Катарское сокровище - Антон Дубинин

Аймер смутился, не сразу нашелся, что ответить.

— Стойте, да ладно вам, братие! — он вертел монету, не зная, что с ней делать. — Не надо нам! Пошутил я…

Но белые монахи уже не слышали их, пробираясь между столиками. Аймер встал было, чтобы их догнать — но смутился еще больше, и так стоял с монетой в руках, глядя вслед старику и юноше, бок о бок уходившим вдаль по улице.

— Полно тебе, садись, — Рауль дергал друга за модный висячий рукав. — Подали — так подали, они сами виноваты, извлечем же свою выгоду, то есть закажем еще винца! И я бы давно не прочь чего-нибудь пожевать под это дело…

— Неловко как-то получилось, — заметил один из друзей. Аймер нарочито рассмеялся, махнул рукой.

— Брось, братец, считай, что Бог нам посылает выпивки, снисходя к нашей клирической нищете. Давайте-ка, ребята, исполним свои посулы и хорошенько помолимся действием за неизвестных благотворителей, да не иссякнет у них дома еда и выпивка, а на лекциях — умные слушатели вроде нас! Помните, как во Всепьянейшей Литургии: Во шкалики шкаликов!

— Опрокинь!

— Пир вам!

— И со духом свиным! — отозвался стройный хор…

Веселье продолжалось по новой, Аймер вроде бы даже подзабыл неловкую историю… Однако на следующий день, и на послеследующий, и к концу недели — чем дальше, тем больше он нежданно для себя мучился совестью. Он и сам не ожидал, что будет так неприятно: казалось бы, пошутил, что тут особенного? Никому же вреда не причинил, греха не было, а добрую шутку Господь ценит… Но Аймер сам себя ловил на том, что вздрагивает, увидев на улице светлую фигуру. В следующее воскресенье до Аймера добрался слуга с деньгами от отца. Сидя по кабакам, Аймер невольно выискивал взглядом — не приближаются ли двое, старый и молодой, оба в белых туниках со скапулирами… Юноша уже решил, что при случае кинет им в кружки каждому по серебряному су, ровно вдвое больше, чем получил от старика: мол, вы мне помогли — а я помогу вам, возвращаю должок, и без обид, добрые братья! Более всего его беспокоило, остро отдаваясь в сердце, воспоминание об улыбке пожилого монаха, о лучах, расходившихся от его рта. Так улыбаются глупому ребенку, яростно думал он, и уже получалось, что он не столько посмеялся над нищенствующими монахами, сколь выставил себя круглым дураком. Да еще и хамом притом. Аймер, скрывая смущение, расспрашивал знакомых о братьях из нового Ордена — и узнал, что они в Ажене появились совсем недавно, у них даже монастыря пока нет. Каноникат им отдал для жизни старую пристройку к своему дому, больше напоминающую сарай. Братьев видели в квартале каменщиков, они там покупали камень для перегородок, известь и паклю для утепления стен; нанять мастеров им не по средствам, вот и будут все делать сами, камней немало перетаскали к себе на носилках. Носилок и то своих нет — заняли у кафедральных каноников. Сперва Аймер удивлялся, почему такого старого человека отправили побираться — разве других не нашлось? Теперь ему становилось понятно: в свободное от учения и молитв время большая часть молодых братьев занималась ремонтом дома, чтобы к зиме сделать его пригодным для жилья.

Друзья заметили, что Аймер странно изменился за неделю. Он стал тише, мало пил, вел себя неподобающе душе компании — часто озирался, будто искал кого, не распевал в голос непристойных песенок, то и дело терял нить беседы.

Уж не заболел ли ты, тревожно спрашивал заводилу Андре. Ему и Раулю — двоим ближайшим друзьям — Аймер и рассказал наконец, почему-то страшно смущаясь, о своей никчемной тайне. Мол, сам не знаю почему все время думаю о давешних монахах — как их, проповедники? Хотелось бы встретить того старика и отдать ему долг.

Андре посмеялся и сказал, чтобы он думать забыл о такой ерунде. Подай любому нищему, успокой свою совесть, посоветовал он. А еще лучше — встретить такого же белорясного побирушку, как те двое, и вручить им щедрое подаяние: зачем искать тех же самых людей, все равно деньги на их монастырь пойдут. Рауль, напротив же, отнесся к словам друга серьезно и предложил сходить в дом к доминиканцам, отнести деньги и попросить за шутку прощения. Аймер категорически отказался, но на самом деле был близок к такому решению, когда удача наконец улыбнулась ему: осунувшийся от размышлений, по пути в церковь он наткнулся на двоих монахов — наконец-то тех самых, старого и молодого. Они устало шагали со своими кружками, на вечерню, должно быть, спешили, и судя по лицу парня, денек у них выдался не слишком удачный.

Аймерово сердце пропустило несколько тактов. Мог ли он подумать прежде, что будет подобным образом трепетать при виде всего-навсего пары монахов! Но даже сам вид их хабитов — и смешные белые передники-скапулярии, и посеревшие от пыли черные плащи — странным образом волновал его.

Аймер быстро догнал их, преградил дорогу. Две пары глаз пытливо и приветливо смотрели на его красивое лицо, смотрели без малейшей тени узнавания. Аймер бросил в кружку старика целый серебряный ливр, монета звякнула о едва прикрытое дно. И тут произошло нечто, перевернувшее Аймеру всю душу — при виде щедрого подаяния старик опустился на колени прямо посреди улицы, склонил плешивую голову и поблагодарил Аймера за доброту. Мгновение спустя на колени встал и младший.

— Спасибо, возлюбленный во Христе дорогой брат, благословен будь Господь по всех дарах Своих. Да благословит тебя Господь и воздаст тебе полной мерой, полной, нагнетенной, утрясенной.

Тогда Аймер еще не знал, что многие доминиканцы по примеру своего святого отца благодарят за подаяние на коленях. Он дико оглянулся, сгорая со стыда — уж не видит ли кто? Пара прохожих обернулась на них, но без особого внимания; потом молодой монах поднялся, помог встать старшему, и они продолжили свой путь, такие же мирные и усталые, оставив Аймера одного. Тот же стоял посреди улицы, мешая людям проходить и вызывая нарекания — «Ишь ты, пьяница, среди бела дня стоя заснул!» — и ничего уже на свете не понимал, кроме одного — что давно у него на душе не было так скверно.

Промаявшись еще около недели, Аймер наконец предпринял решительный шаг. Он постеснялся спрашивать у Рауля, где доминиканский монастырь, так как прежде сам же отказался туда идти; однако обиталище братьев проповедников найти оказалось очень просто — спросить, где дом соборного капитула, и постучаться в дверь маленького кособокого здания, зажатого, как клин в щели, между двумя хорошими домами.

Время было — раннее утро, когда, по чаяниям Аймера, монахи еще не могли разбрестись по городским делам. Брат привратник открыл ему скоро; приветливо спросил, чего ищет собрат клирик. Прибегая к своему искусству всем и всегда нравиться, Аймер выбрал из арсенала улыбок самую солнечную и непобедимую и спросил, нельзя ли ему увидеться с одним монахом этого монастыря. Таким, знаете, старым, сутулым маленько, улыбчивым, которого в последнее время отправляют собирать подаяние. Вот имени, добрый брат, не могу припомнить…