Лицо для Сумасшедшей принцессы - Татьяна Устименко

– Ассар, а Ассар, – тихонько позвал один из наемников. – Ты уже побывал внутри чайханы?

– Да, – откликнулся другой. – Красавец-иноземец спит в отдельной нише, под присмотром старика. А в соседней комнатушке заночевал приезжий купец. Смотри, – до орка долетел довольный смешок, – этот роскошный перстень я снял с пальца вусмерть упившегося торгаша. Клянусь, он слишком хорош для такой пьяной скотины!

– Но при торговце, кажется, находится охранник, – недоверчиво напомнил третий голос.

– Находится, – пренебрежительно подтвердил отличившийся наемник. – Но ведь не зря именно я прихожусь главой нашей гильдии. Чернокожий дуболом похоже увлекся чем-то вроде ритуального медитирования и сидел совершенно неподвижно, с закрытыми глазами…

– А воин, охраняющий нашего красавца? – спохватился первый убийца.

– Его там не было, – уточнил похититель перстня. – Видно вышел до ветру, так что давайте действовать быстро! Разделимся, я иду через окно, Бахит через дверь, а ты, Сафар, ждешь нас около взнузданных лошадей.

Черные тени разделились. Видимо, предложенный Ассаром план устраивал всех, в том числе и Огвура, не упустившего ни слова из подслушанного разговора. Главарь наемников змейкой пополз за угол и угодил прямо в руки поджидавшего его орка. Так и не успев ничего понять, он мгновенно получил рукояткой кинжала по затылку, обмяк и затих. Огвур легко поднял поджарое тело и споро оттащил на задний двор, где с радостью увидел выстроившиеся в ряд огромные горшки, прикрытые плетеными крышками и достигающие в высоту примерно уровня плеча среднего человека. Он снял крышку, обнаружил, что внутри сосуд до половины наполнен вяленым мясом, уложил сверху пребывающего в беспамятстве Ассара, и вновь закрыл горшок. Но внезапно, словно осененный свыше, орк вновь заглянул в монументальное изделие рохосских горшечников, схватил разбойника за руку, и сдернул с нее чеканный перстень с камнем, переливающимся всеми цветами радуги.

Затем он легко залез в открытое окно, поймал второго наемника на самом пороге отведенной гостям ниши, увесисто приложил по затылку и загрузил во второй горшок. Сафар, послушно отправившийся за лошадьми, так и не дождался своих друзей, а вскоре разделил их незавидную участь, свернувшись комочком в третьем сосуде с вяленым мясом. После этого Огвур еще раз удостоверился в том, что грамотно вырубленные ночные тати пробудут в отключке еще очень долгое время, полюбовался блеском сказочного перстня, пробрался в свой закуток, обнял безмятежно дрыхнущего Ланса и погрузился в спокойный, честно заработанный сон. Его последней, четкой мыслью, стали смутные воспоминания о словах работорговца, относящихся к какому-то нежданному подарку, случайно подкинутому судьбой. Возможно, перстень с камнем и оказался подобным, посланным провидением сюрпризом? Но спустя мгновение, орк уже храпел во всю богатырскую мощь здоровых легких. Похоже, никто из присутствующих в чайхане людей не заподозрил ничего необычного. И только в бормотании тихонько молящегося дервиша, появились новые, победные нотки.

Однако, в самый разгар ночи, окутанное сонным оцепенением здание неожиданно всколыхнулось от громкого, душераздирающего вопля. А случилось вот что. Огромные глиняные горшки, неосмотрительно выставленные на заднем дворе и беззастенчиво использованные находчивым Огвуром в качестве импровизированных хранилищ для разбойников, предназначались на продажу. Уложенное в них вяленое мясо требовалось залить кипящим маслом со специями, а сами сосуды погрузить на арбы и утром вывезти на рынок. Сдобренное таким соусом мясо являлось весьма вкусным, сытным и долго не портящимся кушаньем, пользующимся в Рохоссе постоянным спросом. Сказано – сделано. Поэтому поздно ночью две работящие служанки вскипятили на кухонном очаге свежее кукурузное масло и, точно следуя полученным от хозяина указаниям, вылили его в два горшка с мясом. Вопль обожженных, тут же пришедших в себя наемников, расколол прохладную тьму и сотряс прилегающие к чайхане жилые кварталы. Звонко вторя несчастным жертвам кулинарных изысков, отчаянно визжали насмерть перепуганные девушки-служанки. А как тут не испугаешься, когда из горшка на тебя прыгает что-то темное, пронзительно орущее и залитое остро пахнущим соусом? Один из разбойников, закрывая руками обваренное лицо, потерянно метнулся на крышу и с грохотом провалился в отверстие дымохода. Второй, видимо совершенно дезориентированный, забыв про оставленных поблизости лошадей, шумно ломанулся вдоль по узкому проулку, сопровождаемый недоуменными вскриками разбуженных горожан и зажигаемыми в домах огнями. Полуодетые, сбитые с толку люди, выбегали во внутренние дворики и тревожно переговаривались с соседями.

– Вай, сосед Шарит, ты не разобрал случайно, это в чайхане толстого Расула что-то приключилось?

Дюжий кузнец Шарит, в голове которого, со дня его появления на свет, даже одной мысли всегда было слишком тесно, старательно делает умное лицо:

– Говорят, что сегодня засветло к нему приехал святой дервиш, а с ним два чужеземных волшебника. Собирались они принцессу Будур расколдовывать, да вот вроде бы перепутали заклинания, в полу чайханы разверзлась смрадная дыра, из которой полезли страшные демоны!

– Горе нам! – как оглашенная вопила ткачиха Зульфия, благонравная жена и примерная мать тринадцати детей, трепеща крыльями внушительного носа, учуявшего подозрительный запах масла и горелой плоти. – Воистину, правду глаголешь! Идет с той стороны дух могильного тлена и Тьмы!

– Посылайте за жрецом Аолы! – испуганным хором потребовало несколько дрожащих голосов.

А обожженный разбойник все также резво несся прямиком в сторону ханского дворца, сея панику и смятение. Творилось что-то невообразимое! Ржали лошади, лаяли собаки, звонко прокукарекал какой-то совершенно обалдевший от суеты петух, предвещая скорое наступление конца света. По темным улочкам бестолково метались полусонные рохоссцы, облаченные в широкие, белые, развевающиеся ночные одежды, часто принимая друг друга за привидения и лишь усиливая всеобщий разброд. Устрашающе бряцая оружием, рысцой пробежал отряд поднятых по тревоге стражников. Растворились двустворчатые, тяжелые двери храма и на мраморное крыльцо торжественно выступила процессия жрецов, несущих громоздкую золотую статую богини. Привлеченный светом факелов, полуослепший разбойник кинулся прямо под ноги первосвященника, намереваясь вымолить помощь и прощение за грехи. Носилки с изваянием Аолы покачнулись, и статуя вывалилась. С треском раскололось высокое крыльцо храма. Собравшийся на паперти народ на мгновение замер, обуянный ужасом, а затем запричитал еще громче: