Алмазный венец севера - Larka

Один раз он обнаружил себя стоявшим перед кирпичной кладкой и недоумённо её рассматривавшим. Даже запаниковал на миг — в какую же сторону идти? Но доносившийся слева даже сюда мощный хор недвусмысленно гнал прочь. И уже остывший, пошатывавшийся от утомления парень едва добрёл до того места, где при его появлении буквально из стены пресловутым чёртиком из коробочки выскочила фигура в чёрном.

— Порядок… но я уже всё… выложился…

Наверное, тощий унтер всё же был не абы каким докой в своём водоплавающем деле. Ларка чуть пришёл в себя от показавшейся одновременно тёплой и обжигающе-ледяной реки. Затрепыхался, задёргался в попытках судорожно глотнуть немного воздуха — вернее, воды. Но провожатый как-то интересно обвил всем телом, а рот и нос заткнул цепко, умело. Так что, на руки двух словно вынырнувших из темноты теней поручик упал хоть и жадно дышащим, но живым.

Оказывается, здесь уже наступила ночь. Надоедливая луна очень кстати скрылась за плотными облаками (ах, мечта ночного лазутчика и татя), так что теперь оставалось лишь ждать. В полночь-то старое ведьминское колдовство и разгорится в полную силу — да так, что следовало нынче держаться от стен Норреброгеде подальше.

А то и впрямь штанишки отстирывать замаешься… Ларка словно в тумане приметил упрямо высовывающееся оттуда лицо секунд-майора. Высказав тому всё, что о том думал, поручик всё же смилостивился и сообщил — всё прошло отменно и даже лучше чем планировалось.

Зато наутро… наутро все ворота, калитки и даже форточки города-крепости оказались распахнуты. Народ удирал оттуда словно тараканы из горящего дома. Побросав пожитки и оружие, святые книги и рясы, плотные толпы горожан и солдат с рыданием умоляли королевское воинство принять их под свою защиту.

Смурневший с каждою минутой всё сильнее секунд-майор Морис в конце концов схватился за голову. Одно дело управляться с полком или бригадой — а совсем другое с этакой оравой народу, причём не совсем как бы и в крепком душевном здравии. Люди исходили слезами и соплями, умоляли его на коленях принять под своё медно крыло, а в сторону недавнего дома и пристанища косились с посеревшими лицами и плохо скрываемым ужасом.

Многое дал бы кое-как разбуженный позавтракать Ларка, чтобы узнать, какие же мысли скрывались за задумчивым в его сторону взглядом командира. Но проглотив показавшуюся безвкусной пищу, он снова уснул под полыхающим при виде него одновременно радостью и ненавистью взором Ольчи.

Вернее, святой миледи Хельги…

Вообще, таковые шутки проходят один только раз. Возможно, мир слишком уж сильно нуждался в чём-то похожем на встряску, потому и поддержал прокравшегося в святой собор парня всеми силами. А возможно просто, что столь почитаемый святошами боженька оказался тоже не лишён чувства юмора и решил по случаю легонько подшутить на своими не в меру ретивыми поклонниками.

Как бы то ни было, отголоски простой и мощной ведьминской волшбы прокатились по всему материку. Не задело никого, но переполошились прочувствовавшие то все обученные обращаться с Силами. Вон, и бородатые гномы забегали-зашныряли по всем щелям как ошпаренные — уж не предвидится ли тут землетрус вселенского масштаба? Флотские, правда, упрямо гнули своё, причём с точностью до наоборот. Дескать, это на нашем окияне шторм-буря грядут такие, что и русалок до морской болести укачает! И даже из неведомой страны елфов прилетело зловещее: смотрите, хомо, однажды таки доколдуетесь…

Возможны, конечно, и другие объяснения. Леди Хельга, например, порыла над святыми книгами своим носиком с проявившимися от интересной бледности веснушками, и нехотя объявила — подобное положение звёзд да планет бывает раз в невесть сколько тысяч лет. И вообще и в частности, да на всё воля божия. Её, конечно, выслушали с интересом, а полковой магик даже направил по сему поводу запросы королевским звездочётам и в Академию.

Разумеется, допущенные в тайну допытывались и у самого Ларки — как же оно так, мать его итить, вышло? Луна полночи отплясывала на небе краковяк, звёзды стаями носились и чуть ли строем не маршировали, паразитки — а в тылу благополучно разродилась тройней баба, на которую уже и лекаря рукой махнули да втихомолку от той посоветовали могилку рыть. Не бывало такого в истории — только пришли под стены крепости-неберучки, а на следующий день та возьми и сдайся!

Но поручик на пару со своей-не-своей ледью с неописуемым удовольствием трескал всё самое сытное и вкусное, что только и могли найти для него в округе, да с невозмутимым видом ответствовал — я, мол, честно исполнял свой долг. А что там с означенными и не очень феноменами вышло, то уж не моё дело. Вон, у старой ведьмы с того света поспрашивайте. Не иначе как пособила оттуда втихомолку, кошёлка…

— Ладно, поручик, — секунд-майор Морис (по слухам, уже почти подполковник) на прощание крепко пожал руку. — В другое время я бы не отдал такого командира платунга никому и ни за что. Горло перегрыз бы. Но раз уж лично король просил одолжить попользоваться, куда деваться? Удачи!

Леди Хельга в это время обреталась чуть поодаль и с самым восхищённым видом взирала на питомцев королевской грифонятни. За неким окаянным поручиком сюда прислали сразу пару — на одном в столицу медного королевства надлежало отправиться ей с Ларкой, а на втором сердито щёлкающем в её сторону клювом птахе расположились аж трое не самых хилых боевых магиков.

Миледи с опаской приценилась к этим огромным полуорлам-полульвам и против воли прониклась к ним уважением. Вот же ж утворил боженька этакое страхолюдство! И никакого тебе покоя, в любую погоду днём и ночью развози на себе всяких-разных… впрочем, пока свободная и чуть меньшего размера птаха оказалась самочкой.

Ноги подкашивались и предательски тряслись — однако миледи с гордо вскинутой головой заперла в душе все чувства на амбарный замок. И словно на деревянных, то и дело подгибающихся ходулях сделала несколько шагов поближе.

Либо долбанёт своим клювом так, что сразу напополам — либо и впрямь ведьма… грифоняшка скептически покосилась огромным, чёрным и блестящим глазом с нежно-оранжевым ободком да предостерегающе нахохлилась. Тем не менее, на глазах от изумления разинувших рты наблюдателей, гигантская зверюга позволила себя погладить и даже почесать где-то на затылке.

Хельгу осыпало вдоль спины жаром. Значит — и в самом деле… между нею и здоровенной уродливой птахой словно протянулась вдруг тоненькая, неощутимая пока ниточка доверительности. Некая странная, обоюдная болезненная симпатия искрой проскочила от одной-к-другой и обратно.