Богиня легенды - Филис Каст

— Такова, согласен. Но… Изабель? Графиня Изабель? Можно тебя на пару слов?

— Подозреваю, что услышу больше, чем пару. И в основном это будут ругательства.

Женщины за столом рассмеялись.

— Ты права. Но переговорить нам необходимо. Прошу, идем.

— Мне пойти с тобой, графиня? — вскочила Мэри.

Вот это да! Его люди были готовы наброситься на него, если он попытается угрожать графине словом или жестом. Его собственные люди! Да, его власть в этом замке пошатнулась.

— Не нужно, Мэри, — ответила Изабель, — Даже Эскалибур на его боку меня не пугает. Впрочем, если моя голова все-таки скатится с плеч, не в силах удержаться на них, то считайте, что я, как ни грустно, излишне доверилась вашему королю.

— Очень смешно, — бормотал Артур, волоча Изабель в свой кабинет.

— А Мордред и его люди уже вернулись?

— Вернулись.

— Им удалось выполнить задуманное?

— Он полагает, что да. Хотя они с трудом вытерпели эти косы. И платья тоже мужчин не порадовали.

— Это средство защиты. Если бы враги их заметили…

— Да, согласен, они бы подумали, что имеют дело с беззащитными женщинами, этого мне объяснять не надо. Но ты хоть понимаешь, как коварно поступила?

— О чем это ты?

— Ты используешь против мужчин их веру в женскую слабость.

— Ну да, если мужчины настолько тупы, можно использовать что угодно.

— Мордред и его отряд поймали на эту уловку десяток пленников.

— Круто! Будем надеяться, многие захотят остановиться и попробовать лепешки и медовый напиток.

— Это воины, рвущиеся в сражение!

— Ну и что? Даже мужчины, рвущиеся в сражение, иной раз хотят есть и пить.

— Мордред ужасно горд, должен сказать. Мне кажется, он себя чувствует так, словно совершил небывалый подвиг.

— Так и есть. И это для него полезно. Но сейчас у меня возникла другая мысль.

Король насторожился.

— Интересно, почему меня это сразу начало беспокоить?

— Потому что ты привык к традиционным войнам, где все решается количеством пролитой крови, и не освоил искусство мошенничества.

— И какое мошенничество теперь у тебя на уме?

— Ну, это не совсем обман, это форма обороны.

— Что же она собой представляет?

— Нужно разжечь огромный огонь. Огромный.

— Эй, я не собираюсь сжигать Камелот, Изабель!

— Нет-нет, я имела в виду — не здесь. Где-нибудь в лесу, чтобы перегородить тропы, ведущие к Камелоту. Те враги, которые окажутся не настолько глупы, чтобы пробовать наши замечательные угощения и напитки, обязательно остановятся перед стеной огня. Эту идею подал мне ты, когда сказал Ланселоту, что незачем разжигать огонь, если не уверен, что сможешь его остановить.

— Король Артур посмотрел сверху вниз на эту женщину, на эту изумительную женщину…

— А сама ты чем будешь заниматься?

— Постараюсь не дать им просочиться к замку. Поверь, Артур, ни шиша с женщинами не случится в этой войне!

— Что-что?..

— Не обращай внимания, это просто шутка.

— Ты очень странная женщина, Изабель.

— Но ведь как раз это тебе и нравится.

— Но ты меня постоянно сбиваешь с толку.

— Зато со мной не скучно.

— О да, графиня Изабель, вот уж это верно так верно!

И снова он поцеловал ее, так же страстно, как несколько часов назад. А потом взял за руку и проводил обратно.

— Куда ты отправишься? — спросила она.

— Разжигать огонь. А ты возвращайся к составлению планов. Хотя круглый стол изначально предназначался совсем для другого. И кстати, ты меня любишь, на случай если тебе нужно об этом напоминать.

— Я люблю, и напоминать не надо.

Изабель шагнула к столу, а король Артур сказал ей вслед:

— Я люблю тебя.

И тут же:

— Ох да что ты тут болтаешься, Фредерик? Я не тебе это сказал, а ей!

Глава двадцать шестая

Сражения, слава богам, так и не случилось.

Ни единый меч не был выхвачен из ножен, ни единая стрела не взлетела в воздух. На следующий день после неудавшейся атаки врага люди короля Артура прочесали окрестности и нашли множество мертвых тел, причем одно из них оказалось телом Ричарда из Фремонта. Эта жирная свинья ни за что не упустила бы возможности съесть и выпить хоть что-нибудь.

Изабель, Мэри, Дженни и Гиневра собрались в спальне графини. Мэри пыталась привести в порядок безжалостно обрезанные волосы Изабель.

Дженни и Гиневре тоже нужна была ее помощь, потому что и они, заодно с Мэри, пожертвовали свои волосы на изготовление фальшивых кос.

— Тебе никто этого не скажет, кроме меня, графиня, — заговорила Дженни, — но женщины в замке очень разочарованы, что им не удалось дать по башке хотя бы одному негодяю.

— Мы можем только радоваться этому. Но я дам по башке тебе, если ты не станешь звать меня просто по имени. Лучше сдавайся, Дженни, — сказала Мэри, причесывая Гиневру, — Тебе все равно ее не переупрямить. Изабель возьмет тебя измором.

— А мне было бы приятно, если бы ты называла меня Гвен.

Дженни застыла на месте.

— В чем дело? — спросила королева, оглядывая всех по очереди. — Я уже просила об этом вас, теперь прошу и Дженни. В чем дело-то?

— Ты же королева… — прошептала Дженни.

— Которая сидит на полу и смеется вместе с другими женщинами и мечтает подружиться с ними.

— Мэри, — сказала Изабель, — убери-ка подальше свою бритву.

Мэри отшатнулась, отведя руку с бритвой в сторону. Изабель наклонилась и крепко обняла Гиневру.

— Ты наша подруга, Гвен. И очень хорошая.

Она выпрямилась и обратилась к остальным.

— А теперь вы! Признайтесь, что считаете Гвен подругой. В конце концов, Мэри, ты ведь рассказала нам про огурцы. Такое возможно только среди подруг.

— Ох, Джеймс помрет на месте, если узнает! — воскликнула Мэри и обняла Гиневру. — Конечно, я считаю тебя подругой, моя королева!

— Мэри! — прорычала Изабель.

— Гвен, — поспешила сказать Мэри, хотя это ей далось с трудом, — Просто нужно немножко времени, чтобы привыкнуть.

— Ничего, мы ведь теперь сестры по огурцам.

Все четыре женщины засмеялись. Они долго не могли успокоиться, держась за животы от хохота.

— Твоя очередь, Дженни, — сказала Изабель.

Она ткнула себя пальцем в грудь.

— Изабель.

Потом показала на королеву.

— Гвен. Ну, вперед, постарайся выговорить это! Или мы начнем описывать два ореха, которые ты можешь обнаружить под огурцом.

Дженни вытаращила глаза, но тут же присоединилась к общему смеху.

— Я готова признать поражение, если мне сначала объяснят, что это значит.