Баллантайн - Уилбур Смит

На противоположном берегу Нила послышался артиллерийский залп, словно этот монстр услышал ее и решил наверстать упущенное. Где-то над головой просвистел снаряд и разорвался в жилых кварталах туземцев возле канала. Ребекка накинула шелковый халат, поправила волосы, рассыпавшиеся золотыми прядями по спине, погасила масляную лампу и открыла дверь на балкон. Она немного постояла на пороге, испытывая неловкость и даже вину.

«Там не должно быть посторонних, – твердо напомнила она себе. – Ведь уже первый час ночи. Если он еще не спит, то скорее всего возится со своими пулеметами “гэтлингс”».

Она решительно вышла на балкон и посмотрела вниз, пристально изучая пространство под густыми кронами пальм. А когда убедилась в своей правоте, ужасно расстроилась. Там действительно никого не было. Она грустно вздохнула, оперлась локтями на каменные перила балкона и посмотрела на противоположный берег.

«Эти сумасшедшие бедуины, похоже, уже спят крепким сном», – подумала она. С наступлением темноты оттуда был сделан только один выстрел из пушки, и теперь все снова затихло. В тусклом свете луны Ребекка увидела летучих мы– шей, которые кружили и громко хлопали крыльями внизу над террасой, преследуя мелких насекомых. Через несколько минут она еще раз тяжело вздохнула и выпрямилась. Ей не хотелось спать, но было уже поздно и следовало отправляться в постель.

В этот момент под большой финиковой пальмой вспыхнула спичка, и ее сердце затрепетало, норовя вырваться из груди. Яркий огонек потускнел, и она увидела его лицо, обрамленное темнотой, как портрет на старинной камее. Во рту он держал длинную черную сигару, к которой поднес огонек спички, и она увидела выпущенную струйку дыма.

– Господи Иисусе, как он прекрасен! – прошептала она и густо покраснела от такого богохульства. А он смотрел на нее, все еще освещая лицо огоньком спички. До него было не меньше пятидесяти ярдов, но Ребекка не могла отвести глаз, как завороженная коброй птичка.

Он погасил спичку и исчез в темноте. Только тусклый огонек сигары иногда вспыхивал в сумраке ночи, напоминая о его присутствии. Все ее тело пронзила странная боль, сжимавшая сердце и туманящая сознание. В конце концов боль эта стала настолько невыносимой, что она утратила контроль над своими эмоциями. Словно в трансе, Ребекка медленно повернулась, пересекла спальню, вышла в коридор и босиком направилась к выходу, минуя комнату отца. Дойдя на цыпочках до лестницы, девушка бросилась вниз, с ужасом сознавая, что он может уйти, и пока возилась с дверным замком, казалось, прошла вечность. Открыв наконец дверь, она побежала босиком по террасе, затем по лужайке и застыла перед темной фигурой под пальмой.

Он отшвырнул сигару, но не двинулся с места, и ноги понесли ее вперед, уже не подчиняясь приказам. Сначала она шла медленно, потом все быстрее и быстрее и лихорадочно шептала:

– Я не могу… Я не хочу…

– Молчи! – скомандовал он, и Ребекка вдруг ощутила странный прилив благодарности, хотя и не знала почему. В следующее мгновение она упала в его объятия, утратив чувство реальности. Его губы были горячими и отдавали терпким ароматом сигарного дыма и еще каким-то другим, чисто мужским запахом, который пробуждал ее смутное желание. В эту минуту она ощущала себя испуганной и совершенно беспомощной и в то же время такой защищенной, словно находилась за высокой стеной сказочной крепости.

Ее тонкий шелковый халат и легкая ночная рубашка из хлопка не представляли серьезной преграды. Ее кожа под одеждой пылала от жара, а его тонкие горячие пальцы, блуждающие по ее телу, разжигали это пламя, охватившее ее с головы до ног. Ребекка зажмурилась, откинула назад голову и полностью отдалась его нежным прикосновениям. И вдруг встрепенулась, быстро открыла глаза и судорожно вздохнула. Тело охватило какое-то новое, совершенно неизвестное ей ранее чувство, а тупая боль внизу живота неожиданно сменилась сладким блаженством. Она с изумлением обнаружила, что халат расстегнут до пояса, а его губы скользят по ее груди, покусывая соски, и испугалась, что он прокусит ее грудь до самого сердца.

Он подхватил ее на руки и осторожно положил на прохладную траву лужайки. Ребекка чувствовала каждый стебелек под собой и наслаждалась приятной прохладой. Он поднял ее халат и рубашку, ночной ветерок проник между ее ног, и в ту же секунду она ощутила на себе его мощное тело, инстинктивно раздвинула ноги и задрожала от прикосновения к тему месту, которого еще никто и никогда не касался.

В этот момент с противоположного берега грянул один орудийный залп. Ребекка услышала приближающийся свист снаряда и резко сдвинула ноги. Снаряд пролетел низко над их головами и взорвался в восточном крыле консульского дворца, выбросив в небо столб огня, пыли, штукатурки и кусков дерева. Ребекка застонала и даже не могла закричать от парализовавшего ее страха.

Не успела осесть пыль от взрыва, как она, выскользнув из-под него, опрометью бросилась в дом, сверкая белыми ногами, словно молодая олениха из лесной чащи. Взлетев вверх по винтовой лестнице, она миновала комнату отца и ворвалась в спальню сестер.

– Вы в порядке, мои дорогие? – закричала она, прижимая к груди полусонных и до смерти перепуганных девочек. – О, Господи Иисусе, спасибо, что сохранил нас в целости и сохранности!

– Почему ты нас разбудила? – недовольно проворчала Саффрон.

– Что случилось, Бекки? – вторила Эмбер, широко зевая и потирая сонные глаза. – Почему ты плачешь? Что за глупые шутки?

Не успела Ребекка ответить, как в спальню вошел отец с лампой в руке.

– Вы в порядке, девочки?

– Что случилось? – снова спросила Саффрон. – Что это за шум?

– Ты даже не проснулась? – удивился отец и облегченно рассмеялся. – Этот Рехнувшийся Бедуин за все ответит. Он уже несколько месяцев обстреливает наш дворец, но попал сюда впервые, а вы спите как ни в чем не бывало. Никакого уважения к чудовищу.

– Значит, это был снаряд? – еще больше удивилась Эмбер. – А я думала, что мне приснилось.

– Где, папа? Куда он попал?

– В восточное крыло, но там, к счастью, никого нет. Никто не пострадал, никакого пожара и серьезных разрушений.

Сестры успокоились и быстро уснули, а Ребекка вернулась к себе и еще долго молилась, не в силах забыться.

– Боже милостивый,