Анатолий Тарасов - А. Горбунов

«Ну что, мальчишки, — говорил Тарасов перед каждой поездкой за океан, — едем в Канаду на товарищеские матчи. Посмотрим, кто из вас мужики. Там бьют. Больно. А где больно, там проявляется характер».

Третьяк однажды сказал, что знает «нескольких знаменитых хоккеистов, которые испытание канадцами не выдержали, потому что были трусами. В Канаде сразу видно “кто есть ху”. Если, например, Скворцов, Михайлов с Харламовым лезли на чужие ворота, не щадя живота, то некоторые «звезды» предпочитали идти, как говорил Тарасов, “вкругаля”».

В январе 1966 года в Советский Союз приехала лучшая любительская команда Канады, выигравшая Кубок Аллана. Тарасов пришел к Юрию Машину и твердо сказал: «Первый матч надо сыграть в Калинине». — «Почему?» — «Нам надо подраться. Они должны понять, что мы тоже можем и умеем это делать. В Москве как-то неудобно, а в Калинине — в самый раз». «Давай», — согласился Машин.

В фильме «Хоккей Анатолия Тарасова» Анатолий Владимирович подробно рассказывает о состоявшейся в Калинине встрече:

«Я давал своим хоккеистам возможность подраться. Мы загодя готовились к профессионалам. Здорово готовились. Канадцы чувствовали, что мы боксом не особенно владеем. И принялись в каждый наш приезд туда устраивать заварухи. И вот настала их очередь приехать к нам. Поначалу мало кто знал, почему мы на первый матч завлекли их в Калинин. Я пришел к товарищу Павлову (Анатолий Владимирович, по-видимому, запамятовал: Сергей Павлов возглавил Спорткомитет в 1968 году, после того как Юрию Машину не простили общекомандного поражения от Норвегии на зимней Олимпиаде-68 в Гренобле. — А. Г.). Говорю: в Москве не будем проводить. Нельзя. И вам не надо ехать в Калинин. И руководители хоккейные там на этой игре не нужны. Нам нужно так сыграть матч, чтобы канадцы долго его помнили.

Судья был выбран нами. Наш. Ему было сказано: не свисти, фолов сегодня не будет, не должно быть. А у меня в составе было семь настоящих бойцов. К тому же в последние недели перед матчем я проводил очень жестокие тренировки: следовало отучить канадцев поднимать на нас кулак. Условия в Калинине были подходящие. Площадка для игры располагалась посередине футбольного поля городского стадиона. Драка была восемь на восемь. Потрясающее зрелище. Через две минуты все мои уже сидели на них, и кто за уши держит, кто дубасит, кто… И вдруг милицейско-солдатский кордон прорвали. Народ с трибун побежал. Могло случиться неприятное. Я дал команду, и наши отпустили канадцев. У Жени Мишакова было персональное задание — играющий канадский тренер Джордж Рой. Мишаков, отпустив канадца после моей команды, отправился на скамейку, по пути бросая взгляд назад. Рой оставался на льду. Около борта. Появились санитары, забрали его. Привели в порядок, и он вместе с врачом пришел в нашу раздевалку. Играющий тренер — хороший мужик, коллега. По прошествии двух десятков лет я ему говорю: “Извини, но так получилось. Вы же нас били, но никогда не извинялись. Гордились”. Я прихожу в раздевалку, а Рой спрашивает: “Что, и сейчас советские газеты напишут, что драку начали мы?” Я ему: “Какая разница, кто начал! Самое главное — великолепный матч, зрители хотели поближе подойти, посмотреть, что там творится. Драка нашему зрителю, оказывается, понравилась”. Играющий тренер говорит: “Но как она может понравиться нам, если двоих уже отправили в госпиталь и я сейчас вынужден туда поехать? Я-то больше играть в такой хоккей не буду”. Спрашиваю его: “Что я должен сделать?” — “Анатолий, — говорит, — давай играть в нормальный хоккей”. “Хорошо, — отвечаю. — Но ты расскажешь всё, как было? Интервью канадским и американским газетам дашь?” — “Да!” — “Становись на колени, крестись”. Встал на колени, перекрестился. Всё. Договорились.

В американских и канадских газетах всё, как и обещал Рой, было рассказано. Нашей прессе я в то время такое поведать не мог. Меня могли бы не понять. И — результат: никогда больше, когда я привозил свои команды за океан, в матчах с нами никто драк не устраивал, не дотрагивались до нас. Силовая борьба — да, без нее хоккей невозможен, пресен. Драки — нет».

Матч в Калинине Тарасов по прошествии времени назвал «нехорошим», а хоккей, в нем показанный, — «грязным». Но всегда объяснял, что «мы оказались вынуждены провести этот эксперимент, чтобы канадцы не застали нас врасплох».

Экспериментом Тарасов остался доволен. И дело, конечно же, не в победе с разгромным счетом 15:4, а в проявленном умении дать основательную острастку соперникам, привыкшим играть грубо и видевшим в грубости свое превосходство. Тарасов исключительно серьезно готовился к калининской встрече. На всякий случай, дабы уберечь ведущих хоккеистов от возможных травм, не поставил на игру Локтева, Александрова, Альметова, Кузькина, Брежнева, других лидеров команды. «Их места, — вспоминал Тарасов, — заняли молодые, чуточку безрассудные ребята, из тех, кому безразлично, с какого этажа прыгать — с первого или четвертого, если это в интересах дела. В конечном итоге мужество, все поведение спортсмена на поле должно быть подчинено одной цели — победе. А идти к победе можно разными путями».

«Игра, завершившаяся со счетом 15:4 (6:0, 7:2, 2:2), — писал «Советский спорт» в отчете о калининском матче, — не заслуживает того, чтобы о ее ходе рассказывать подробно. Слишком уж очевидным было превосходство наших хоккеистов. Отсутствие лидеров — ведущих игроков ЦСКА — не ощущалось: и без них чемпион страны выглядел уверенно и мощно… Матч длился дольше обычных двух часов. То и дело игра останавливалась. И надолго. Всякий раз в моменты силовых схваток канадцы всей шестеркой пускались врукопашную. Был момент, когда канадский вратарь ринулся с кулаками на судью Л. Гусева… Судя по всему, проведение таких крупных соревнований еще рано поручать спортивным организациям Калинина».

Последняя фраза газетного отчета — наглядное свидетельство того, что Тарасову удалось сохранить в тайне свою задумку. Он называл акцию «укрощение канадцев». Всё взял на себя. Никогда не понимал тренеров, которые говорили ему, что игроки его команды проявили недисциплинированность, ввязались в драку, а он, тренер, дескать, ни при чем. «В команде, — отвечал Тарасов, — всё должно делаться с ведома тренера. И если хоккеист — пусть и в малом — допускает отсебятину, он способен и крупно подвести команду и тренера».

По прошествии времени Тарасов рассказывал и о том, как он спланировал калининский матч: «Очень мощное, в галоп, начало, в первом периоде звенья добиваются результата. Далее продолжаем наращивать темп и в конце второго периода, когда соперники чуть подустанут, бросаем вызов канадцам». «Я, — рассказывает Юрий Королев, — был на том знаменательном матче ЦСКА с канадским клубом в Калинине, о котором Анатолий Владимирович так подробно и правдиво рассказывает в книге. Помню, как он попросил моего коллегу, сотрудника кафедры хоккея Института физкультуры Льва Гусева: “Ты у нас судья международной категории. Так вот, у меня к тебе большущая просьба: свистни два раза — в начале матча и в конце матча. А в остальном мы разберемся с канадцами сами”».