Ветер Дивнозёрья - Алан Григорьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, здравствуй, ведьма, — улыбнулась она. — Не подвела меня, вернулась. Ай, молодчина! Будет тебе за то от меня подарочек. Добро пожаловать домой, душа моя! Тебя уж тут заждались.
Эпилог. Подарочек для ведьмы
— Таюшка-хозяюшка вернулась! — Домовой Никифор налетел на нее еще в дверях — Тайка даже кроссовки снять не успела. — И рыжий обормот тоже тут! Ну все, теперь моя душенька за вас спокойна. И за Дивнозёрье тож.
— А долго ли нас не было?
Она все еще боялась задавать этот вопрос, но когда-то все равно придется узнать правду.
— Да, почитай, недели две.
Уф, значит, она совсем немного пропустила. Съездила в Волшебную страну на каникулы, заодно повоевала. Учеба в школе, конечно, уже началась, но догонять придется немного.
Тайка поставила на тумбочку у входа дедушкин ларец и с наслаждением втянула носом запах свежей выпечки:
— Никифор, а ты нас ждал, что ли? Откуда пироги?
— Да у нас тута гости. Домовишник устроили.
Это, стало быть, собрание домовых? Тайка хихикнула — очень уж ее позабавило это слово.
— По какому-то поводу или просто так?
Только сейчас она заметила чинно сидящих за столом Афанасия с сестрицей Анфисой, Сеньку, дремавшего в обнимку с полупустым пузырем, и еще одну незнакомую домовиху с торчащими вверх льняными косичками.
— Ох, нехорошо, хозяюшка, тебя сразу нашими проблемами нагружать. — Никифор переминался с ноги на ногу. — Умаялась, небось? Может, отдохнешь сперва?
Ну, ясно. Значит, домовишник все-таки по делу.
— Рассказывайте уже, чего стряслось… — вздохнула Тайка. — Я ж ведьма…
— Колдун у нас завелся, — буркнул Фантик. — Вишь, ведьма, не успела ты шагу от ворот сделать, а — оп-па — слетелись энти… как их…
— Конкуренты! — пискнула домовиха с косичками.
— Фекла, — представил ее Никифор. — Она за Аленкиной избой приглядывает. Так что расскажет все, как грится, из первых рук.
— Что-то я тебя раньше не видела.
Тайка протянула руку, и Фекла, краснея, пожала ей пальцы своей тонкой лапкой.
— Потому что стесняюсь я… Да и чё лишний раз на глаза лезть, когда все в порядке? Но тут уж хошь не хошь, а пришлось показаться. Родич, понимаешь, к ним приехал. Седьмая вода на киселе, но Аленка его дядей зовет. Я сперва не поняла, что он колдун, а потом ка-ак поняла!
— Я сам видел, как он Аленку ругал, — поддакнул Фантик. — Вон Анфиска тоже не даст соврать.
— Истинная правда, печным застенком клянусь!
Его рыжая сестрица стукнула чашкой о стол так, что даже Сенька проснулся. Охнул:
— Что? Где?! А скоро ль ужин? — и захрапел снова.
— Кстати, об ужине… — Пушок поиграл бровями. — Мы, между прочим, с дороги.
— С царского пира, — поправила его Тайка, но коловерша фыркнул:
— Да когда тот пир был?! Уже, считай, в прошлой жизни.
— Намек понял.
Никифор полез в печь за пирогами, а Фекла продолжила рассказывать:
— Знаете, я сперва даже обрадовалась, что колдун приехал. Думаю, Аленка-то малая совсем. Случись что — еще вопрос, справится ли без Таюшки? А тут все-таки взрослый человек.
— Да справлялась она, — отмахнулась Анфиса. — У бабы Лизы когда тоскуша завелась, кто ее извел? Твоя Аленка.
— Это на той неделе было, — пояснил для Тайки Фантик. — А на этой другая напасть приключилась: дед Федор захворал. Я сперва думал — грудная жаба, потом гляжу: ан нет! Обессильница. И что ты думаешь? Аленка опять справилась — дед мой жив-здоров, орел…
— Я думаю, эту обессильницу колдун нарочно наслал, — прошептала Фекла, закрыв лицо руками. — Хотел Аленку проучить.
— Так вы же говорите, справилась она, — пожала плечами Тайка.
— Не совсем. Дедушку выручила, а сама свалилась. Лежит в кровати, мается, школу опять пропускает. — Домовиха вздохнула. — А дядька-колдун ее еще и отчитал. Мол, чего полезла? Понимаешь? Я считаю, это улика!
— Ули-ик-а! — сквозь сон икнул Сенька, и только Анфиса скептически поджала губы:
— А может, и нет. Ведьмушка, рассуди ты.
Тайка в задумчивости почесала в затылке и принялась размышлять вслух:
— Ну, вообще-то обессильница может и сама по себе завестись. Особенно в холода, когда солнышка мало и люди из дома не выходят. Начинают все больше лежать, а потом, глядишь — и встать не получается. Но наслать ее тоже можно. Это же разновидность кикиморы — а что стоит злому колдуну с кикиморой сговориться?
— Вот и я о том! — закивала Фекла.
— Погоди, у нас нет никаких доказательств.
— А вот и есть! Если бы это был добрый колдун, он бы Аленку вмиг вылечил! — Домовиха набычилась: даже ее торчащие косички стали похожи на рожки. — А еще там обереги новые. И меня от них тошнит, между прочим.
Ну что тут будешь делать?
— Ладно, мы с Пушком выведем этого колдуна на чистую воду.
— Еще как выведем! — Коловерша захлопал крыльями: видать, понравилось ему быть героем. — Но только после ужина.
* * *
На разведку они отправились на ночь глядя. Тайка сперва покидала камешки в Аленкино окно, но подруга спала крепко. Зато в соседней комнате горел свет: наверное, там тетя Маша смотрела телевизор.
Пушок взлетел на подоконник и, прислонившись лбом к стеклу, принялся комментировать:
— Так, колдуна не видать. Теть-Маша спит с вязанием в руках, телек играет. Ой, ну и ересь они смотрят, Тай. Нет бы какое нормальное кино! Неудивительно, что она заснула. Ой! А вот и наш подозреваемый.
— Что он там?
Тайка поднялась на цыпочки, но ей все равно не хватало роста, чтобы заглянуть в окно. Зато вспомнилось, как они тут с Яромиром гусынь подкарауливали. Вот, казалось, совсем недавно расстались, а она уже скучает по дивьему воину. Эх, тяжко будет в разлуке жить. Но пенять не на кого: сама так решила.
Из-за этих мыслей она прослушала, что говорил Пушок, и включилась только на середине фразы:
— …кефиру ей принес. Тай, а вдруг это заколдованный кефир? Может, ядовитый какой-нибудь?
На Тайкин вкус любой кефир был ядовитым, но тетя Маша с ней бы не согласилась.
— Тай, там еще и печенье. Ух, какое неслыханное коварство!
— А что коварного в печенье?
Коловерша от возмущения захлопал крыльями:
— А то, что травить печеньем — подло! Низко! Я бы за это сразу в кутузку сажал, без суда и следствия.
— Нет, с чего ты решил, что оно вообще отравленное? — Она помассировала лоб.
— Потому что на месте злого колдуна я бы поступил именно так. Это ведь особенно коварно. Ой, Тай, он
