В стране приключений. Вып. 1 - Эдмонд Гамильтон

— Откуда? Не могу себе представить.

— Ваш сын и Луммокс. Их отношения доказывают, что мы можем многого добиться, если очень постараться. Но я отвлекся. Много лет назад, больше сотни, молодая хрошиа, встретив приятного незнакомца, последовала за ним. Вы знаете нашу половину истории. Разрешите, я поведаю вам ее продолжение, я услышал его с помощью переводчика и наших ксенологов. Маленькая хрошиа была очень важна для своих соплеменников; они сбились с ног в ее поисках. У них для продолжения рода необходимо сплетение шести различных генетических разновидностей… словом, в этих тонкостях надо долго разбираться.

Своя роль была у маленькой хрошиа, роль, предназначенная ей две тысячи лет назад, во времена Иисуса Христа. Ее участие было необходимым звеном в огромном мероприятии для расы, которая должна была развиваться. Развитие ее длилось, должен сказать, тридцать восемь тысяч лет, наших лет. Можете ли вы представить себе это, миссис Стюарт? Мне лично трудно. План этот реализовывался в те времена, когда кроманьонец спорил с неандертальцем за нашу планету… но, может быть, мое беспокойство объясняется тем, что мы самая недолговечная раса из тех, что встретились нам в космосе.

Что бы сделали мы, если бы наш ребенок пропал и о нем ничего не было бы слышно более ста лет? Не стоит даже говорить об этом; но наши возможные действия не имеют ничего общего с поведением хрошии. Ее благополучие не очень беспокоило их; не думали они о ней, как о мертвой… они считали, что она находится в другом месте — и все. Так просто они не умирают. Даже голодая, они не умирают. Может быть, вы слышали о плоских червях? Об эйпланариях?

— Я никогда не проявляла интереса к ксенобиологии, мистер Кику.

— Мне было свойственно то же заблуждение, мадам. Я всегда спрашивал: «А что это за планета?» Эйпланарии — наши родственники; на Земле гораздо больше плоских червей, чем людей. Но их характеризует нечто общее с хрошии: и те, и другие особи растут, когда их кормят, и усыхают в периоды голодовки… что делает их практически бессмертными, если исключить несчастные случаи. Я все время удивлялся, почему Луммокс значительно больше остальных хрошии. Тайны здесь нет… вы кормили Луммокса слишком хорошо.

— Сколько раз я говорила об этом Джону Томасу!

— Ничего страшного не произошло. Они уже пытаются вернуть ее к нормальным размерам. И похоже, хрошии не гневаются на нас за кражу, или похищение, или умыкание их младенца. Они знали, что ее порода характеризуется живостью и любовью к приключениям. Но она была нужна им, и они искали ее год за годом, исходя из того, что она могла исчезнуть лишь с помощью определенной группы визитеров из космоса; они знали, как те выглядят, но не знали, из какой части космоса они явились.

Такая неопределенность могла бы обескуражить нас… но только не их. Я лишь смутно представляю себе, как в течение ста лет они просеивали слухи, задавали вопросы, исследуя одну странную планету за другой — для них это время прошло, как для нас несколько месяцев. Наконец они нашли ее. Они не проявили в наш адрес ни гнева, ни благодарности; они просто не брали нас в расчет.

Это может быть нашим единственным контактом с благородными хрошии, если мы не используем представившуюся нам возможность для развития отношений. Хрошиа, ныне выросшая до столь внушительных размеров, но продолжающая оставаться ребенком, отказывается покидать Землю без своего друга, своего чудовища — с их точки зрения. Они находятся в ужасном положении, но они не могут ее заставить. И я прошу вас представить, какое горькое разочарование они испытывают в настоящий момент… все готово для продолжения рода, запланированного в те времена, когда Цезарь завоевывал Галлию, все остальные генетические разновидности, полные сил, готовы к исполнению своих функций… а Луммокс отказывается возвращаться домой. Она не проявляет никакого интереса к своему предназначению… учтите, она еще очень молода: наши собственные дети в таком возрасте так же далеки от понятия социальной ответственности. Во всяком случае, она не двинется с места без Джона Томаса Стюарта. — Мистер Кику простер руки. — Понимаете ли вы сложность положения, в котором они находятся?

Миссис Стюарт поджала губы:

— Простите, но меня это не касается.

— Понимаю. В таком случае, самое простое, что мы можем сделать, это вернуть Луммокса домой… к вам домой, я имею в виду… и…

— Что? О, нет!

— Мадам?

— Вы не имеете права возвращать это животное! Я не позволю.

Мистер Кику потер подбородок:

— Я не понимаю вас, мадам. У Луммокса есть дом; он был им задолго до того, как стал вашим. Луммокс, как я прикидываю, прожил в нем в пять раз дольше вас. И если мне не изменяет память, он принадлежит не вам, а вашему сыну. Не так ли?

— Я не хочу иметь с ним ничего общего! Вы не имеете права навязывать мне это животное!

— Суд может решить, что за него отвечает ваш сын. Но к чему так осложнять? Я все время пытаюсь понять, почему вы столь явно противитесь благополучию вашего сына?

Миссис Стюарт сидела молча, с трудом переводя дыхание, и мистер Кику не прерывал ее молчания. Наконец она сказала:

— Мистер Кику, я потеряла в космосе мужа, я не позволю сыну идти по тому же пути. Я настаиваю на том, чтобы он оставался и жил на Земле.

Кику печально покачал головой:

— Миссис Стюарт, сыновей мы теряем, едва только они появляются на свет.

Вынув платок, миссис Стюарт приложила его к глазам:

— Я не могу позволить ему уйти в космос… он всего лишь маленький мальчик!

— Он мужчина, миссис Стюарт. На поле битвы умирали те, кто были моложе его.

— Неужели, по вашему мнению, это единственный удел мужчин?

— Я не знаю лучшей доли. Я зову моих помощников «мальчиками», — продолжал он, — потому что я стар. Вы считаете своего сына мальчиком, потому что вы относительно немолоды. Простите меня. Но считать, что мальчик становится мужчиной после определенного дня рождения — это заблуждение. Ваш сын — мужчина; и у вас нет морального права относиться к нему, как к ребенку.

— Вы говорите ужасные вещи! Это неправда: я всего лишь стараюсь помочь ему и уберечь от неверных шагов.

Мистер Кику печально усмехнулся:

— Мадам, самое распространенное заблуждение, свойственное нашей расе, — это способность рационально объяснять своекорыстные интересы. Я повторяю, у вас нет права ломать его характер.

— У меня больше прав, чем у вас! Я его мать.

— Неужели «родитель» означает то же, что и «владелец»? В любом случае, мы на разных полюсах: вы стараетесь подавить его, я же стараюсь помочь ему делать то, что он хочет делать.