«Подвиг» 1968 № 05 - Журнал

«СУМАСШЕДШИЙ» МУРАВЕЙ

Да, думать об этом негодяе было противно, но у меня не выходила из головы наглая фраза, брошенная им при последней встрече:

«Орешек еще твердый. Попробуйте раскусить!..»

Опять мы каждый день уходим на маршруты. Отстреливаем сусликов, полевок, птиц, ловим москитов. Мария тоже ходит с нами, лагерь теперь можно не охранять, а после обеда я ей помогаю в лабораторных исследованиях.

Они ничего нового не дают, ни в чем не опровергают наших прежних наблюдений. Это приятно: значит, мы работали все время чисто и аккуратно. Но где же прячется недостающее звено?

В какой уже раз мы подводим итоги! Итак, установлено: болезнь вызывают только вибрионы, в которых окончательно «дозрели» вирусы; сами по себе, в отдельности, и вирус и вибрион не опасны, хотя и могут, судя по наблюдениям Николая Павловича, вызывать повреждения копыт у овец.

Для грызунов даже зараженные вирусом вибрионы безвредны. Но, видимо, именно в организме сусликов, полевок и других обитателей глубоких подземных нор болезнь может сохраняться в промежутках между эпидемиями. Чтобы проверить это, мы сделали несколько опытов, но результаты их скажутся не скоро, только будущей весной.

Непонятным остается одно, самое важное: кто же разносит болезнь? Как она передается от грызунов к овцам?

Москиты неповинны: они не переносят вибрионов. А у клещей другое, не менее убедительное алиби: ни в одном из них мы не находили смертоносных вирусов. Так же «чисты» и другие кровососущие насекомые; мы проверили всех.

Кажется, снова забрели в тупик. Правда, мы уже можем дать какие-то рекомендации: посоветовать местным жителям строго соблюдать чистоту при уходе за овцами, не охотиться в опасное весеннее время на архаров… Но ведь это будет простой отпиской. Кто здесь, в глуши, станет всерьез выполнять наши советы и рекомендации?

И к тому же ведь это полумеры. Коли быть честным — разве можем мы считать свою работу законченной, пока самый важный переносчик и распространитель болезни остается необнаруженным?

А прячется он где-то совсем рядом. Ведь не по воздуху же передается болезнь от грызунов к овцам.

Прошло пять дней в напрасных поисках и невеселых размышлениях. И вдруг мы натолкнулись на открытие…

В то утро, готовясь, как обычно, отправиться на охоту за грызунами и насекомыми, я удивился, зачем Мария, кроме обычных мешочков и морилок, берет с собой и еще какую-то плоскую стеклянную банку, похожую на аквариум.

— Банка-то на что? — спросил я. — Или ты решила и рыбешек в речке проверить?

— Нет. Это для муравьев, — ответила она.

«Этого еще не хватало, — с досадой подумал я. — То Женька увлекался, теперь она».

— Но ведь мы их проверяли…

— Я не для опытов, а… просто так.

— Да их же полно, целый муравейник в банках, самых разных сортов, — сказал подошедший к нам Николай Павлович. — Я же всех сохранил.

— Не всех, — не глядя на него, ответила Мария.

— Как не всех? — возмутился Николай Павлович.

— В одной банке все муравьи сдохли.

— Это те, сумасшедшие? Но я же не виноват, что они ничего не ели! Я им и меду давал и сахарного песку. А они словно в самом деле рехнулись.

Я слушал их пререкания, и у меня голова крутом пошла. Сумасшедшие муравьи? Или мы? Кто из нас рехнулся?

Хотя ведь это Женя назвал сумасшедшими тех муравьев, которые почему-то забрасывали свои муравьиные дела и часами висели на травинках…

«Если бы я увлекался антропоморфизмом и искал подходящее сравнение, то сказал бы, что они похожи на людей, уходящих в монастырь и отвергающих все помыслы и заботы нашего бренного мира» — вспомнилась мне запись из его блокнота. И сразу стало немножко стыдно. Я ведь совсем забыл о его увлечении и не подумал, что Марии эти муравьи теперь могут быть тоже дороги.

— Ладно, — сказал я, — что вы препираетесь? Конечно, надо пополнить коллекцию…

«Хотя зачем? — тут же мелькнула у меня здравая мысль. — Ведь если эти сумасшедшие муравьи отказываются от еды, то опять скоро погибнут. Черт с ними, во всяком случае это произойдет уже после нашего отъезда отсюда. Да и Мария к тому времени немного отойдет».

— Только чего ты будешь таскать все это на себе? — сказал я. — Возьми лошадь, навьючь на нее банки. Не все равно, где ей пастись — возле лагеря или там, где ты станешь образцы собирать.

Мария молча кивнула. Я помог ей навьючить лошадь, подсадил в седло.

Маша все делала с таким отсутствующим видом, что мне стало не по себе. Нельзя ее отпускать одну. Еще свалится в реку. Или будет реветь весь день, собирая этих злосчастных муравьев. Надо поехать с ней.

Она начала возражать, но было видно, что ей и самой не хочется оставаться одной. Я тоже быстро оседлал своего гнедого Росинанта, и мы поехали вместе.

Я предполагал, что Мария станет ловить «сумасшедших» муравьев, а я где-нибудь неподалеку займусь настоящим делом. Но мы увидели такие необычные и любопытные вещи, что я тоже увлекся и забыл о делах.

Довольно быстро мы нашли первого «свихнувшегося» муравья. Тысячи его собратьев деловито сновали вокруг, волоча к муравейнику кто обломок сухой веточки, кто убитую личинку, весящую в несколько десятков раз больше своего носильщика. А этот зачем-то взобрался на самую верхушку пожелтевшей от зноя травинки и сидел там, отрешенный от всего земного, не подавая никаких признаков жизни.

Муравей даже усиками не шевелил, и я уж подумал, не мертвый ли он. Стряхнул его на землю… Муравей упал на спину, замахал всеми шестью ножками, пытаясь подняться, и опять упрямо полез на ближайшую травинку.

Я начал ходить по лужайке, где, позвякивая уздечками, паслись наши лошади, и за каких-нибудь полчаса насчитал восемнадцать таких «сумасшедших» муравьев. Все они словно спали, крепко вцепившись в самые кончики торчащих повыше травинок и не желая заниматься никаким делом.

Забавно! Я лег в траву возле одного из муравьев и начал наблюдать за ним. Хотя наблюдать, собственно, было нечего. Муравей оставался неподвижным. Набегавший с гор ветерок раскачивал былинку, но муравей цепко держался за нее.

Зачем он залез сюда? Захотелось покачаться, словно на качелях? Нелепое предположение, но ведь в природе ничего не совершается просто так, без причины. Что-то, значит, заставило его бросить все дела, покинуть родной муравейник и карабкаться на травинку. Свихнулся? Раз мы не знаем причин, это шутливое Женькино объяснение отнюдь не хуже других.

Забрался на травинку и качается… Интересно, и долго он будет так сидеть?

Чья-то тень легла на траву. Прямо перед моим носом появилась лошадиная морда. Это мой Росинант шлепнул пухлыми губами, вкусно хрупнул — и травинка с муравьем отправилась к нему в желудок.

«Вот и кончились научные наблюдения», — подумал я, и мне стало смешно.

— Сумасшествие и отрыв от коллектива никогда до добра не доводят! — наставительно проговорил я, отмахиваясь от лошади, которая теперь тянулась ко мне. — Сидел бы ты, муравей, уж лучше на твердой земле. Нет, захотелось, видите ли, покачаться. А о том не подумал, что придет какая-нибудь лошадь или овца…

Овца?!

А почему нет? Ведь мы находили в муравьях и вирусы и вибрионы.

Вместе или поврозь?!

Я вскочил так резко, что испуганная лошадь, всхрапнув, рванулась в сторону.

— Мария! — закричал я. — Ты много набрала муравьев?

— Порядочно. А что?

— Лови скорее свою лошадь, и едем в лагерь!

И вот золотые пальцы Марии ловко и осторожно наносят на предметное стекло тонкий мазок…

Сейчас мы узнаем, кто прячется в «сумасшедших» муравьях.

Стекло вставляется в микроскоп…

— Есть, — шепотом говорит Мария и отодвигается, давая мне заглянуть в окуляр.

Да, вот они, зловещие, едва двигающиеся вибрионы, заметно распухшие от пробравшихся в них вирусов.

А в обычных, «нормальных» муравьях таких вибрионов нет!

Чтобы проверить это, мы исследуем чуть ли не сотню муравьев. Почти в каждом попадаются обычные вибрионы. Но ни в одном нет вибрионов, пораженных вирусом, — только в «сумасшедших»!

Мы смотрим с Марией друг на друга и все еще никак не можем поверить: неужели нам в самом деле посчастливилось найти, наконец, последнее ускользавшее звено?! И неужели истинным убийцей оказался самый безобидный обитатель долины?

Забегая вперед, не могу не рассказать, какие поразительные вещи выяснили специалисты-мирмеколо-ги, специально занявшиеся позднее «сумасшествием» муравьев. Они провели в долине немало дней под нещадно палящим солнцем, наблюдая таинства муравьиной жизни.

Почти в каждом муравье паразитируют вибрионы. И многие муравьи, забираясь в норы грызунов, подхватывают от них и вирус — возбудитель болезни Робертсона. Эти вирусы размножаются в нервных клетках муравьев, но пока еще не опасны.