Во времена фараонов - Леонард Котрелл

Пришел силач из Речену и вызвал мепя в шатре моем. Это был витязь, и не было равных ему. Покорил он страну целиком, и он сказал, что будет биться со мной. Намеревался он ограбить меня, думал он захватить скот мой по совету племени своего. Этот правитель, советовался со мной, и я сказал: «Не знаю я его; поистине не знаком я с ним, чтобы иметь доступ в стойбище его. Открывал ли я когда-нибудь ворота его или взламывал его ограду? Это [только] зависть, ибо видит он меня выполняющим твои поручения. Воистину подобен я быку из рассеянного стада среди другого стада, нападает на него бык из [этого] стада, длиннорогий бык бодает его, бывает ли человек низкого звания, которого любят, после того как он стал главою? Не бывает варвара, который был бы вместе с обитателем Дельты. Что может укрепить [?] папирус [?] на горе? Ибо любит бык битву, и должен ли [другой] могучий бык любить отступление из опасения, что тот может сразиться с ним! Если склонпо его сердце к борьбе, пусть скажет он желание свое. Разве известна богу судьба или же знает он, что случится?»

Ночью натянул я свой лук и приготовил стрелы свои. Извлек я кинжал свой, привел я в порядок свое оружие.

Лишь озарллась земля, как пришли [люди] Речену. Собрал он племена свои, собрал он [добрую] половину стран. Замыслил он этот поединок. И вот направился он тогда, когда стоял я рядом с ним. Все сердца горели за меня. Мужчины и женщины стенали, [и] все сердца болели за меня. Они говорили: «Существует ли другой силач, могущий сразиться с ним?»

Вот упал щит его, секира, связка [метательпых] копий, после того как увернулся я от оружия его и дал пролетать мимо меня его стрелам одна за другой, до последней. Набросился он на мепя, но пронзил я его, и стрела моя осталась у него в затылке. Закричал он, упал на свой нос. Поверг я его [собственной] его секирой. Я испустил победный клич на его спипе, а все азиаты завопили. Воздал я хвалу Монту, в то время как его [силача] рабы оплакивали его. Правитель этот Ненши, сын Аму, заключил меня в свои объятия.

Прошли годы, и Синухетом овладело сильное желание вернуться на родную землю. В этом месте автор переходит на поэзпю:

Некогда бежал беглец, [теперь] докладывают о нем при дворе. Влачился влачащийся вследствие голода, [теперь] я даю хлеб соседям. Покинул человек свою землю из-за наготы, [теперь] у меня белые одежды и льняные ткани. Бежал человек, ибо не было у него кого посылать, [теперь] множество у него рабов. Прекрасен дом мой, обширно жилище мое, помнят обо мне при дворе.

Далее следует молитва, обращенная не к определенному богу египетского пантеона, не к Амону, Пта или Гору, а просто к богу.

О бог, кто бы ни был ты, предопределивший это бегство, будь милостив и возврати меня на родину. Да допустишь ты узреть мне место, в котором постоянно пребывает сердце мое. Что может быть важнее того, чтобы тело мое было погребено в земле, в которой я родился? Приди на помощь [мне]. То, что произошло, — счастливое событие. Оказал мне бог милость… Да будет милосерден ко мне царь Египта, да живу я милостью его. Да приветствую я «Владычицу земли»[60] во дворце его, [и] да услышу я приказания ее детей.

Царь направляет Синухету благожелательное послание и разрешает ему вернуться в Египет, так как ему нечего бояться.

Что совершил ты, чтобы [опасаться]? Сделано ли что-либо тебе? Ты не злословил, чтобы нужно было выступать против слов твоих. Не говорил ты дурного против совета знатных, чтобы следовало противиться речам твоим.

Он упоминает царицу, которая, вероятно, неплохо относилась к изгнаннику:

Это твое Небо, которое находится во дворце, прочно оно и долговечно сегодня. Покрыта глава ее знаками царского [достоинства] страны, дети ее при дворе. Ты соберешь драгоценности, которые они дадут тебе. Будешь ты жить дарами их.

Синухет с благодарностью принял послание царя, и после долгих лет разлуки возвращается в Египет, и предстает перед фараоном. Его охватывает дрожь, и, распростершись перед Сезострисом, он теряет дар речи.

Сказал тогда его величество одному из «друзей царя»: «Подними его и пусть он говорит со мной». Затем его величество сказал: «Ну, вот ты пришел. Ты блуждал по чужеземным странам, после того как совершил бегство. [Теперь] одолела тебя дряхлость, достиг ты старости. Немалое дело — погребение тела твоего. Не похоронят тебя варвары. Не действуй во вред себе, не действуй против себя. Ты не говоришь, [хотя] названо твое имя!»

В конце концов Синухет, который был все еще одет в азиатское платье, произносит запинаясь несколько слов благодарности: «Вот я перед тобой. Тебе принадлежит жизнь; да поступит твое величество согласно своей воле».

Приказано было привести царских детей, и сказал его величество своей царственной супруге: «Вот это Синухет, который возвратился, как азиат, [точно] создали его бедуины».

Испустила она очень громкий крик, и воскликнули разом все дети царя. Сказали они затем его величеству: «Воистину это не он, о повелитель, господин мой!»

История заканчивается превращением Синухета снова в египтянина. Это место напоминает сцену из шестой книги «Одиссеи», когда измученный путешествием Одиссей омывает тело и надевает новые одежды, перед тем как пойти на встречу с царем Алкиноем.

Поместили меня в доме сына царя, в котором находились прекрасные вещи. Прохладное помещение… [там] имелись драгоценности из сокровищницы, одеяния из царского полотна, мирра, лучшее благовонное масло царя и придворных, которых он любит, находились в каждой комнате. Каждый слуга находился при исполнении своих обязанностей.

Сделали, чтобы сошли годы с моего тела: остригли меня и причесали мои волосы, грязь была возвращена пустыне, а одежды — обитателям песков. Я был одет в лучшие льняные ткани, умащен превосходным маслом. Я спал на постели. Предоставил я пески тем, кто находится среди них, а деревянное масло тем, кто им мажется.

Ему предоставили роскошный дом, и, что самое важное для египтянина, ему была приготовлена гробница, его «дом вечности».

Была построена мне пирамида из камня среди пирамид. Начальник каменотесов, которые строят пирамиды, разметил землю. Начальник художников расписывал в ней. Начальник скульпторов вытесывал в ней, и заботился о ней начальник работ в некрополе. Все вещи, которые кладут в гробницу, были там положены… Его величество приказал сделать мне это. Не существовало простого человека, для которого было сделано подобное. Я находился в милости царя до прихода дня кончины.

Я прошу простить меня за то, что я не полностью привел здесь эту замечательную повесть. К тому же у меня нет возможности познакомить читателей с другими образцами египетской литературной прозы. Я процитировал здесь несколько отрывков для того, чтобы показать, какого рода повести и поэмы любили читать или слушать образованные египтяне.

Мне кажется, что литература Древнего Египта может приблизить нас к народу фараона в большей степени, чем это делают их произведения искусства. Однако хотелось бы предупредить читателя, что не вся их литература равноценна. Очень много произведений скучных, несовершенных и мрачных. Я рекомендовал бы народные сказки, биографические романы, такие, как «Путешествие Унамона», любовную лирику (которой присуща чарующая нежность) и лучшие религиозные стихи, особенно «Гимн Атону» Эхнатона.

Но египтяне никогда не были мистиками, и даже в своем высочайшем взлете они не достигли силы и красоты древнееврейской поэзии.

Глава X

РАБОЧИЕ И РЕМЕСЛЕННИКИ

Я был художником, искушенным

в искусстве, выдающимся в своем

умении… Я знал (как изобразить)

жест мужчины и осанку женщины…

бросок копья, вызывающий недовольство

гиппопотама, и движения

бегуна…

Из надписи на гробнице скульптора (XII династия)

До сих пор мы имели дело главным образом с образованным правящим классом Египта: крупными чиновниками, военачальниками, законоведами и сборщиками налогов, жрецами и писцами. Это бесспорное меньшинство оставило нам самовосхваляющие надписи на стенах гробниц. Но подавляющее большинство, создававшее богатство Египта, — строители, художники, крестьяне, ремесленники и рабочие остались для нас бессловесными. Сохранилось лишь несколько слов на стенах гробниц. Даже инженеры, которые проектировали пирамиды и храмы, организовывали и обучали огромную рабочую массу вытесывать гигантские гранитные блоки для колоссальных статуй и строить лодки, перевозившие от Асуана до Мемфиса грузы до 650 тонн, оставили нам очень мало сведений о своих методах работы. Поэтому первый вопрос, срывающийся с губ удивленного туриста, когда он впервые видит великую пирамиду, колонный зал Карнака или миниатюрные украшения из благородного металла, звучит примерно так; «Как они это сделали?»