Горбачев - Ельцин: 1500 дней политического противостояния - Л. Доброхотов

Б. Ельцин — 74 %, А. Собчак — 8 %, А. Руцкой — 5 %, М. Горбачев — 4 %, Г. Попов — 4 %.

Опубл.: Аргументы и факты. 1991. № 34. Август.

Авторитет Президента

Изменилось ли Ваше отношение к Горбачеву после переворота?

нет, не изменилось 42 %

да, ухудшилось 27 %

да, улучшилось 24 %

затрудняюсь ответить 7 %

С каким из суждений о Президенте Вы согласились бы?

должен остаться 50 %

переизбрать 33 %

пост не нужен 13 %

затрудняюсь ответить 4 %

Опрос по заказу газеты «Московские новости» проведен 30 августа — 1 сентября в 12 городах России Всесоюзным центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ) при поддержке фонда «Общественное мнение». Опрошен 1071 человек. Опубл.: Московские новости. 1991. 8 сентября.

Вот, что думали москвичи в начале сентября 1991 г.

о М. Горбачеве о Б. Ельцине

В отставку! 32,9 % 4,2 %

Продолжать! 56,2 % 91,3 %

Не знаю 10,9 % 4,5 %

Опрос межредакционной социологической службы «Мнение». Опубл.: Правда. 1991. 12 сентября.

402

Социологическое зеркало

№ п/п Фамилия Москва Крупные Малые Соотношение

деятеля города города, поддерживающих и

(в Москве) села неподдерживающих

1. Б.Н. Ельцин 4,36 4,44 3,95 86,5: 4,3

2. А. А. Собчак 4,31 4,07 3,49 83,8: 4,0

3. Э. А. Шеварднадзе 4,06 4,05 3,44 74,8: 7,1

4. А. В. Руцкой 4,02 3,82 3,26 68,0: 4,1

5. И. С. Силаев 3,99 3,89 3,26 73,3: 6,1

6. Г. А. Явлинский 3,87 3,88 3,26 63,8: 6,8

7. Р. И. Хасбулатов 3,85 4,24 3,32 69,7: 5,0

8. С. Б. Станкевич 3,83 3,35 3,14 66,1: 6,0

9. Г. X. Попов 3,77 3,46 3,28 65,6: 11,0

10. С. С. Шаталин 3,71 3,58 3,18 57,1: 5,0

11. А. Н. Яковлев 3,70 3,64 3,21 58,3: 8,3

12. В. В. Бакатин 3,51 3,72 3,37 52,8: 10,6

13. И. И. Заславский 3,46 3,22 3,15 42,3: 9,0

14. Г. В. Старовойтова 3,42 3,32 3,04 43,1: 12,0

15. Н. Назарбаев 3,32 3,47 3,16 38,8: 14,1

16. С. М. Шахрай 3,28 3,45 3,02 28,3: 5,3

17. М.С. Горбачев 3,26 2,93 3,11 41,3: 22,2

18. О. Г. Румянцев 3,23 3,07 3,06 18,7: 5,6

Рейтинг по 5-балльной шкале Персональные оценки (рейтинги) составлены

на основании опроса общественного мнения, проведенного в России 15–19

сентября 1991 г. центром «Россика» по репрезентативной выборке.

Опрошено 1500 человек. Опубл.: Независимая газета. 1991. 25 октября.

Краткое сентябрьское затишье после бури августовских событий сменяется новым всплеском политических баталий. Это завершающая фаза борьбы, которая идет, с одной стороны, под лозунгом «Империя рухнула! Да здравствует Союз Суверенных Государств!:.» С другой — «Не допустим возрождения командного центра!» А за этим — фактическое отрицание всякого центра вообще. Вместо единого государства — содружество государств. В диалоге Горбачев — Ельцин вновь непримиримое противоречие. Первый принципиально не приемлет концепцию содружества, второй (да, на этот раз он) под давлением других республик, не может не искать выхода на путях именно такого аморфного образования, ибо идея центра сильно дискредитирована в глазах республик, не без участия и российского руководства. Разыгрывается заключительный акт драмы трехсотмиллионного народа.

Б.Н. Ельцин. Россия не допустит возрождения командного центра[223]

(…) Убежден, что именно Российская Федерация должна сыграть решающую роль в выводе страны из глубокого кризиса, возвращении в жизнь людей стабильности и покоя. Россия не ставит перед собой целью возвыситься в ходе реформ над соседями, провести их за счет тех или иных республик. Мы готовы тесно сотрудничать в деле преобразования с дружественными суверенными государствами.

Реформы в России — это путь к демократии, а не к империи. Россия не допустит возрождения иного командного центра, стоящего над ней и другими суверенными государствами. Она станет гарантом того, что диктата сверху уже не будет. Межреспубликанские органы призваны играть только консультативно-координирующую роль. Реальную власть теперь осуществляют республики. И поэтому Российская Федерация должна будет вести самостоятельную политику, действовать, исходя из национальных государственных интересов, а не по навязанному ей шаблону…

М.С. Горбачев. Нужен новый образ центра[224]

Лен Карпинский. Почему-то в новой обстановке механически повторяется старая, теперь ложная альтернатива. Если центр, то обязательно такой, с каким мы имели дело десятилетия и, увы, до недавних дней. Такой, который источает постоянную угрозу свободолюбивым народам, их национальной государственности. Получается: либо есть независимость, тогда нет и не может быть никакого центра, либо сохраняется центр, тогда прощай, независимость. Но почему же не представить себе появление принципиально другого, малознакомого нам центра как структуры выявления и согласования интересов суверенных республик, механизма отыскания консенсуса?

Михаил Горбачев. Я с вашими рассуждениями полностью согласен. Вы затронули центральную проблему. И от того, как она будет разрешена, во многом зависит, что будет с нами дальше.

Да, не в том альтернатива, будут ли республики суверенными государствами (они уже стали такими) или сохранится союзный центр. Она в том, выкарабкаемся мы из общей беды и пойдем дальше вместе либо кинемся врассыпную. Республики связаны между собой отнюдь не только коридорами власти, так сказать, через бюрократический протез партийного и государственного аппарата. Связки проросли через всю ткань жизни республик. Так что будем взаимодействовать через раздоры и конфликты или путем цивилизованного сотрудничества? Тоталитарный бюрократический центр, воплощающий в себе великодержавную, унификаторскую политику и идеологию, уже распался. Это благо для всех, но нельзя это смешивать с развалом союзных связей. И следовательно, речь — о новом образе центра. Не центр-деспот, командующий и помыкающий республиками, а центр-координатор, уполномоченный на посредническую роль и наделенный для этого средствами самими республиками. Например, я сравниваю задачи нынешнего Верховного Совета СССР с миссией Учредительного собрания в переходный период.

(…) В наследие мы получили невиданную плотность взаимосвязей. Поэтому и нужно нам держаться вместе, идти дальше в особо тесном строю.

Да, у россиян в определенных группах политиков, в том числе в окружении Бориса Николаевича Ельцина, есть такие, которые думают: России надо отделиться «как всем». Стряхнуть с себя эти «прелести», эти тяготы «особой ответственности» за других и, опираясь на свои природные ресурсы, свой экономический и интеллектуальный потенциал, начать жить самостоятельно. Эта очередная академическая утопия — опаснейшая… Я говорю открыто: Россия не сможет сама себя вытащить, потому что она также зависима от других республик. Опасность этого «самостийного плана» обусловлена именно сегодняшним положением. Может быть, через несколько лет Россия и смогла бы справиться со своими проблемами в одиночку. Но это через несколько лет. Для других республик, в том числе и для Украины, изоляционизм — катастрофа…

Лен Карпинский. Но, с другой стороны, почему все эти общие заботы, оставшиеся нам в наследство от бывшего Союза, не может взять на себя Россия, став «правопреемницей» СССР? В конце концов не все ли равно, где расположен притягательный центр консолидации?

Михаил Горбачев. Как только Россия напрямую попыталась, скажем так, дать указания республикам, сразу все суверенные республики всполошились. Это что — возрождение империи?.. Народы в большинстве своем готовы признать лидерство России, но только в форме нового союза и через новые союзные институты, где бы Россия на практике выполнила свою роль. Такие союзные институты необходимы прежде всего самой России. С тем чтобы ее образ и ее роль воспринимались естественно, в виде равноправного партнерства.

С Борисом Николаевичем Ельциным мы обсуждали этот вопрос. Я не увидел у нас принципиальных расхождений. Но обратите внимание: люди, подбрасывающие сегодня эту тему в духе «самостийности» России или ее особого превосходства над другими республиками, вдруг получают поддержку со стороны кого? Со стороны самых непримиримых критиков в недавнем прошлом того же российского руководства. Сегодня они надеются, что Президент России воспримет их точку зрения.

(…) Самая большая трудность — это мы сами. Это наши головы, наши привычки, наш уклад жизни. Необходимость революции умов — вот что всегда определяло мое политическое поведение. Я вынужден был с этим считаться и считаюсь. Я все-таки лучше других представляю замысел перестройки, не все, что обрисовано в политических документах, охватывает масштаб и глубину задуманных преобразований. Надо было менять систему, я к этому пришел. Но если бы с самого начала, не подготовив общество, так поставить вопрос, ничего бы не получилось. Я знал — дело связано с переходом к новым формам жизни, что приведет к столкновениям…