Сталин и разведка накануне войны - Арсен Мартиросян

Конечно, в секретариат Микояна не передавался полный текст «Соображений…». Но вот когда началась реализация официального плана, то, естественно, в какой-то мере и в определенной части сотрудники его секретариата были ознакомлены с рядом положений этого документа (надо полагать, в форме выписок или уже конкретных заданий). Ведь Микоян был наркомом торговли — внешней и внутренней, и к тому же отвечал за госрезервы, а снабжение армии в порядке подготовки к отражению агрессии шло также и за счет госрезервов. Проще говоря, началось то самое расползание совершенно секретной информации, о котором говорилось ранее. Так что этот британский агент в секретариате Микояна мог узнать об этой информации именно в этот момент. А ведь по характеру и направлениям сосредоточения государственных резервов для нужд армии можно ох как многое вычислить!

Что же касается самого факта упоминания в английской дезинформации именно превентивного удара СССР на упомянутом направлении, то он очень уж любопытен, особенно если учесть, что информация поступила из недр британской разведки. Прежде всего, тем, что эта идея была, во-первых, на 99,99% сродни идее перенесения войны с самого ее начала на территорию противника, которой в то время шибко увлекались «некоторые руководящие военные работники»{337}, как это поныне нам пытаются вдолбить в сознание в порядке оправдания «просчетов» Генерального штаба (включая и Жукова) накануне войны.

Во-вторых, эта же идея действительно упорно блуждала в сознании тех же «некоторых руководящих военных работников», в том числе и в виде идеи превентивного удара по Германии. Но тут важно вот что. Наш ГШ разработал проект такого плана лишь в мае 1941 г. Однако британская разведка стала распространять провокационные слухи на эту тему еще на рубеже 1940–1941 гг. — в начале 1941 г. (за этим обстоятельством кроется один важный нюанс, о котором будет сказано чуть позже). Хотя в официально утвержденных «Соображениях…» ничего подобного не было и не предусматривалось. Там был предусмотрен, еще раз напоминаю об этом, вариант контрнаступления после отражения и сдерживания первого удара активной обороной и активными действиями по сковыванию сил противника, под прикрытием чего должно было быть осуществлено сосредоточение основных сил. И только затем, и только при наличии благоприятных условий переход в контрнаступление. Действительно на упоминавшемся в двух разведывательных информациях направлении.

Теперь о югославском варианте утечки. Сразу возникают два очень важных вопроса:

— Какое могло быть дело югославскому генштабу, у которого в то время своих забот был полон рот, чтобы пытаться узнать такие по определению сверхсекретные данные о советском стратегическом планировании?

— Каким образом югославский генштаб мог узнать об этом? Проще говоря, на кого грешить по поводу утечки особо секретной информации?

На одну часть второго вопроса можно ответить сразу. В Белград эта информация попала явно усилиями югославского военного атташе — тут сомнений никаких нет. А вот на вторую часть этого же вопроса ответить сложней — то есть кого с нашей-то стороны подозревать? Проще говоря, кто конкретно допустил разглашение информации из документа, имевшего гриф «Совершенно секретно. Особой важности»? Не менее важно и то, в силу каких мотивов разгласил, хотя если честно, то особой роли это не играет, так как вне зависимости от того, сознательно ли, во вредительских ли целях или же случайно, по недоразумению, подчеркиваю, в любом случае это тяжкое государственное преступление. Кстати, по любым законам. Мотивы и обстоятельства разглашения будут иметь значение только для определения меры наказания. Но это, как оно очевидно, за пределами нашей компетенции. Так что лучше сосредоточимся на анализе югославского варианта утечки.

Для начала примем во внимание два непреложных обстоятельства. Документ, о содержании которого произошла масштабная утечка, был составлен в единственном экземпляре, написан от руки, имел высшую степень секретности — «Совершенно секретно. Особой важности», среди высшего советского военного руководства того времени в полном объеме его знали только четверо — Тимошенко, Мерецков, Ватутин и Василевский.

Далее. Прежде чем о содержании доклада югославского генштаба узнал резидент советской военной разведки в Белграде, информация должна была сначала быть добыта в Москве, передана в Белград, обработана аналитиками югославского ГШ, только после этого она и могла появиться в обобщенном докладе генштаба Югославии. Сами понимаете, что на все это нужно время. Следовательно, наиболее вероятный период утечки этой информации в Белград — промежуток времени от 15 октября до декабря 1941 г. включительно. Но вот что до парадоксальности удивительно. Такое предположение еще в июне 1941 г. подтвердили… лично Адольф Гитлер и его верный холуй И. Риббентроп. В тексте утвержденной Гитлером «Ноты Министерства иностранных дел Германии Советскому правительству от 21 июня 1941 года» говорилось: «…Правительство рейха овладело документами, свидетельствующими об интенсивных военных приготовлениях Советского Союза во всех областях. Эти документы подтверждаются и найденным недавно в Белграде отчетом югославского военного атташе в Москве от 17 декабря 1940 года, в котором, между прочим, дословно говорится: “По данным, полученным из советских кругов, полным ходом идет перевооружение ВВС, танковых войск и артиллерии с учетом опыта современной войны, которое в основном будет закончено к августу 1941 года…”…»{338}

«По данным из советских кругов» югославский военный атташе узнал явно не только о том, что полным ходом идет перевооружение Красной Армии — просто у этих двух преступников хватило ума не все оглашать. Однако же, судя по всему, одновременно перед югославским военным атташе разгласили и суть нашего плана обороны. Иначе откуда бы взяться в его отчете, а затем и в докладе югославского генштаба столь точной информации насчет того, что «…Россия имеет новый оперативный план… где центр тяжести будет лежать на советско-венгерско-словацкой границе… Верховное командование Красной Армии считает, что это приведет к отсечению немецких войск от баз и уничтожению их…».

Короче говоря, выходит, что при помощи Гитлера и Риббентропа удалось установить более точный промежуток времени, когда произошла утечка информации. Сей позорный факт имел место в промежутке от 15 октября до максимум середины декабря 1940 г., ибо сам доклад этого атташе датирован 17 декабря 1940 г.

И вот тут-то начинается самое неприятное. Ведь осенью 1940 г. и вплоть до начала 1941 г. в силу целого ряда внешнеполитических обстоятельств, связанных с ситуацией на Балканах, с посланником Королевства Югославии в СССР и особенно югославским военным атташе встречался начальник Генерального штаба РККА генерал армии К.А. Мерецков{339}. По поручению советского правительства он вел с ними секретные переговоры по интересовавшим Кремль вопросам. И не это ли обстоятельство явилось одним из решающих факторов, приведших к аресту Мерецкова сразу после начала войны и вручения советскому правительству ноты германского МИД?! Если это предположение верное, то тогда понятна одна из истинных причин его ареста — чрезмерная болтливость, как минимум на грани откровенного предательства и шпионажа. Потому как болтать о содержании совершенно секретного документа особой важности, в котором изложены основы оборонительных мероприятий СССР по отражению агрессии, — уже особо опасное государственное преступление в виде, по сути дела, умышленного разглашения особо важной государственной и военной тайны. Для генерала и начальника Генштаба — тем более[43].

Пару слов об обещанном важном нюансе. Обратите внимание на то, что совпадение между тем, что было написано в докладе югославского генштаба, и дезинформацией британской разведки не только по времени, но и по сути. Более того. Деза бриттов как бы вполне комфортно ложится на полученные югославским ГШ сведения. Значит, английская разведка узнала об этом новом плане скорее всего практически одновременно с югославским военным атташе. Сие предположение отнюдь не лишнее, особенно если учесть, что между британским и югославским посольствами в Москве существовали тесные связи, а посланник Королевства Югославии в СССР Гаврилович и вовсе более чем обоснованно подозревался советской контрразведкой в передаче получаемых сведений в английское посольство. В таком случае, получив от своего военного атташе информацию о новом плане СССР, Гаврилович немедленно передал ее бриттам или же военный атташе сам это сделал.

Идем дальше. Югославский государственный аппарат, особенно наиболее важные его звенья, в том числе и силовые ведомства, включая и ГШ, в то время едва ли не в буквальном смысле слова были нафаршированы разветвленными агентурными сетями германской военной разведки и британской разведки. В итоге эта информация пошла дальше. И в британскую разведку, ибо чуть позже фактически бумерангом она вернулась в Москву через К. Филби, хотя очень даже и не факт, что бритты только таким образом узнали о нашем плане, и в германскую разведку тоже. Сомневаться в последнем не приходится, особенно в свете изложенного выше.