История о Михаиле и Андронике Палеофагах - Георгий Пахимер

Аллага была то место, в котором царю суждено кончить жизнь. Здесь родина того самого Пахомия, который, по несправедливым подозрениям, когда-то был ослеплен, и вот теперь местечко Пахомиево напомнило державному о роковом имени слепца. В самом деле, когда он с войском стал там лагерем, — болезнь его усилилась. В то же время соединились с царем и тохарцы: но царь уже не мог не только сесть на коня и видеть их, — не мог даже и в постели говорить с ними. Тогда же текущий месяц ноябрь надписал он буквою N и, поставив над нею ударение, прибавил: вот конец ноября, давая понять, что с ноябрем окончатся все дела царя и что его душа предвидит будущее. Ожидая, что болезнь впоследствии ослабеет, он сперва откладывал выход к тохарцам: когда же увидел, что она становится все тяжелее, — стал бояться не только за себя, но и за тот народ; ибо надлежало ожидать, что как скоро царь умрет, эти люди, по привычке к грабежу, возмутятся и все затопчут ногами. Боясь этого, он принужден был принять тохарцев и, несмотря на свои страдания, говорить с ними с подножной скамейки, — рядовых обдаривать, а старших впустить внутрь и беседовать с ними, о чем следовало. И вот, приготовившись, как мог, и по обеим сторонам поставив своих родных, а сам через силу сев на подножную скамью, он, сколько было у него времени и сколько позволяли ему дела, в коротких словах выразил им свое благорасположение: просил их благодарить Ногая, что он исполнил его просьбу, благодарил и их, что они пришли к нему на помощь, и досадовал на свою болезнь, что она решительно не позволяет ему воспользоваться их прибытием, а только высказывал надежду, что, по выздоровлении и по совершении того, чего ему хочется, он по надлежащему наградит их. Когда царь сказал это, — тохарцы на своих лицах обнаружили признаки скорби и вместе надежды, что царю скоро будет легче и что, когда болезнь пройдет, они получат много хорошего. Так говорили тохарцы; а болезнь между тем усиливалась и грозилась довершить свое дело. Вот наступило воскресенье, — и открылись уже признаки приближавшейся смерти, понятные особенно для врачей: но актуарию [133] Кавасиле казалось небезопасным делом напомнить царю об угрожающей опасности; потому что больные и от того уже, как думают, приближаются к смерти, что им указывают на ее признаки. Впрочем, нехорошо было бы, по его мнению, и то, если бы царь отошел неготовым. В таком раздумье решается он подойти к сыну — царю Андронику и сказать ему решительно, что царь жить не будет. Но Андроник тоже не брал на себя этого страшного напоминания, а только выдумал способ приготовления. Тотчас принесены были символы смерти Господней: взяв их, старший иерей клира, по надлежащему облачился и предстал пред царя, когда этот вовсе и не ожидал такого явления. В то время царь лежал лицом к стене и размышлял сам с собою, ибо был в полной памяти. Пресвитер стал с другой стороны ложа и, держа в руках святые дары, довольно долго молча ждал, пока больной повернется к нему лицом. Наконец царь, — сам ли подумав что-нибудь такое, или что другое приведши себе на мысль, повернулся к пресвитеру и, как скоро увидел его, тотчас понял драму и спросил: что это значит? Иерей отвечал, что молящиеся за него принесли ему в помощь св. дары во исцеление его недуга. Тогда больной попробовал приподняться и сесть на своем ложе, искал пояса, прочитал святой символ и сказал: «Избави меня, Господи, от часа сего»; потом, по обычаю помолившись Всевышнему, принял святое причастие и, опять упав на подушку, вскоре испустил дух [134]. Скончавшийся почтен был слезами не меньше тохарцев, как и своих родных. Умершего назначенные для того люди скоро ночью перенесли в новую, недалеко оттуда находившуюся обитель. Так отошел царь, проживший всего пятьдесят восемь лет, а царствовавший двадцать четыре года без двадцати дней; ибо красные сандалии надел он, как сказано, первого экатомвеона, а умер одиннадцатого скиррофориона, в пятницу. И все это высказывалось его печатью. На ней изображен был символ из трех знаков, именно ΠΙ’, и показывал, как я думаю, во-первых, его прозвание — Палеолог, вовторых, место его смерти — Пахомиево местечко, и, в-третьих, день его смерти — пятницу, в которую это случилось, то есть одиннадцатого, как сказано, скиррофориона 6791 года.

ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИМЕЧАНИЯ, КАСАЮЩИЕСЯ ИСТОРИИ ПАХИМЕРА О ЦАРСТВОВАНИИ МИХАИЛА ПАЛЕОЛОГА

I. НАЧАЛО ЦАРСТВОВАНИЯ ФЕОДОРА ЛАСКАРИСА

I. За эпоху истории Пахимера всего удобнее принять начало царствования Феодора Ласкариса, который был сын и наследник Иоанна Дуки, по прозванию Ватацы; ибо все, что Михаил Палеолог, как частное лицо, совершил более замечательного, совершено было им при Феодоре. Правда, некоторые его дела относятся еще к царствованию Иоанна (L. I. с. 6); но тогда они принадлежали более Феодору, чем Палеологу. И так Пахимер началом истории Михаила справедливо почитает 7 главу первой книги, которою вступает в описание правительственных распоряжений Феодора по смерти отца, и опасений его относительно Палеолога, домогавшегося царской власти; потому что здесь скрывается узел дальнейших событий, развивавшихся и при Феодоре, и при Михаиле, до самой смерти последнего. Стало быть, для нас весьма важно точнейшим образом определить время, в которое Феодор Ласкарис принял бразды правления. Но указаний на это у самого Пахимера найдем мы очень немного: гораздо больше помогут нам другие два, важнейшие историки — Георгий Акрополит и Никифор Григора. Первый из них, бывший самовидцем событий, в своей истории (с. 52 p. 56 ed. Reg.) пишет так: «Царь Иоанн умер, оставив престол Феодору, которому тогда было тридцать три года; ибо время его жизни равнялось времени царствования его отца; так как он родился в самый год воцарения Иоанна». А последний (L. 3. p. 24. ed. Reg.) о вступлении на престол Феодора говорит следующее: «Иоанн умер на шестидесятом году; но в то время, как он взял в руки скипетр, шел ему двадцать седьмой год; так что одно царствование его продолжалось тридцать три года, — именно столько, сколько исполнилось тогда сыну и преемнику его на престоле Феодору; ибо в то самое время, как мать родила его, отец вступил в управление империею».

II. Странно, что ни один из этих историков не указывает на определенный год греческой эры, в котором умер Иоанн и воцарился Феодор. Но Георгий Акрополит в начале своей истории по крайней мере обозначил 6711 год от сотворения мира, в котором латиняне овладели Константинополем, и с той поры старательно исчисляя времена, представляет возможность найти тот самый год, который должен быть отмечен смертью Иоанна и воцарением Феодора. Он в 4 гл. своей истории пишет так: «Константинополь взят латинянами в 6711 году от сотворения мира, 12 апреля; ибо на 10 году в мае они подступили к городу, да одиннадцать месяцев продолжалось опустошение его». Годы греческой эры приводятся к годам эры христианской, как известно, чрез исключение из них 5508 лет — времени, протекшего от сотворения мира до Рождества Христова. Исключив их, мы находим, что взятие Константинополя латинянами произошло в 1203 году после Р. X. С этого времени греческая империя провела два года в состоянии анархии, по миновании которой провозглашен был царем Феодор Ласкарис, зять Исаака Ангела, и коронован патриархом Михаилом. Georg. Acrop. с. 6. Следовательно, восшествие Феодора на престол должно было произойти в 1205 году, в месяце апреле. Затем протекло 18 лет его царствования; ибо Акрополит говорит, что «царь Феодор Ласкарис, окончив жизнь, имел от роду больше сорока пяти лет, но меньше пятидесяти, из них восемнадцать провел на престоле». И так к 1205 годам прибавив эти 18 лет, мы получим 1223-й год смерти Феодора Ласкариса и воцарения зятя его Иоанна Дуки-Ватацы.

III. О царствовании и летах жизни Иоанна Дуки тот же писатель (p. 56) говорит: «Он прибыл в Нимфей, но не остановился там в царском дворце, а поместился в доме загородного царского сада, где и отдал долг природе в третьи календы ноября, прожив, по показанию близких к нему, шестьдесят два года, из которых тридцать три провел на престоле». Стало быть, если эти 33 года мы придадим к 1223-м, то получим 1255-й год, в конце которого умер Иоанн. Потом, из слов Акрополита и Григоры нам известно, что сын Иоанна Ватацы Феодор, по матери, Ласкарис, провозглашен был царем тотчас по смерти отца, а коронован церковью несколько позднее; потому что тогда не было патриарха. Мануил незадолго пред тем умер; избранный на его место Никифор Блеммида отказался, а другие по разным причинам не нравились новому государю. Наконец, выбор пал на монаха Арсения, и он, вызванный из монастыря, стоявшего при Аполлониадском озере, в одну неделю проведен был по всем степеням церковной иерархии — от диакона до патриарха. Всему этому без сомнения нужно было посвятить месяц ноябрь и часть декабря; так что коронация царя новым патриархом могла совершиться не раньше, как в праздник Рождества Христова.