Школа обмана - Борис Пугачев

— Родик, зачем ты меня завез в эту тьмутаракань? Чего в этой деревне может быть интересного? — как бы читая мысли спутника, спросил Юра.

— Коль уж приехали, то изучим все до конца. Если дело достойно завершено, вознесет и прославит тебя оно, — следуя скорее своим принципам, чем здравому смыслу, продекламировал Родик что-то из восточной поэзии. — Пошли знакомиться с директором, и не забывай своей основной задачи.

Внутри здание было ничуть не лучше, чем снаружи. Длинный слабоосвещенный коридор, выкрашенный той же, что и ворота, зеленой масляной краской, облупившиеся двери и грязный с протертыми дырами линолеум создавали удручающую картину бесхозности.

Юра хмыкнул и указал Родику на зарешеченное окошко с надписью «КАССА», вокруг которого линолеум был буквально выдран, а стена замаслена и исписана цифрами.

— Не юродствуй. Мы не жилкомиссия. Денег небось нет, нам это на руку. Я же тебе, по-моему, все по дороге разъяснил, — укоризненно заметил Родик, двигаясь по коридору. — Поменяй настроение. Ты просто давно не бывал в госучреждениях, тем более в провинциальных.

Найти кабинет директора, несмотря на полное отсутствие людей и поясняющих надписей, оказалось легко. Родик уверенно открыл единственную в коридоре обитую коричневым дерматином дверь и очутился в комнате, где за столом работала на пишущей машинке средних лет женщина с гладко зачесанными в пучок волосами. В комнату выходили еще две двери, также обитые коричневым дерматином и, судя по прикрепленным к ним табличкам, ведущие в кабинеты директора и главного инженера.

Оторвавшись от печатания, женщина приветливо улыбнулась и сказала:

— Родион Иванович Жмакин? Директор вас ожидает. Сейчас я ему доложу о вашем прибытии. Подождите, пожалуйста, буквально минуточку…

В этот момент дверь с надписью «директор» открылась. Из-за нее появился мужчина, внешне напоминающий Адриано Челентано в фильме «Укрощение строптивой». Его небритые щеки резко контрастировали со сверкающей лысиной и короткой стрижкой еще сохранившихся волос. Он широко улыбнулся и протянул руку для приветствия.

— Жмакин, — представился Родик. — Это мой коллега, Юрий Исаакович Розенблат.

— Очень приятно. Проходите, пожалуйста, — пожимая руки, пригласил директор.

Кабинет, обшитый облупившимся от времени фанерованным ДСП, по периметру был заставлен столами с образцами продукции. На противоположной от входа стене висела в тяжелой золоченой багетовой раме картина, изображающая Ленина за работой. Под картиной стоял массивный письменный стол с приставным столиком, а вокруг него в беспорядке расположились деревянные стулья с протертой матерчатой обивкой грязно-зеленого цвета.

Родик только в кино видел подобные картины в кабинетах советских руководителей сталинской эпохи.

— Где вы взяли такой раритет? — не удержавшись, спросил он.

— Вы знаете, я ничего здесь пока не трогаю. Меня сюда перевели недавно. В старые времена я работал начальником отдела горкома партии. Потом вам известно, как все развивалось, а сейчас приватизация. Вот меня и порекомендовали. Я еще даже во всех тонкостях производства не разобрался. Завод запущен… Предыдущий директор был выбран коллективом. Что греха таить… Пропил тут все. Сняли, уголовное дело завели. Ну и меня бросили на прорыв. Занимаюсь в основном акционированием. Ну и производство не забываем… Вы знаете историю нашего завода?

— Откровенно говоря, мы о вашем заводе только два дня назад узнали. Вы до этого с руководителем одного из наших подразделений общались. Она по совместительству моя жена.

— Да-да, она со мной и договаривалась об этой встрече.

— Мы в какой-то степени коллеги. Юрий Исаакович возглавляет в нашей фирме ювелирное направление. Многие его работы имеют всемирную известность. Наши изделия с успехом экспонируются на международных выставках. Хотим познакомиться с вашими достижениями. Вдруг что-то совместное придумаем. В этом основная цель визита.

— Вообще-то мы тоже. Знамениты на всю Россию уже более ста пятидесяти лет. В первой половине прошлого века австрийцы артель здесь поставили. При проклятом царизме промысел финансировался под личным контролем самого государя и только золотыми червонцами. Вся волость здесь работала. При советской власти нас тоже не забывали — имели статус народного промысла. Мы варим стекло сами — по уникальным древним рецептам. Художники у нас свои, один даже заслуженный. Вот изделия, посмотрите… А лучше пройдем на производство. Вы как специалисты, может быть, что-нибудь подскажете.

— Что ж. Давайте посмотрим. Юрий Исаакович, отвлекитесь от выставки. Пойдемте прогуляемся…

— Одну минуточку. Можно вопрос? Более мелкий бисер вы можете делать? — указав на стенд с бисером, спросил Юра.

— Не знаю, поинтересуемся у технолога. После осмотра завода я могу пригласить всех руководителей. Правда, всех — это громко сказано. Их у нас всего двое, вернее, со мной — трое.

Завод занимал четыре здания, которые располагались на заросшем бурьяном земельном участке и соединялись дорогами, вымощенными отходами стекла. Его осмотр занял менее часа. Производство, по мнению Родика, было достаточно простым. В одном цехе готовили шихту из песка и необходимых для придания стеклу цвета химических элементов. Далее шихта расплавлялась в печах, и расплав выливался на чугунные платформы, где застывал в виде бесформенных лепешек. Лепешки отпускали, затем нагревали до пластического состояния, после чего на прессах вырубали необходимой формы заготовки. Заготовки галтовали, иногда красили, а потом собирали вручную бусы и другие украшения. Все операции осуществляли преимущественно женщины, хотя работа, особенно в заготовительном и горячем цехах, была очень тяжелой и вредной, а механизация отсутствовала.

— Почему у вас так мало мужчин? — спросил Родик директора. — Ведь работа тяжелая. По много тонн за смену ваши работницы перетаскивают.

— Ха-ха. Очень просто. В нашем населенном пункте мужчины есть только двух типов — пьющие и много пьющие. Первые находят работу в Москве, а вторые непригодны ни для чего.

— Вы бы хоть как-то механизировали подготовку шихты и погрузку полуфабриката. Я такой адский труд последний раз видел в Африке. Да и там мечтают уже об автоматизации, хотя рабочая сила ничего не стоит, мужчин много, а пьют они в лучшем случае воду.

— Конечно, вы правы. Однако мы сейчас боремся за подтверждение статуса народного промысла. При этом любая механизация — аргумент в пользу лишения нас этого статуса. А это деньги. В том числе и на реконструкцию. Тут приезжала комиссия из Министерства культуры. Знаете, что на них произвело самое сильное позитивное впечатление? Не поверите… Мы возродили одну из старых технологий, в которой для отпуска стекла мальчик должен был с тиглем четыре раза пробежать по коридору горячего цеха. Смешно? А им понравилось. Они это отдельно в акте отметили. Мол, сохраняем древние технологии.

— Интересно. А почему мальчик?

— Не знаю, так было написано. Вероятно, при гадком царизме было запрещено заставлять взрослых бегать. Шутка, конечно…

— В каждой шутке есть доля истины. Может быть, вы и правы. А где мальчика взяли? Детский труд использовать запрещено.

— Ха-ха. Девушка это была, никто ничего не понял.

— Цеха требуют капитального ремонта. Как СЭС и пожарные вас еще не закрыли? — вмешался Юра. — Просто кошмар какой-то. Вы же людей губите, вернее, женщин.

— Они молоко получают.

— Утешили. Они же уродов рожать будут, — продолжил Юра.

— Они и так уродов рожают от мужей-алкоголиков, — парировал директор. — Это я так, к слову. Конечно, вы правы. Производство надо модернизировать.

— Не проще ли закрыть и сделать другое производство, — вмешался Родик.

— А как быть с народными традициями? Это ведь достояние страны, история. В нашем крае каждый второй начинал здесь свою трудовую жизнь.

— Если следовать вашей логике, то нужно вернуть в обиход каменные орудия труда. Ведь все мы из каменного века вышли. Сделайте музей с действующими макетами производства. Найдите другие способы сохранения традиций, а на этих площадях можно развить современную деятельность с учетом специфики местной рабочей силы. Кстати… Какие на вашем заводе электрические мощности?

— Точно не скажу, но трансформаторная подстанция у нас большая. Вон тот дом около забора, видите?

— Понятно… Юрий Исаакович, вы еще что-нибудь хотите посмотреть?

— Нет. У меня сложилось полное представление.

— Давайте вернемся в ваш кабинет и обсудим некоторые вопросы. Я думаю, что для этого приглашать кого-либо из сотрудников нет смысла.

— С удовольствием послушаю мнение столичных бизнесменов. Мы тут сидим низко, видим мало. Вы вот по заграницам…