Звездный Портал - Джек Макдевит

После того как Джим Стейвсант привел Джери домой в тот морозный апрельский день, Джун Тулли сразу ощутила в дочери какую-то перемену, но никак не могла уловить, в чем она состоит. Ощущение было настолько эфемерным, что она даже ни разу не упомянула об этом при муже.

Уже по самой природе своего несчастья Джери не осознавала, чего лишена, и потому ни чуточки не страдала. Эта простая точка зрения служила безмерным утешением ее родителям. Но когда она, замерзая, упала в снег поодаль от Одиннадцатого шоссе, с ней произошло нечто необъяснимое. Она была напугана, но не за свою жизнь, потому что не понимала, что такое опасность. Она была напугана, потому что не знала, где очутилась и где ее дом. Да еще никак не могла согреться.

Вдруг что-то вторглось в ее сознание. Рассудок ее раскрылся, как цветок под солнцем. Она вдруг поднялась в небеса и оседлала ветер, познав упоительную радость, не сравнимую ни с чем известным ей прежде. Она вышла далеко за тесные рамки своих возможностей и представлений.

За эту пару секунд Джери постигла сложную взаимосвязь между теплом и ветром, напряжение между чистыми небесами и набухшими влагой тучами. Она взмывала вверх и пикировала к земле, словно и сама стала ураганом – существом, сотканным из солнечного света, снега и крепких ветров.

До самого конца жизни ее убогий рассудок будет цепляться за воспоминания о небесах, когда тьма, хаос и бессилие на время покинули ее. Когда Джери на мгновение уподобилась Богу.

Адам и Макс вернулись в скафандрах, чтобы забрать тело Арки. Два дня спустя они пришли проститься с ним на тихую католическую панихиду, состоявшуюся в церквушке резервации. Священник, урожденный житель Дьявольского озера, произнес древние слова прощания на языке сиу.

Оплакать погибшего пришли и индейцы, и их друзья. Было много привлекательных девушек и девять игроков юношеской баскетбольной команды, в которой Арки был помощником тренера.

Макса уведомили, что от него ждут нескольких слов о происшедшем, как от одного из тех, ради кого Арки пожертвовал собой. Макс достал блокнот, чтобы набросать тезисы. Но когда настало время говорить, лежавший в кармане блокнот был позабыт. Максу не хотелось, чтобы люди думали, будто он без бумажки не может выразить свои чувства к человеку, спасшему его жизнь.

– Арки не знал толком ни Эйприл, ни меня, – стоя перед церковной кафедрой, начал он. – Всего несколько месяцев назад мы были совсем незнакомы. Сегодня мы с Эйприл находимся здесь не только благодаря его мужеству, но и потому, что он не потерял головы даже в предельно трудной обстановке. Наверное, он понимал, что не сможет спасти себя, и потому отдал свою жизнь ради спасения наших.

Макс порывисто передохнул. Слушатели подались вперед, чтобы не пропустить ни слова.

– Впервые переступив порог его кабинета, я обратил внимание, что на стене позади него, на самом видном месте, висит лук. Не скрывая гордости, он объяснил, что это отцовский лук. Лук – оружие воина. Мой отец тоже был воином. И он бы гордился таким сыном. – Голос Макса дрожал. Ему снова привиделась девочка за окном самолета.

Впервые пройдя сквозь Врата вслед за Эйприл, Макс думал, что это воспоминание покинуло его навсегда, но сейчас с холодной ясностью осознал, что оно останется с ним на всю жизнь.

В подобных случаях у племен обеих Дакот и Северо-Запада принято преуменьшать свою скорбь. Вместо оплакивания они превозносят жизнь и деяния духа, облеченного плотью и временно проживавшего среди людей. Во время подобных празднеств проходит и ритуальная раздача подарков членами рода.

В конце церемонии подросток, назвавшийся братом Арки, вызвал вперед Макса, к великому его изумлению.

– Мы кое-что для вас приготовили, – сказал юноша, протягивая Максу длинную узкую коробку, обернутую домотканым полотном. Собрание заинтересованно зашевелилось.

Поблагодарив юношу. Макс открыл сверток. Внутри оказался лук.

– Я не могу его принять! – запротестовал Макс.

Джеймс Ходок встал и повернулся так, чтобы его услышали все.

– Говоря вашими же словами, лук – оружие воина.

Собравшиеся одобрительно загудели.

– Я не воин, – стоял на своем Макс, – я бизнесмен.

– У вас дух воина, мистер Коллингвуд, – улыбнулся губернатор племени. – Арки отдал жизнь за вас, и род решил, что луком должны теперь владеть вы. – Заметив, что Макс все еще колеблется, прибавил: – Арки и сам пожелал бы, чтобы лук перешел в ваши руки.

Один из студентов ввел посетителя в кабинет, вопросительно посмотрел на Эйприл и удалился.

– Мистер Асквит? – Эйприл встала, протягивая руку.

– Рад познакомиться, доктор Кэннон. – Асквит вяло пожал ей пальцы. – Не знаю, слыхали ли вы обо мне.

В его интонации сквозила как раз такая доля самоопровержения, что Эйприл сразу догадалась: сам Асквит считает себя отнюдь не второстепенной особой. Разумеется, это тот самый Уолтер Асквит, дважды лауреат Пулитцеровской премии, критик, эссеист, поэт и романист, автор ряда едких социальных памфлетов, самый свежий из которых, «Последние новости из Вавилона», по данным «Нью-Йорк таймс», уже полгода держится на вершине списка бестселлеров. Эйприл вспомнилось, как во время ее учебы в колледже к ним приехал с циклом лекций человек, чья долгая карьера писателя и редактора уже клонилась к закату. Они разбирали асквитовский цикл очерков «Увязшие в варварстве» – серию сокрушительных выпадов против разнообразных литературных деятелей и произведений, в одном из которых сам лектор на мгновение всплывал на поверхность из небытия, чтобы тотчас же получить между глаз стрелу великого человека. Лектор горделиво показал студентам страницу и строку, где он упоминался, и Эйприл поняла, что эта пощечина стала вершиной его карьеры. Наверное, похожие чувства испытывал брадобрей Данте.

– Мне знакомы ваши работы, мистер Асквит, – отозвалась она. – Чем могу служить?

Про себя же Эйприл подумала, что из этого крупного, одутловатого, сутулого мужчины с седыми волосами, зачесанными на плешь, бросающего короткие, уверенные реплики, получился бы хороший судья.

– Я бы хотел провести некоторое время в Эдеме, – заявил он.

Записав на листке номер телефона гостевой службы, Эйприл через стол протянула его Асквиту:

– Вас с радостью внесут в список.

– Нет, по-моему, вы не поняли. Я уже побывал там. Я хочу вернуться. Честно говоря, я бы с удовольствием разбил там палатку и пожил какое-то время.

Эйприл демонстративно взглянула на часы. Чины и звания уже не производили на нее никакого действия. Возмутительные требования остаются возмутительными, чьи бы уста их ни изрекали.