Дэлл (СИ) - Вероника Мелан

Столовая щебетала голосами, звоном ложек, скрипом отодвигаемых стульев и бряцаньем пустых подносов. За окнами сквозь серовато-белую дымку, накрывшую город с утра, неярко светило солнце.

Что ж, посижу до вечера, торопиться некуда, а завтра с утра (выспаться бы ночью) на экзамен. Главное, не дурить, не делать резкий телодвижений, не провоцировать конфликты, не переступать порог его кабинета.

Наваливалась усталость, дурная усталость, нездоровая, слишком тяжелая, чтобы удалось стряхнуть улыбкой или всплеском хорошего настроения. Слишком долго все шло не так и не туда, слишком давно я запуталась в себе и собственных действиях. Но теперь либо идти вперед, либо сдаваться. Странно, но я начала приходить к мысли, что больше не хотелось ни того, ни другого; хотелось просто жить и жить как-то иначе.

Однажды я пойму… и все изменю.

Когда-нибудь.

Кольцо на пальце больше не вызывало прежних чувств – ни радости, ни даже грусти. Просто кольцо; оно пока есть, потом не будет. Я посмотрела на него и отвернулась.

- …я звоню, а он трубку не берет, представляешь? На кой черт я мечу бисер перед свиньей?

Голос принадлежал одной из двух девушек, сидящих за соседним столиком. Блондинка: длинные волосы, прямой аккуратный нос, упрямо поджатые губы; хорошенькая, если бы не наморщенный лоб и тоскливый взгляд.

Ее подруга – темноволосая и коротко стриженная - недовольно покачала головой.

Наверное, с экономических курсов…

- Мы им становимся нужны только тогда, когда кладем на них болт. – Ее напомаженный рот презрительно скривился; качнулись над тарелкой с блинчиками громоздкие красные бусы. – Вот когда он не станет нужен тебе, тогда ты станешь нужна ему…

Я медленно отвернулась от случайных соседок и уставилась на остатки комковатого пюре.

Тишина внутри собственного сердца пугала.

*****

Удивительно, как иногда вагонетка, плетущаяся внутри бесконечного темного туннеля, вдруг срывается куда-то вниз, а после берет невидимый, но ощутимый разгон и стремительно вырывается на поверхность горы. И болтается от непривычной скорости голова, цепляются за металлический край уставшие пыльные руки, слезятся от яркого света глаза, а ты счастлив, полностью счастлив, потому что наконец свободен!

- Девяносто два из ста баллов!!!

И я взлетаю к потолку, размахивая конечностями, как ошалевший плюшевый медведь.

- А-а-а!!! Вы чего!

- Ты молодец!

- Ура! Меган! Ура-а-а!!!

Руки одногруппников ловят лишь для того, чтобы вновь подбросить вверх.

- Отпустите меня! Я же упаду-у-у!

Сердце колотится в бешеном ритме, радость застилает сознание, хочется парить, смеяться, хочется летать. Они будто чувствуют это и хохочут, но хохочут счастливо, беззлобно, разделяя мой собственный восторг, и снова подбрасывают. Гип-гип ура победителю экзамена!

Когда только успели забыться вечера зубрежки, долгие часы, проведенные перед крошечными детальками, ворох исписанных страниц мятого конспекта и надоевший до зубной боли монотонный голос профессора Клода? Когда улетучилась тоска? Когда я вдруг осознала, что смеюсь сама? Четыре долгих почти бесконечных экзаменационных часа отсижены… четыре сложнейшие задачи решены. Неужели это правда?

- Вот ты даешь! Никто не выбил больше семидесяти, а ты - целых девяносто два! Ты гений, рыжая!

Казалось, прежде чем меня поставили на землю, потолок отдалился и приблизился еще не менее десятка раз.

- Дурачки! Делать вам больше нечего, чем людей подбрасывать!

Они так радостно смеются, а я даже толком не помню их имен. Ушастый в свитере – Жорж, да, Жорж… Рыжий с веснушками – Питер, а здоровяка зовут вроде бы Лиам. Профессор тоже не сразу смог запомнить - почему-то он редко обращался к нам по именам.

- Мег, сегодня празднуем! Идем в бар на углу сорок восьмой!

- Я…

Секундное замешательство – бар, какой бар? Ведь завтра день рождения Дэлла, подготовиться бы надо.

- Ты тоже идешь! Как без этого?

- Не-е-е, ребят…

Надо спросить у Дэлла…

- Никаких отмазок! Ты лучшая на курсе, ты точно должна быть. Мег, расслабься, мы все сдали, можем отметить! Блин, больше месяца мучений…

- И Ирвин там будет. Говорит, мы лучший выпуск за последний год.

- Ага, всей толпой отметим…

Они были настойчивы. Возбуждены и радостны, как стая отъевшихся после голодной зимы пингвинов, и я вдруг неожиданно для себя сдалась. Слишком долго сидела на берегу, когда хотелось нырнуть в нежную зелено-голубую волну, слишком долго тосковала по ощущению соленых брызг на лице, слишком давно хотела почувствовать телом прохладное обтекание влаги, дарующее свежесть и бодрость. И тогда я нырнула – поднялась с песка, побежала вперед и бросилась в столь желанное море, - поддалась всеобщему веселью. Прочь тревоги, прочь заботы – сегодня мой день, могу себе позволить бокал-другой вина в хорошей компании. В конце концов, кому и что я должна? Подарок найден и куплен, все организовано заранее, так почему бы мне не отдохнуть и не отпраздновать собственную победу, коих было так мало за последнее время? А девяносто два балла – это и, правда, лучший результат, какого ни один из учеников за последний год не смог добиться. Ведь есть чем гордиться. Ну, ведь есть!

Всего два часа. Кому будет хуже?

- Ну, хорошо. Я с вами.

Одногруппники одобрительно загудели.

*****

Бар на углу сорок восьмой оказался тесным, шумным и прокуренным, как портовый кабак. Спины теснились плечом к плечу, хрипловатым альтом невидимой певицы звучала музыка, изо всех углов доносился звон толстостенных пивных кружек. Плотный, как ватное одеяло, стелился под потолком сигаретный дым, выдуваемый десятками ртов. Бубнила множеством голосов льющаяся непрерывным потоком речь.

- …да за этими замками будущее! Скоро такие чипы будут встраивать в автомобили, бытовую технику, душевые кабины, письменные столы. Они завоюют пространство! Люди всегда были двинутыми на безопасности, а безопасней этих еще не придумали…

Похожий на вышибалу Лиам, чья кружка с пивом опустела в третий раз, состроил важное и напыщенное выражение лица; его голова качалась между массивных плечей то вверх, то вниз, вызывая ассоциации с собачкой, какую водители автобусов иногда крепят на приборную панель. Профессор, к которому обращался Лиам, рассеянно кивал, занятый отрыванием сухого кусочка табачного листа от кончика сигары, которую держал в руках. За те сорок минут, что мы провели в баре, начиная с восьми вечера, глаза обоих собеседников успели порядочно остекленеть.

Не много же людям надо… даже тем, что с учеными степенями.

Зажатая с одной стороны веснушчатым Жоржем и Габби - тонкошеим парнем с большими глазами и редкой челкой, и Питером и Джедом с другой (обе пары о чем-то увлеченно общались), я размышляла о том удручающем факте, что так и не оставила Дэллу записку.