Ну, то был особый день, — кивнула Сакс, и глаза ее заблестели. — Прекрасная погода, и никакого патруля на дороге.

Затрещал телефон, и Райм сам ответил на звонок. Говорил Лон Селитто:

— Все церкви в Гарлеме под контролем. Во главе операции стоит агент Деллрей. Линкольн, этот человек совершенно преобразился, ты даже не поверишь! Да, еще задействованы тридцать полицейских с рациями и уж не помню сколько охранников от ООН. В общем, все церкви осматриваются, даже если мы какую-нибудь забыли, она уже под наблюдением. Если он не покажется до утра, в семь тридцать мы обязательно проведем повальный обыск. Это на тот случай, если ему все же удастся подкрасться незаметно. Но мне почему-то кажется, что мы его сегодня возьмем, Линк. — Лон говорил чересчур возбужденно и вдохновенно для детектива, занимающегося расследованиями убийств.

— Хорошо, Лон, около восьми я пришлю Амелию на твой командный пункт.

Селитто повесил трубку.

В комнату постучался Том, потом осторожно открыл дверь, словно рассчитывая обнаружить своего хозяина в компрометирующем его положении. Райм не смог сдержать смеха.

— Ну все, отговорки больше не принимаются, — раздраженно заявил помощник. — Всем спать.

Было уже три часа ночи, а Райм совершенно забыл об отдыхе. Он витал в каких-то неведомых далях. Где-то вверху, над собственным телом. На какое-то мгновение ему даже показалось, что у него начинаются галлюцинации.

— Да, кстати, — обратился он к Тому, — офицер Сакс остается у нас ночевать. Достань ей запасное одеяло.

— Что вы сказали? — резко повернулся помощник.

— Одеяло.

— Нет, — заупрямился Том. — А где же заветное слово?

— Какое? «Пожалуйста», что ли? Глаза Тома округлились от волнения:

— С вами все в порядке? Может быть, снова вызвать Питера Тейлора? Или главу пресвитерианцев? Или главного хирурга города?

— Нет, ты только посмотри, как этот сукин сын может издеваться, — усмехнулся Райм. — Он и не подозревает, что висит на волоске от увольнения.

— Когда вас разбудить?

— В половине седьмого, я думаю, будет в самый раз. Когда он ушел, Райм обратился к Амелии:

— Сакс, а как ты относишься к музыке?

— Обожаю.

— Какую?

— В основном старую. А ты? Ты, наверное, должен любить классику.

— Видишь вон тот шкаф?

— Этот?

— Нет-нет, рядом. Направо. Открой-ка его.

Она распахнула дверцы шкафа и ахнула от изумления. Шкаф представлял собой фонотеку, где хранилось не менее тысячи компактных дисков.

— Это как на студии записи.

— А вон там, на полке, стереосистема.

Она провела рукой по черной пыльной аппаратуре.

— Все это стоило дороже, чем мой первый автомобиль, — признался Линкольн. — Но я уже давно ничего не слушал.

— Почему?

Он не стал отвечать на этот вопрос, а вместо этого попросил:

— Давай сейчас что-нибудь послушаем. Хорошо? Выбери на свой вкус.

Уже через несколько секунд из колонок полилась нежная музыка, и старый ансамбль запел песню о любви.

По подсчетам Райма, вот уже более года в этой комнате не звучала музыка. Он мысленно подбирал слова, чтобы объяснить все это Амелии, но у него ничего не получалось.

Сакс убрала с дивана книги и брошюры, с удовольствием улеглась на него и, взяв в руки экземпляр томика «Места преступлений», принялась перелистывать его.