Амрита - Банана Ёсимото

– Да ты просто экстрасенс!

– Нет. Я не экстрасенс – я писатель. И я люблю тебя.

– А я тебя, – сказала я.

Все было понятно и без слов.

Спать не хотелось. Я встала и сварила себе кофе. Съела пару крекеров.

А когда за окнами забрезжил рассвет, меня незаметно снова утянуло в темный омут сна – я заснула, свернувшись калачиком на своем футоне.

Но на этот раз мне уже никто не явился.

22. This Used to be My Playground

Как-то раз я сидела у Рюичиро и в ожидании хозяина дома смотрела телевизор. От нечего делать мне вдруг пришло в голову составить список основных событий, произошедших в моей жизни за последние годы. В результате получился следующий перечень:

* Смерть сестры

* Падение с лестницы, операция o Потеря памяти

* Брат становится чудо – мальчиком

* Дружба с Рюичиро

* Поездка в Кочи

* Поездка на Сайпан

* Хозяин закрывает «Берриз»

* Новая работа

* Память возвращается

* Брат переходит в специнтернат

* Побег Джюнко

* Знакомство с Лапшой и Месмером.

Закончив писать, я несколько раз перечитала написанное.

Странное чувство. Вот на столе лежит лист бумаги – самый обычный белый прямоугольный листок. Его можно скомкать и выбросить, можно просто не заметить – теперь это не имеет никакого значения. Для меня он уже приобрел непреходящую ценность.

Милый, милый листок. Он как лента микрофильма, которая содержит самую важную информацию за последние несколько лет. И эта информация, выплескиваясь за пределы бумаги, полностью преображает мое жизненное пространство.

Сердце оживляет бумагу, превращает ее в подвижные образы.

Скитаясь среди этих образов, я незаметно для себя очутилась здесь и сейчас. Возле стола, в комнате своего возлюбленного.

Но кто знает, что будет завтра? Путешествие по миру образов продолжается, и конец его непредсказуем. Может быть, завтра это место станет обителью заклятого врага, и, может быть, я забуду все, что сейчас с такой любовью написала на этом белом листе. Забуду свою историю.

Вполне вероятно, что по дороге домой меня собьет машина или что все те люди, с которыми я привычно общаюсь каждый день, вдруг исчезнут куда-нибудь. Уйдут, испарятся.

Никто не сообщает нам о том, где мы окажемся в это же самое время в следующем году.

Мы знаем, что ничего не знаем, но, тем не менее – жизнь продолжается. И это так удивительно!

Мы в совершенстве овладели умением идти к цели обходными путями, но можем решиться и на лобовое столкновение. Мы плачем и смеемся, злимся и в конечном итоге обманываем сами себя.

И дело не в том, что никто из нас не избежит смерти, – просто мы изо всех сил стараемся устоять под этим натиском чувств и переживаний, которые жизнь ежедневно обрушивает на нас.

Память снова накинула на меня свой тихий, мягкий полог.

… зачарованно смотреть на золотые лучи, пробивающиеся сквозь густые кроны тысячелетних деревьев. Любоваться бесконечной грядой гор, посеребренные вершины которых как зеркала отражают послеполуденное солнце. Прожить всю жизнь в храме, выстроенном когда-то древними людьми. Обрести мир и покой…

Завтра я снова где-то проснусь.

Где-то там, где продолжится моя жизнь – новая, счастливая жизнь.

Снова возродится душа, которая никогда не покидает меня, даже на время сна, чтобы и во сне я не заблудилась, не потеряла надежный ориентир, которым является для меня это чувство.

Иногда все так надоедает, что хочется умереть. Иногда все так удивительно, что хочется жить вечно.

И пока, как на лубочной картинке, ангел и дьявол борются за мою душу, раздираемую напополам противоречивыми желаниями, единственное, что привязывает меня к земле, – это сила притяжения.

Здравствуйте, мои дорогие!

После того, что произошло, я долго не решалась написать вам, но, наконец, нашла в себе силы и села за это письмо.

Сейчас мы вместе с дочкой живем у моей мамы.

Обещаю, что все деньги, которые я взяла, вернутся до последней иены.

Мне было хорошо с вами, но не давала покоя мысль, что если можно так замечательно жить даже с неродными людьми, то какое же это, наверное, счастье – жить с родной дочерью.

Теперь я понимаю, что все непросто. Что реальность не всегда соответствует нашему идеалу. Мы с дочкой так долго жили врозь, что иногда я даже не знаю, с какой стороны к ней подойти, как заговорить… И я очень скучаю по вам всем, милые мои Ёшио, Сакуми и Микико.

Как было бы здорово, если бы время вдруг повернулось вспять и мы бы снова жили дружной семьей: Юкико в роли мужа, я в роли жены и вы – трое наших деточек Но к сожалению, это невозможно. И хорошо, что так. Иначе бы я не удержалась… не смогла бы устоять перед этим соблазном.

Побег был для меня единственным выходом.

Я не надеюсь на ваше понимание, но хочу, чтобы вы знали, что мне было очень плохо.

Может быть, когда-нибудь в мою новую семью (мама, дочка и я) придет то счастье, которое я испытала, живя под одной крышей с вами.

Будьте счастливы, как и прежде!

До встречи!

Будьте сильными, не болейте!

Джюнко

Я редко плачу на людях, а мама еще реже (она вообще придерживается того мнения, что чем больше плачешь, тем хуже становится), но на этот раз ни я, ни она не смогли удержаться от слез. Наверное, именно это и называется «глупые родительские слезы».

Письмо от Джюнко мы получили в тот самый день, когда мой брат наконец-то вернулся домой.

Утро выдалось жарким – солнце, едва встав, уже палило нещадно. Мы с мамой поехали за Ёшио в интернат. Заведующая, увидев нас, приветливо заулыбалась и сказала, что никогда еще у них в интернате не было ученика, которого бы так часто забирали домой. «Ваш сын замечательный мальчик, – сказала она маме напоследок. – Мы будем очень скучать по нему».

Мы вышли в коридор. Ёшио шел нам навстречу, держа в правой руке свой чемодан, а слева от него семенила маленькая девочка, крепко вцепившись в свободную левую руку.

Заведующая, которая вышла в коридор вслед за нами, шепотом объяснила:

– Ёшио первый, с кем эта малышка заговорила. Раньше она все время молчала. Мы даже думали, что она немая.

Из классов один за другим выходили дети, которые тоже хотели попрощаться с Ёшио. Здесь было много таких, кто не умел говорить. Многие, несмотря на неподходящий возраст, были в подгузниках. Истощенные дети, дети страдающие ожирением. Затравленные. С темными кругами под глазами… На это было больно смотреть.

Почти все плакали и не сводили с Ёшио глаз. Они стояли и хныкали, сжав кулачки, не умея по-другому выразить свою грусть. За несколько минут брат оказался в плотном кругу детей. Со всех сторон ему протягивали письма, рисунки и поделки, заранее приготовленные для него в подарок. Брат с благодарностью принимал все подношения.

Он не плакал, а, наоборот, с ласковой улыбкой говорил очередному дарителю: «Спасибо! Я обязательно напишу тебе ответ», или «Я скоро приеду в гости», или «В следующий раз мы пойдем с тобой на рыбалку».

– Ну прямо Иисус Христос, – сказала мама в шутку.

Дети не хотели отпускать Ёшио и все так же стояли вокруг него, плакали, тянули к нему руки. На конец вмешались учителя – они вышли из классов и громко объявили начало занятий. Однако на детей это никак не подействовало.

Глядя на эту картину, я вдруг осознала, как сильно я люблю своего младшего брата.

Все события, которые произошли в интернате за последнее время, вдруг в одно мгновение сконцентрировались в воздухе – не как воспоминания, а как бы в виде светящихся картинок – и заполнили собой все пространство вокруг Ёшио. Эти светящиеся образы были в десятки тысяч раз красноречивее и убедительнее, чем любое воспоминание.

Оттого-то и плакали дети.

В какой-то момент брат тоже не выдержал и заплакал. И пошел к лифту, а вся эта хлюпающая толпа пошла вслед за ним. Они просто хотели быть с ним рядом…

Но в лифт, разумеется, их уже не пустили. Туда вошли только мы втроем: я, мама и Ёшио – с красными, заплаканными глазами.

– Что это было? Ты здесь тайную секту, что ли, основал? – сказала мама таким голосом, будто сама вот-вот расплачется.

– Никакая не секта. Просто друзья. В первый раз в жизни настоящие школьные друзья. Не взрослые, как на Сайпане или как Лапша с Месмером, а дети. Я хочу дружить с ними всегда! Хочу еще больше друзей!

– Я тебя понимаю, – грустно сказала мама. – Друзья – это очень важно.

Даже сейчас я отчетливо могу себе представить эту картину: мама с Джюнко на полночной кухне. Вот они сидят, две подружки, и оживленно что-то обсуждают. Я иду полусонная по коридору, возвращаясь в комнату из туалета, а снизу доносится их сдавленный смех. Вечные школьницы-подружки, которым вместе и горе не беда.

Милая Сакуми!

Всегда считала письма слишком формальным способом общения, а тут вдруг сама пишу письмо. Даже смешно.

Хочу сказать тебе огромное МЕРСИ.

Наша последняя встреча была просто сказочной.