Трактир «Ямайка». Моя кузина Рейчел. Козел отпущения - Дафна дю Морье

class="p1">Фрэнсис Дейви стоял спиной к огню, он уже придвинул к очагу стол. Хотя Мэри не смотрела на него, она ощущала на себе испытующий взгляд хозяина, и от этого движения ее были скованными. Она заметила изменения в комнате и краешком глаза увидела, что викарий разобрал мольберт и что картины больше не стоят у стены. Письменный стол впервые был завален бумагами и письмами, и хозяин, видимо, сжигал письма, потому что желтые, почерневшие обрывки лежали в пепле под торфом.

Они сели за стол, и Фрэнсис Дейви предложил ей холодного пирога.

— Неужели любопытство умерло в Мэри Йеллан, раз она не спрашивает меня, что я делал сегодня весь день? — спросил он наконец, ласково подтрунивая над гостьей и тут же заставив ее виновато вспыхнуть.

— Меня это не касается, — ответила она.

— Вот тут вы ошиблись, — сказал викарий. — Очень даже касается. Весь день напролет сегодня я занимался вашими делами. Вы ведь просили моей помощи, разве не так?

Мэри стало стыдно; она не знала, что ответить.

— Я еще не поблагодарила вас ни за то, что вы так быстро приехали в трактир «Ямайка», ни за то, что приютили меня. Вы считаете меня неблагодарной.

— Я этого не говорил. Я только удивлялся вашему терпению. Еще не пробило двух часов ночи, когда я отправил вас спать, а сейчас уже семь вечера. Много времени прошло, а мир не стоит на месте.

— Значит, вы сегодня не ложились?

— Я спал до восьми. А потом позавтракал и опять уехал. Мой серый конь захромал, и мне пришлось обойтись кобом[3], так что дела пошли медленнее. Он трусил, как улитка, сначала в трактир «Ямайка», а оттуда — в Норт-Хилл.

— Вы были в Норт-Хилле?

— Мистер Бассат пригласил меня на обед. Нас было там восемь или десять человек, только представьте эту картину: каждый выкрикивал собственное мнение в ухо соседа и никто никого не слушал. Трапеза затянулась, и я был рад, когда мы закончили. Однако мы все единодушно решили, что убийца вашего дяди недолго пробудет на свободе.

— Мистер Бассат кого-нибудь подозревает?

Тон у Мэри был сдержанный, и она смотрела в свою тарелку. Девушке казалось, что она жует опилки.

— Мистер Бассат готов самого себя подозревать. Он опросил всех и каждого, кто живет здесь в радиусе десяти миль. Но оказывается, еще всякие странные личности бродили прошлой ночью по дорогам, и имя им легион. Потребуется неделя, если не больше, чтобы добиться правды от каждого из них; но все равно мистера Бассата это не пугает.

— Что сделали с… моей тетей?

— Сегодня утром их отвезли — обоих — в Норт-Хилл, там их и похоронят. Все уже устроено, вам не о чем беспокоиться. Ну а что касается остального, поживем — увидим.

— А разносчик? Его не отпустили?

— Нет, он сидит под надежным замком и сотрясает воздух проклятиями. Меня этот тип мало волнует. Да и вас, думаю, тоже.

Мэри отложила вилку, которую поднесла было к губам, и опять оставила еду нетронутой.

— Что вы имеете в виду? — спросила она настороженно.

— Только то, что вы не любите разносчика. Я вполне вас понимаю, ибо более неприятный и отталкивающий малый мне никогда еще не попадался. Я знаю от Ричардса, конюха мистера Бассата, что вы подозревали разносчика в убийстве и так и сказали самому сквайру. Отсюда мое заключение, что вы его не любите. Остается только пожалеть, что запертая комната доказывает его невиновность. Из этого человека вышел бы отличный козел отпущения, и это избавило бы нас от многих неприятностей.

Викарий продолжал ужинать с отменным аппетитом, но Мэри было не до еды, и, когда он предложил ей добавку, она отказалась.

— И чем же разносчик навлек на себя ваш гнев? — поинтересовался священник, не желая отступать от этой темы.

— Он однажды напал на меня.

— Так я и думал. Он соответствует определенному типу. Вы, конечно, оказали сопротивление?

— По-моему, я его сильно ушибла. Больше он меня не трогал.

— Могу себе представить. И когда это случилось?

— В сочельник.

— После того, как я вас оставил у Пяти Дорог?

— Да.

— Я начинаю понимать. Значит, в ту ночь вы не вернулись в «Ямайку»? Вы столкнулись с трактирщиком и его друзьями на дороге?

— Да.

— И они взяли вас с собой на берег, чтобы было веселее?

— Пожалуйста, мистер Дейви, не спрашивайте меня больше ни о чем. Я предпочла бы не говорить о той ночи ни сейчас, ни в будущем, никогда. Есть вещи, которые лучше глубоко похоронить.

— Мы не будем говорить об этом, Мэри Йеллан. Я виню себя за то, что отпустил вас одну. Глядя на вас сейчас, на ваш ясный взгляд и чистую кожу, на то, как вы держите голову, и прежде всего на линию вашего подбородка, не скажешь, что на вас сильно отразилось пережитое. Слова приходского священника, быть может, немногого стоят, но вы выказали замечательную стойкость. Я восхищаюсь вами.

Мэри взглянула на него, потом опять отвела глаза и принялась крошить в руке кусочек хлеба.

— Когда я думаю о разносчике, — продолжил викарий немного погодя, щедро накладывая себе тушеного чернослива, — то понимаю, что убийца поступил очень непредусмотрительно, не заглянув в запертую комнату. Возможно, его поджимало время, но минута или две вряд ли решили бы исход дела, а ему, бесспорно, следовало бы сделать свое дело тщательнее.

— Каким образом, мистер Дейви?

— Да заплатив разносчику сполна.

— Вы хотите сказать, что он мог убить и его?

— Вот именно. Гарри-разносчик живой не украшает мир, а мертвый он, по крайней мере, кормил бы червей. Таково мое мнение. Более того, если бы убийца знал, что разносчик напал на вас, у него появилась бы дополнительная причина разделаться с ним.

Мэри отрезала себе кусочек пирога, которого ей совсем не хотелось, и заставила себя поднести его к губам. Делая вид, будто ест, она пыталась сохранить самообладание. Однако рука, державшая нож, дрожала, и ничего хорошего из этого не вышло.

— Не понимаю, — сказала она, — какое я имею к этому отношение.

— Вы слишком скромного мнения о себе, — ответил викарий.

Они продолжали есть молча. Мэри сидела, опустив голову и неподвижно уставившись в тарелку. Инстинкт говорил ей, что Фрэнсис Дейви водит ее, как рыболов рыбу на леске. В конце концов она не выдержала и выпалила:

— Значит, мистер Бассат и все вы не слишком преуспели и убийца все еще на свободе?

— Ну, не то чтобы мы совсем ничего не сделали. Некоторый прогресс уже есть. Разносчик, например, в безнадежной попытке спасти свою шкуру старательно