Правила обольщения - Мэдлин Хантер

– Сколько еще вам нужно?

– Я считаю ваше решение неразумным, Ротуэлл. Мало того, что вам придется расстаться с огромной суммой. Боюсь, кое-кто из наших клиентов не удовлетворится рассказом об ошибках в отчетах. Мне также не нравится, что немало представителей высшего общества сочтет, что наш банк не умеет составлять отчеты.

– А вы предпочитаете, чтобы весь свет узнал, что оба ваших партнера оказались преступниками? Чтобы под угрозой оказалась уверенность в сохранности государственных ценных бумаг? Когда клиент ставит свою подпись, он думает лишь о том, чтобы не потерять ни пенни. Тимоти продолжал выплачивать проценты, а теперь все их деньги на месте. Большинство клиентов даже не поймут, о чем вы толкуете. – Хейден рассчитывал на то, что после этих слов все получится так, как хочет он. – Так сколько?

Дарфилд вздохнул. Он вынул перо, написал на клочке бумаги сумму и передал его Хейдену.

Хейден взглянул на цифру. Она почти сходилась с его расчетами, которые он произвел ночью, вспомнив сведения о поступлениях на тайный счет Бенджамина. На этот раз они наконец вычислили всех потерпевших.

– А теперь насчет бумаг вашей жены… – Дарфилду не нужно было продолжать. Выражение его лица говорило красноречивее слов. Как они продадут ценные бумаги, если они уже проданы?

– Я скажу ей, что как супруг подписал все необходимые для продажи документы.

– Полагаю, она, как и любая женщина, ничего не смыслит в финансах. Вы уверены, что ваше право на подпись не вызовет у нее сомнений?

– Я ей все объясню. Это не ваша проблема.

– Вы не представляете, какое это облегчение. Вот ведь ирония судьбы. Все наши труды могли пойти прахом из-за жалких четырех сотен фунтов, принадлежавших вашей жене.

Проклятая ирония судьбы. Алексия могла не разбираться в финансах, но, имея ничтожно мало, знала, что именно ей принадлежит. Может статься, скрыть этот небольшой обман будет не так уж легко.

– Мадам попросила подать ужин в ее комнату, сэр, – сообщил Фолкнер, едва Хейден переступил порог дома.

Хейдену не понравились слова дворецкого. Упоминание о долгой ночи, проведенной вместе, отвлекало его целый день. Возбуждение охватывало его всякий раз, как он вспоминал озорной взгляд жены. А сейчас она удалилась в свою комнату, даже не дождавшись его, чтобы утром отправиться в Оксфорд.

Фолкнер подал хозяину запечатанную записку. Хейден развернул ее, ожидая, что Алексия вежливо сообщит ему о том, что нездорова, или придумает какое-нибудь другое оправдание.

Письмо было написано официальным тоном. В нем леди Хейден, жена-куртизанка, приглашала лорда Хейдена Ротуэлла на ужин в ее спальне. Хейден не мог поверить, что она упомянула в письме свой «неофициальный» титул.

– Похоже, я тоже буду ужинать не в столовой, Фолкнер.

– Очень хорошо, сэр.

Хейден удалился в свои покои. На темно-голубом шелковом халате лежала записка от Алексии. «Званый ужин в высшей степени неформален».

Заинтригованный, Хейден облачился в халат. Некоторое время он ломал голову, куда спрятать подарок, купленный им для Алексии, потом сунул его под полу халата в том месте, где его придерживал пояс. Наконец он отправился в покои жены.

Ужин был накрыт на столе в спальне Алексии. Сама она восседала в кресле возле другого стола, накрытого льняной скатертью. Пламя свечи отбрасывало блики налицо молодой женщины, отчего ее глаза казались бездонными.

На ней было платье светло-красного цвета, которого он раньше не видел, подчеркивавшее ее полную грудь. Она была так восхитительно хороша, что у Хейдена пересохло во рту.

– Чудесное платье, – произнес он, а потом указал на свой легкомысленный наряд: – Ты поставила меня в неловкое положение.

– Я хотела похвастаться. Сегодня доставили несколько платьев из моего нового гардероба.

– Очень красивое. – Настолько красивое, что Хейден сомневался, захочет ли он, чтобы и другие мужчины видели его жену в этом платье.

Мужчина посмотрел на другой стол, с возвышавшимися на нем, прикрытыми салфетками блюдами и чашами.

– Надеюсь, слуг не будет.

– Ни один из них не вызвал доверия у жены-куртизанки, поэтому я заказала блюда, для сервировки которых не нужны слуги.

Но Хейдену было уже все равно, что за еда лежит на прикрытых салфетками блюдах. Весь день его снедал голод совсем другого рода. Попытки Алексии соблазнить его своей игрой оказались восхитительными и очень эффективными.

Хейден подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть платье. Отблески света играли на шелке, словно солнечные зайчики на воде. Платье было менее открытым, нежели прежние наряды Алексии, но вместе с тем подчеркивало каждый изгиб ее тела, делая зрелище чувственным. Или, может, оно приобретало чувственный оттенок в сознании Хейдена? Или таким делал его взгляд Алексии, в котором читалось неприкрытое желание?

Хейден наклонился, чтобы поцеловать жену.

– Поедим сначала?

– Думаю, нет. – Алексия поднялась с кресла и повернулась спиной к мужу. – Тебе придется помочь мне избавиться от платья.

Хейден был счастлив сделать это. Платье таило в себе множество крючков и завязок, требующих пристального внимания. Спина Алексии выгибалась, когда ее касались руки Хейдена, а голова слегка наклонялась по мере того, как мужчина освобождал ее от одежды.

Боясь испортить платье жены, Хейден аккуратно положил его на стоявшую рядом скамейку, после чего принялся за шелковые ленты корсета. Его тело напрягалось сильнее с каждой ослабленной лентой.

Вскоре Алексия осталась в одной сорочке и чулках, как и в первую брачную ночь. Но на этот раз Хейден не захотел смотреть, как Алексия будет их снимать. Он медленно стянул с жены сорочку, дюйм за дюймом обнажая ее податливую гибкую спину, узкую талию и мягкие округлости ягодиц. Алексия заметно задрожала и обернулась через плечо:

– Вообще-то я должна соблазнять тебя сегодня.

– Поверь, ты и так меня соблазняешь. – Хейден повернул Алексию лицом к себе, усадил на край стола, взял стул и принялся снимать с ноги жены чулок. Бедра Алексии были слегка раздвинуты, являя взору розовую плоть, источавшую терпкий аромат.

Чресла Хейдена обожгло огнем от одного лишь созерцания жены. Он не стал снимать второй чулок, просто приподнял бедра жены и ласкал ее языком до тех пор, пока она не обессилела от пронизывающего ее желания.

Хейден не стал доводить ее до оргазма, но Алексия закричала, потребовав продолжения, едва только он остановился. В ее глазах застыло какое-то дикое, первобытное выражение. Она все еще сидела на столе в скандальной позе, упираясь в него руками и выставляя напоказ свое естество.