Ради безопасности страны - Вильям Козлов

Стажеру из ФРГ совсем необязательно быть знакомым с американским дипломатом, Неужели этот оболтус не помнит об элементарной конспирации? Проклятая американская разболтанность! Фред сухо произнес обусловленную фразу, означающую, что сегодня доставит американцу важную информацию, и раздраженно бросил трубку на рычаг.

В общежитие, где проживали иностранные студенты и стажеры университета, Нуллерман тоже не поехал, не стал туда даже звонить. Пусть пока никто не знает о его приезде. Ничего особенного, что он опять опоздает на лекции. К этому вроде бы все привыкли!

За городом, за мостом через реку, началось Прибрежное шоссе. В этот ранний час буднего дня машин на дороге было мало. Только редкие, пустые грузовики пылили в город за каким-то грузом. «Хвоста» не было — ни спереди, ни сзади никаких легковушек. Все чисто.

После сорок первого километра Нуллерман сбросил скорость до шестидесяти и собрался. Перед сорок вторым залив приблизился к дороге, и синева, вся в солнечных блестках, заискрила, зарадужила.

В районе тайника никого не было. Фред проехал после столба еще метров пятьсот, остановил машину на обочине и выкурил сигарету. «Стрельнул» окурок в раскрытое окно, расстегнул ворот льняной рубашки и, вытянув за цепочку маленький амулетик с изображением скорпиона, прикоснулся к нему губами. Сейчас было бы грехом не поцеловать его: скорпион был гороскопным знаком Нуллермана и всегда приносил удачу.

Пора трогать. Фред развернул машину и на небольшой скорости поехал. Остановился чуть дальше столба, вышел, потянулся, пару раз гимнастически присел, оглянулся и вразвалку пошел к заливу. На берегу было красиво и вольготно, особенно после московской пыли, но Фреду было ох как не до лирики! Прогуливаясь по песку, он пристально всматривался в траву, в маленькие кустики, во всю довольно открытую, прилегающую к столбу местность. Ни души. Он несколько раз глубоко вдохнул морской воздух и лениво побрел к машине, к столбу. Синий крестик отчетливо был виден метров с семи. «Надо будет сказать Солонику, чтобы рисовал не такие яркие в следующий раз...»

Все в порядке...

Фреда Нуллермана задержали, когда он с контейнером в кармане сел в машину. Увидев подбегающих, взявшихся неизвестно откуда, в маскхалатах, людей, стажер явно оробел, засуетился и не смог быстро вставить в замок ключ зажигания. Ключ выпал из трясущихся рук. Скорее всего, рефлекторно он успел лишь нажать запирающую дверь кнопку, но спереди и сзади машину перекрыли другие машины...

Прибывший по просьбе Нуллермана западногерманский дипломат пытался протестовать, но ему были предъявлены неопровержимые доказательства того, что «стажер» работал на американскую разведку. В числе этих доказательств были показания арестованного Семена Солоника и фильм, отразивший всю сцену осуществленной Нуллерманом тайниковой операции.

11

Озонаторы с еле слышным урчанием перекачивают с душной улицы кислород. В маленьком уютном холле, куда собираются на ленч привилегированные сотрудники радиостанций «Свобода» и «Свободная Европа», сидят за маленьким пивным столиком два старых приятеля, втайне одинаково ненавидящие друг друга, Макс Стюарт и Серж Ростоцки. Длинными смакующими глоточками они потягивают из высоких фужеров прохладное чешское пиво и говорят о пустяках.

Макс Стюарт явно не в духе сегодня. Его то и дело покалывает какая-то подспудно сидящая в нем неприятная мысль, отчего сухое лицо американца время от времени раздраженно, словно в тике, подергивается. Стюарт умеет владеть собой (еще бы, столько лет в разведке), он с усилием загоняет неприятную мысль обратно, похохатывает время от времени, переключаясь на какие-нибудь сплетни.

Но Ростоцки совсем не хочется, чтобы раздражающие начальника отдела исследований и анализа мысли исчезали. Тем более что ему-то известна причина неудовольствия Стюарта.

— Все время хочу тебя спросить, Макс, да забываю. Как у тебя работает тот парень, которого ты год назад хапнул из моего отдела? Этот, как его, Горелов.

Лицо Стюарта побагровело.

— А-а, Горелофф. Лучше бы ты не спрашивал.

— Почему же? Почему? — притворно заволновался Ростоцки и даже отставил фужер.

— Из-за этого Горелоффа прогорело хорошее дело и несколько толковых разведчиков. — Стюарт все же не удержался, чтобы не хохотнуть от собственного каламбура, но тут же опять раздраженно нахмурился. — А я сам получил жуткий нагоняй от шефа. С Гореловым пришлось расстаться...

— По-моему, толковый был парень...

Стюарт вовсе рассвирепел:

— При чем тут толковый? Бестолковый! Если из-за его паршивой идейки русские взяли с поличным и арестовали отличного агента моего ведомства, скомпрометировали его и все ЦРУ в прессе, по Центральному телевидению, не говоря уж об этом недоноске из НТС Ярыгине. Ну он-то — черт бы с ним!

Глубоко вздохнув, будто сбросив вспышку ярости и взяв себя в руки, Стюарт добавил:

— И потом, ты ведь знаешь, как наше ведомство относится к провалам и провалившимся.

Серж Ростоцки знал это слишком хорошо. Он лишь кивнул.

Стюарт заметил совсем уже примирительно:

— Не будем портить себе настроение. Лучше поговорим о пиве. Как это чехи умудрились создать такой букет ароматов?

В маленьком зале колыхался дым. На ленч собралось много людей, коптили сигары и сигареты, и работяги кондиционеры не справлялись со своей задачей. И было душно.

БОРИС НИКОЛЬСКИЙ

ХРОНИКА ОДНОГО СЛЕДСТВИЯ

Повесть

1

В Комитет государственной безопасности

от шофера третьего таксомоторного парка

гр. Крикунова Николая Павловича

Считаю необходимым довести до вашего сведения следующее.

Около трех лет тому назад я случайно познакомился с иностранным туристом, гражданином из ФРГ по имени Густав. Фамилии его я не знаю. Знакомство наше состоялось так. Однажды — это было, я точно помню, на стоянке такси, на углу улицы Маяковского и Невского проспекта, — в мою машину сел пожилой человек. Был он в светлом плаще и без головного убора. Седой. Я сразу догадался, что это иностранец. Не знаю уж как, но иностранцев я всегда чувствую, чутьем узнаю, даже если они хорошо говорят по-нашему. А этот мой пассажир говорил по-русски с сильным акцентом. Мы поехали в Гавань, там тогда работала выставка, не могу уже сказать какая. По дороге Густав рассказал мне, что по национальности — по отцу — он финн, а мать его была немка, что теперь он живет в ФРГ, а раньше, мол, когда был еще ребенком, их семья проживала на Карельском перешейке, там у них был собственный дом. В этом доме прошло все его детство, сказал Густав. Еще Густав сказал, что ему очень хотелось бы снова взглянуть на эти места. Пусть даже дом не сохранился, но все равно родина есть родина, сказал он. Хочется перед смертью еще раз подышать тем воздухом, которым дышал в детстве. Эти его слова я хорошо запомнил. Потом он спросил меня, не смогу ли я свезти его на Карельский перешеек, к их бывшему дому. Он обещал хорошо заплатить мне. А конкретно сказал, что заплатит пятьдесят рублей сверх счетчика, если я соглашусь. Мне как-то не приходило в голову тогда, что я такими своими действиями, возможно, встаю на преступный путь по отношению к своей Родине, к своему народу. Тогда, повторяю, я не думал об этом. Я решил, что не будет большой беды, если я помогу человеку побывать в тех местах, где он родился и вырос. Я хорошо понимал это его желание. Да и деньги мне, если честно сказать, были тогда очень нужны. Но все-таки прошу учесть, товарищи работники Комитета государственной безопасности, что сделал я это главным образом не из-за денег, не из-за собственной жадности, а из человеческого сочувствия.

Мы поехали. Только не на другой день, как он просил, а через день, потому что на другой день я был выходной. Ездили мы долго. Сначала он ничего не узнавал, говорил, что все очень сильно изменилось, потом, кажется, узнал. Несколько раз он выходил из машины и фотографировал. Рассказывал, что именно здесь он бегал мальчишкой. Еще несколько раз он фотографировал прямо из окна машины. Фотоаппарат у него был маленький, неприметный, но все-таки я начал нервничать. Я боялся, что на нас обратят внимание. Я сказал моему пассажиру, что пора возвращаться, а то могут выйти неприятности. Он согласился. При этом он очень благодарил меня, говорил, что я отзывчивый парень и что вообще люди должны помогать друг другу. Еще он говорил, что чувствует себя человеком, совершившим путешествие во времени, как в каком-нибудь фантастическом романе. Когда мы вернулись в город, он, как и обещал, заплатил мне пятьдесят рублей сверх счетчика и еще подарил шариковую ручку. А потом попросил, чтобы я дал ему свой телефон — на тот случай, если сюда будут приезжать его друзья или если он сам еще раз приедет. Я телефон дал, а потом, правда, пожалел. Я решил про себя, что больше никого из иностранцев туда, куда не положено возить, не повезу. Но никто больше не звонил и не приезжал. Я уже и думать совсем забыл о том случае. Одним словом, совсем успокоился. А тут вдруг — позавчера это было, утром, — раздается звонок. Я снял трубку, конечно ничего еще не подозревая Слышу, женский голос спрашивает. «Это Николай?» Голос незнакомый, я за это сразу мог поручиться у меня память на голоса очень хорошая, «да. Николай», — отвечаю. И тут она говорит: «Вам привет от Густава». Я, честно скажу, так растерялся, что даже не знал, что ответить. Потом сказал: «За привет спасибо». Тогда эта женщина говорит: «Завтра, Николай, вам надо приехать к Александро-Невской лавре. Назовите номер вашей машины. Я вас найду». Я назвал номер. Хотя тон ее мне не понравился. Почему это «вам надо»? Мне лично ничего не надо. Но я в тот момент словно под каким гипнозом был. Наверно, от неожиданности. «Тогда завтра, в шесть вечера. Пока!» — сказала она и повесила трубку. Говорила она по-русски очень хорошо, будто и сама была русская. Может быть, это и сбило меня с толку. Я не знал, что делать, но твердо решил про себя, что ничего противозаконного на этот раз совершать не буду. Что бы она мне ни обещала.