Меч войны, или Осужденные - Алла Гореликова

Потом вернулся гонец, отвозивший письмо в Таргалу. Вернулся не с пустыми руками; но не это было важно, а то, что раздосадованный вестями с родины Барти наконец-то повелся на подначки ич-тойвинца и затеял драку.

Когда Гиран с Альнари прибежали на шум, Ферхади заметно берег руку, а лицо Барти заливала кровь из рассеченной брови. Ич-тойвинец кружил вокруг противника, дразнил ложными атаками, сбивал с толку – и отскакивал, нанеся удар. Себастиец хитростями пренебрегал – ловил удобный миг и бил наверняка, и, если Ферхади не успевал уклониться, его попросту сносило. Леопард против медведя, они явно друг друга стоили. Надеть намордники и посадить на цепь, выцедил Альни. Делать им нечего, двум буйным придуркам.

Но Гиран, как оказалось, стоил их обоих. Он всего лишь вклинился между дерущимися, сгреб обоих за грудки и встряхнул. И приказал с ледяным спокойствием:

– Прекратить.

Подержал несколько мгновений и отпустил.

Барти отер кровь – верней, попытался отереть, но лишь больше размазал. Ферхади резко выдохнул, встряхнул головой и чуть заметно поморщился. Нашел взглядом Альнари.

– Благородный иль-Виранди, я прошу прощения за неподобающее послу и гостю поведение.

Вины в его голосе Альнари не заметил. Скорее – удовлетворение. Потому, наверное, и обратился сначала к рыцарю:

– Барти, умойся, к чароплету зайди, пусть зашепчет, и приходи в кабинет.

– Ладно, – буркнул себастиец.

– Благородный иль-Джамидер, я прошу вас оказать мне честь и уделить немного своего драгоценного времени.

Ферхади ухмыльнулся, прекрасно услыхав издевку. Но ответил просто:

– С удовольствием.

И лишь в кабинете добавил серьезно:

– Альнари, я в самом деле прошу прощения. Я вижу, тебе неприятно, но мы оба давно этого хотели, так что все к лучшему.

– Удивляешь ты меня, – вздохнул диартальский господарь. – Никогда бы не подумал, что вы с Барти не поделите девушку. Слишком вы разные для такого.

– Да с чего ты взял, что мы ее не поделили, – хмыкнул Ферхади. – С девушкой все как раз понятно. Я другого не пойму никак: что ты так с этим таргальцем носишься? Ишак он безмозглый, даже мне видно.

– Зато ты слишком умный стал, как я погляжу.

– И все-таки? Ну предположим, спас он тебя с каторги – хотя, между нами, это ж такой рохля, что скорей ты бы его спас! Так до моря путь свободен, корабль найти нетрудно, отправлялся бы в свою Таргалу, вину заглаживать, пока еще война. Зачем ты его при себе держишь, я понимаю – Таргала за нас, все такое. Но сам-то он…

Альнари помолчал. Сказал тихо:

– Веришь ты в судьбу, Ферхади? Какая к Нечистому разница, кто там кого спас… Просто кровь на камнях смешалась.

Усмехнулся вдруг:

– А Таргала правда за нас. Потому он и остался.

Да, покачал головой Ферхади, вот уж дал Господь умнику братишку. Но высказаться не успел: вошел Барти. Альни смерил обоих драчунов жестким взглядом. Сказал:

– Развлечения у вас, господа, стали слишком уж буйные. Что, кровь кипит, сраженья просит? Пойдете со мной в Подземелье.

– Вот прям сейчас? – вытаращился Барти.

– А что? Вам обоим не помешает остыть, а там вполне прохладно.

Но и в этот раз визит к подземельным сорвался резко и неожиданно. Вбежал стражник, выпалил:

– Курьер из Ич-Тойвина!

Альнари поднял бровь, кинул взгляд на Ферхади. Нет, не похоже, чтоб Щит императора ждал гонцов.

– Так сюда его, – спокойно сказал господарь.

Через несколько минут в кабинет вошел человек, которого Ферхади менее всего хотел бы видеть в мятежной Верле. Иртаджад, сотник телохранителей наместника иль-Танари.

О ПУТЯХ СУДЬБЫ

1. Кровь на камнях

Иртаджад, сотник телохранителей наместника иль-Танари, вряд ли мог надеяться на радушный прием в Верле. Скорее наоборот: наместник-чужак за три года правления нажил здесь немало врагов, и его охрана крепко засела некоторым поперек горла.

Тем не менее – а скорей, именно поэтому! – сотник смотрел на провожавших его стражников прямо и вызывающе; и так же вызывающе взглянул на нынешнего правителя Диарталы, отдавая ему письмо. Второе письмо было для иль-Джамидера; его сотник приветствовал как командира.

– Зачем приехал? – негромко спросил Ферхади. – Другого гонца не нашлось? Тебе ж тут смерть верная!

Иртаджад пожал плечами. Ответил:

– Иль-Танари у владыки снова в милости.

Лев Ич-Тойвина коротко выругался, развернул письмо.

Замер. Глаза схватили две коротких фразы одним махом, но понять их смысл… Не то чтобы это оказалось так уж сложно – наоборот! – однако что-то в Ферхади отказывалось признать, что понял он правильно. Вот и вчитывался в начертанную умелой рукой писца чернильную вязь, словно в каракули базарного «грамотея», да еще и дождем размытые…

Тем временем молодой господарь пробежал глазами лист дорогой бумаги: монаршее благоволение, пожелание успешных переговоров… И – главное! – подорожная на тот случай, если благородный иль-Виранди соблаговолит посетить столицу, дабы лично засвидетельствовать императору прекращение бунта и, буде договор предусмотрит и это, готовность служить. Слишком много патоки.

Впрочем, подорожная может пригодиться. Спрячем пока.

Барти отошел к дверям: мол, мешать не буду, но покараулить – покараулю. Молодец, чуть приметно кивнул Альнари, правильно сообразил. Перевел взгляд с рыцаря на Ферхади – и едва удержал на лице невозмутимое выражение. У Льва Ич-Тойвина дрожали руки.

Слишком много патоки? Кажется, в том письме ее нет вовсе; кажется, мы узнаем твою тайну прямо сейчас, благородный Ферхад иль-Джамидер, верный лев императора, и помощь гномов для этого не потребуется.

– Иртаджад?

Ферхади окликнул сотника, не поднимая глаз – почему? От письма оторваться не может – или…

– Да, господин?

– Ты знаешь, что здесь?

– Да, господин.

Все-таки поднял глаза – ох и шальной взгляд у тебя стал, Лев Ич-Тойвина!

– Откуда?

– Нашептали, – туманно ответил гонец императора.

– Иртаджад, – в голосе звякнула сталь, – я спросил! Кто и что тебе сказал?

Сотник невольно вытянулся, ответил четко:

– В дне пути от Ич-Тойвина меня нагнал человек. Предъявил знак Незаметных. Рассказал, что везу, предложил поехать вместо меня.

– Ты отказался…

– Да. Тогда он велел передать на словах… господин, вы уверены, что я могу говорить сейчас?

– Да, тьма тебя дери!

– Велел передать на словах, что господин первый министр не одобряет изложенные в письме повеления и всецело поддержит своего зятя, если он решится их нарушить. В подтверждение передал это, – Иртаджад протянул записку, запечатанную знакомой печатью.