Мазарини - Пьер Губер

В 1640 году «миссия» под руководством Шантелу, родственника суперинтенданта Строительных работ Франции Сюбле де Нуайе, изучает Вечный город, переживающий художественную «горячку», посещает скульпторов, художников, музыкантов, певцов. Больше всего «миссию» заинтересовал античный Рим, заказываются копии памятников, в Париж привозят тридцать коробов со слепками античных предметов и на короткое время Пуссена (ставшего римлянином); за неимением знаменитостей, в Париж приглашают пятерых талантливых художников, трое из которых работали у недоступного Бернини: «перспективист» Мариани, художник, два краснодеревщика, мастер, специализировавшийся на работе с мрамором, великолепный Пьетро Сасси, чьи работы попадут в Лувр в 1655 году. Тем же периодом (лето 1641 года) датируется удивительная история с бюстом (по-разному оцениваемым) кардинала Ришелье работы Бернини (сегодня он находится в Лувре): дело в том, что' бюст лепился не с модели, а с «профилей» работы неизвестного художника.

Париж пытался привлечь к себе и других художников: ничего не вышло с Пьеро да Кортоной — он был слишком занят во дворце Питти во Флоренции и в церкви Святой Мартины в Риме, да и считался слишком дорогим мастером. Зато удалось пригласить молодого и талантливого Романелли, пока Бенедетти пытался заручиться согласием Гримальди (жителя Болоньи) и Альгарди.

Римские вкусы и римские художники приехали (или должны были приехать) в Париж, и Мазарини, ставший премьер-министром, мог посвятить себя благоустройству нового особняка. Галереи были закончены к 1646 году, и Романелли, которому помогали соотечественники (Джимонди, по прозвищу Перуджино, и золотильщик из Рима, близкий Мазарини человек, Оттавиани), смог приняться за работу. Он украсил потолок галерей мифологическими сценами по сюжетам Овидия, поскольку от первоначального проекта — сцен из истории Рима — его благоразумно отговорил хозяин дома. Когда Романелли уехал (в конце 1647 года), его сменили два других итальянских художника — Манколе и Гримальди. Они оставались в Париже в разгар Фронды (1651 год), продолжая расписывать и украшать дворец Мазарини, быстро ставший достопримечательностью, хотя оценивали его по-разному. Стены дома украшали полотна забытых итальянских мастеров (Скарчеллино, Салуччи, Тассо), а Гримальди великолепно украсил большой зал (он не сохранился) фризами, барельефом, пейзажами, цветами и фруктами, помог выбрать мебель. Мебель особняка описывалась дважды — в 1653 и 1661 годах — и хорошо известна, как и статуи, бюсты, полотна, кабинеты, выставленные в галереях. Многие квалифицированные любители не раз читали эти описи; Роже-Арман Вайгерт в 1961 году выделил основное.

Искусствоведов интересует, сколько подлинных вещей Мазарини сохранилось до наших дней. При разделе в июле 1661 года статуй и бюстов из дворца между двумя наследниками — герцогом Мазарини и «маркизом Манчини» — в нижней галерее было найдено 63 статуи и 24 бюста, а также 24 статуи и 38 бюстов в верхней галерее; несколько статуй и бюстов находилось в комнатах, выходящих на галереи, там же стояли мраморные комоды; все было оценено в 116 000 ливров. Почти все статуи и бюсты изображали либо мифологических персонажей, либо великих деятелей Древнего Рима. Здесь находились знаменитые произведения искусства: «Четыре вакханки, глядящие друг на друга» (оценены в 3150 ливров), два бюста римских консулов были оценены в 3000 ливров, Флора и Церера — в 2500, императрицы, «римские девушки», Атлант, Купидон, «современные» головы римских императоров… Среди «пиршества» мрамора — знаменитые «обломки», в том числе Афина из порфира (оцененная в 4500 ливров), Юлия, Маммея, выходящая из ванны, двенадцать голов Цезаря из порфира, двенадцать бронзовых голов… Драгоценная коллекция, полная древностей, мифов, драгоценностей и обнаженной натуры. Не слишком тонкий вкус, но таковы были Мазарини и его время.

В описи числится 471 картина и еще несколько маленьких полотен (не пронумерованных): в основном это итальянская живопись, современные мастера, жившие в Риме, чьи имена до нас не дошли.

В коллекции было несколько великих полотен: Джорджоне, Рафаэль, Леонардо да Винчи, Тициан — почти все из великолепных коллекций несчастного Карла I; Эль Греко, фламандцы, «Цветы», приписываемые Брейгелю, 26 полотен Ван Дейка, который писал портреты королей, королев, кардиналов, курфюрстов; около десяти картин французских художников: три Пуссена (он жил в Риме), два Клода Желле, несколько Вуэ, Валантен (забытый художник) и два Миньяра (он помогал подбирать картины для Мазарини).

В этих двух частях коллекции (которая содержит, помимо того, «кабинеты», драгоценные камни, редкие камеи и гобелены) доминирует Италия, древняя и современная, «божественные» сюжеты соседствуют с обнаженной натурой: пример тому картины под №80 и 81 — «Сусанна и старцы» и «Богоматерь с обнаженным младенцем Иисусом на руках и святым Иоанном Крестителем с агнцем». №97 — «Нимфы Дианы срывают одежды с Амура, обламывают кончики его крыльев и сжигают колчан» (так описан сюжет!). Таким был дворец кардинала, украшенный произведениями искусства на библейские и языческие сюжеты… созданными в Риме — древнем и современном.

Когда в Париж вернулось спокойствие, Гримальди возликовал. Он работает даже для иезуитов. «Излишек» римлян одерживает победу над французскими художниками, и Мазарини практически игнорирует популярного и поддерживаемого Сегье Лебрена, он не соглашается ему отдать в Лувре комнаты, освободившиеся после смерти Симона Вуэ.

Вернувшись в Париж в феврале 1653 года, кардинал снова украшает дворец, который не слишком пострадал от разграбления: друзья и королева спрятали самое ценное. Романелли и его группа (Сасси, Оттавиани, Ангье) возвращаются, он остается в Париж на три года (1654—1657 годы) и работает в основном в Лувре, у королевы.

Анна Австрийская решила переехать на первый этаж маленькой галереи, в апартаменты, состоящие из четырех комнат и находящиеся между внутренним двориком и садом, выходящим на набережную Сены (и сегодня часть его сохранилась). Художники занимаются апартаментами, декорируют их. В небольшом труде (1657 год), опубликованном Фриуланом Амальтео, переводчиком (с итальянского) короля (Людовик владел только французским, так что перед свадьбой королева-мать давала ему уроки кастильского языка), описана работа художников. Рабочий кабинет был посвящен Риму, родине первого министра; по его желанию здесь «присутствуют» Гай Муций Сцевола (символ мужества), Цинциннат (символ гражданской добродетели), Сципион (символ умеренности), а Город (Рим) царит на потолке между Историей, Поэзией и Славой, бросая вызов Времени. В спальне королевы продолжается то, что Мадлен Лорен-Портмер называет «обучением через изображение»: религия в белых одеждах, окруженная символическими фигурами — Воздержанием и Целомудрием… — изгоняют Любовь. Большой зал приемов был посвящен Диане и Аполлону, а главный вестибюль — покои «Мира» (расписанные во время войны!) Франции, миролюбивой Франции, чьим символом являются три золотых лилии на голубом (лазоревом) небе (фоне) (настоящий королевской герб), поддерживаемые тремя богами; здесь же — четыре большие реки с гербами богатых и мирных провинций, которые они пересекают, с девизом «De bello pax» («От войны к миру»). Отражает ли апогей высокого римского стиля (барокко, если угодно) переход от дворца Питти к Версалю, как это принято считать? Мы не решимся ответить ни да, ни нет.

Как только закончилась Фронда, в Париже началось грандиозное капитальное строительство: Сальпетриер, Венсенн (его обновили), дорогой сердцу королевы Валь-де-Грас. Мы знаем или предполагаем, что Мазарини интересовало строительство, но предлагал ли он свои проекты? Возможно. Во всяком случае, он был в курсе происходящего: отрываясь от сложных дипломатических и политических дел, он приглашает знаменитого Бернини и в 1657 году приказывает Бенедетти найти для него в Риме проекты усыпальницы, коллежа, церкви и библиотеки. Речь может идти только о будущем коллеже Четырех Наций (три провинции, которые Мазарини аннексирует, плюс Пиньероль, где говорили на четырех языках); будущая библиотека должна была состоять из тысячи томов современных и древних ценных книг на разных языках; усыпальницу он готовил для себя; что касается церкви, предназначавшейся для милых его сердцу феатинцев, она должна была называться очень почетно — Сент-Ла-Руаяль; церковь начали строить в 1660 году, но так и не закончили, от нее осталось несколько камней и ангел на улице де Лилль. Умирающий кардинал выбрал архитектором коллежа пьемонтца Вальперга. Современный Институт Франции, созданный потомками человека, основавшего фонд для его строительства, больше похож на великолепный римский дворец, чем на французское строение.

Упомянув вскользь — увы, не позволяет объем — о ценнейшей библиотеке, собранной для кардинала выдающимися людьми (в том числе Габриэлем Ноде, который спас или выкупил большую часть книг от грабежей и воровства фрондеров), о драгоценных камнях, жемчуге, украшениях, золотых безделушках и пистолях (Мазарини обожал держать их в руках), -остановимся на очень важной «статье» импорта, по-разному воспринятой французами, на итальянской опере, певцах, мастерах, делавших инструменты, и декораторах.