Обладание - Мэдлин Хантер

— У меня нет здесь менестреля, уверяю вас. Томаса это задело. Он обратился к своему оруженосцу.

Став центром внимания, юноша смутился еще сильнее.

— Не менестрель. Мои извинения, милорд. Но я слышал, как леди поет в саду. Пение ее было прекрасно, и я…

— Леди?

— Не совсем леди. Служанка с кухни.

Матильда решила проверить искренность намерений Аддиса. Он прекрасно понял эти надутые губки, выражение несчастья на лице — все те признаки, которые девчонки используют, чтобы очаровать мужчину. Все они были опробованы на нем не раз.

Томас уступил. Он погладил ее руку.

— Если тебе хочется песен, я уверен, что эта служанка согласится спеть для тебя. Разве не так, Аддис?

Он выразительно посмотрел на него. Поле того как они поженятся, она будет крайне удивлена, узнав о его скептическом настрое относительно прихотей женщины.

— Она не певица.

— Но мы здесь в своем кругу, — промолвила Матильда, касаясь его руки. — Она обязана будет сделать то, что вы ей прикажете.

Томас усмехался в ожидании, а Матильда поспешила сделать большие глаза, упрашивая его. Для них это был просто эпизод. Отказать ребенку в его просьбе — это граничило с унижением. Он понял, что будущее, связанное с возвратом Барроуборо, зависело от того, выполнит он просьбу маленькой избалованной девчонки с первого раза или нет.

Его охватило чувство негодования. Если бы Мойре хотелось спеть на приеме, она бы заранее все спланировала. Сейчас же решение было только за ним. Он раздумывал долго. Достаточно долго, чтобы лицо Томаса омрачилось. На другом конце стола поднялся Ричард.

— Насколько я понимаю, эта женщина, которую вы хотите послушать, — Мойра, милорд.

Аддис послал очень выразительный взгляд через стол. Ричард вернул его. Неужели ты рискнешь всем? Этот вопрос ясно читался в его глазах.

Ричард не стал дожидаться. Он направился в кухню. Томас восстановил улыбку на своем лице, а Матильда казалась очень польщенной и счастливой своей маленькой победой.

Ричард вернулся один, и Аддис решил, что Мойра отказалась. Несомненно, Матильда ожидает, что теперь он отправится и поколотит ее.

— Она желает сперва приготовиться, — объяснил Ричард.

Разговор перешел на другие темы, и когда Мойра в конце концов появилась в зале, никто не обратил на нее внимания. Кроме Аддиса. Она закрутила волосы в толстый жгут, который свисал из-под накидки на спину. На ней не было покрывала, и цвет ее одежд сильно контрастировал с загаром на лице. В чистых, как проточная вода, глазах читалась обида.

— Леди Матильда желает послушать твое пение, — произнес Аддис, когда она подошла к столу.

— Мне оказана высокая честь, милорд.

— Она — приверженка Святой Девы. Тебе известна песня о Святой Деве?

— Конечно, милорд. Не менее двадцати. У миледи будут какие-либо предпочтения, или я могу выбрать сама?

— Выбор за тобой.

Она отошла к музыкантам и заговорила с лютнистом.

— Я думала, что она — крестьянка, — сказала Матильда. — Но она не похожа на крестьянку. Впрочем, и на служанку тоже.

— Ваши служанки выглядят, как крестьяне?

— Ваша правда. Но мои служанки прислуживают для леди. А в вашем доме нет леди.

Ошибаешься, есть. Есть, и такая благородная, какой тебе никогда не стать.

— В своей жизни она была гораздо ближе к леди, чем какая-либо из ваших служанок.

Матильда задумалась, пристально наблюдая за девушкой с кухни, готовившейся спеть. Аддис повернулся к Томасу. Тот послал ему взгляд понимания, известный и понятный только мужчинам.

Мойра пела сказочно, хотя и без усилий. Он видел, что она чувствует себя неловко. Ей не нравилось то, что она вмиг притянула к себе все внимание. Она спела две песни о Святой Деве. Вторая песня была особенно длинной. Достаточны длинной, чтобы насытить Матильду и ее религиозные предпочтения.

— Нам просто необходимо обзавестись женщиной-певицей, — сказала Матильда отцу. — У менестрелей не сыскать такого голоса. — Она хитро посмотрела на Аддиса. — Она поет только религиозные песни? Что-нибудь повеселее пришлось бы как раз впору. Например, о любви.

— Не думаю…

Матильда поднялась и взмахнула рукой.

— А теперь песню о любви, Мойра. Развесели нас.

— Не думаю, чтобы она знала хотя бы одну. Погляди, она недоумевает, дорогая, — тихо молвил Томас.

— Нет, она знает. Все знают такие песни. Мойра кивнула в ответ.

— Если это доставит вам удовольствие, миледи, — она шепнула что-то музыкантам, и те заиграли.

За исключением того дня в саду перед отъездом, Аддис уже давно не слышал, как Мойра поет романсы. Она не смотрела ни на кого из присутствующих в комнате. Пока лился ее голос, она не сводила глаз с какой-то точки за окном.

Сколько чувства и выразительности было в этой песне! Именно в ней раскрылась вся красота и чувственность ее голоса, которую тяжело было распознать в религиозных псалмах. Аддис слушал, и непонятные чувства овладевали им. Прошло столько лет, но ему чудилось, что он часто слышал, как она поет. Он угадывал каждую нотку, каждую деталь, малейший тон ее голоса и любое слово, произнесенное ею.

Где-то за пределами его сознания смутные мысли, и неясные образы соединялись с этой мелодией. Теплые воспоминания, надолго нашедшие приют в уголках памяти, постепенно пробуждались. Он не мог понять себя самого. Мойра и до этого пела за обедами в Хоксфорде в присутствии Клер. Воспоминания о Клер не добавили ему спокойствия. У Аддиса возникло чувство, что он вот-вот должен что-то вспомнить. Что-то, постоянно ускользавшее от него и отказывающееся приходить на ум.

Ее голос наполнял его покоем, которого ничто не могло нарушить. Он снова ощущал свое лицо у ее груди, тепло ее рук, и покой, и любовь, и заботу.

Он разглядывал ее чистый профиль, выхваченный льющимся из окна светом. Все его существо искало воспоминаний, которые объяснили бы эту музыку.

Спой для меня. Где-то в мечтах, в воспоминаниях ты однажды уже делала, это для меня. Я знаю это. Забудь о других и сделай это снова. Пошли мне один только взгляд! Я хочу знать, что ты чувствуешь то же, что и я, что ты разделяешь мои мечты.

Она окончила песню, так ни разу и не посмотрев в его сторону, оставив его наедине со своими мечтами и разочарованиями. Он позабыл о гостях, и о детском голоске, возвратившем его к реальности.

— Голос ее заставляет плакать и терять голову, — Матильда с воодушевлением захлопала в ладоши. — Еще!

Лицо Мойры стало напряженным.

— Уверен, у этой женщины есть и другие обязанности, — возразил сэр Томас.

— Ну, еще хотя бы одну!