Принцесса и ее рыцарь - Ксения Чайкова

Я безнадежно отвернулась, сделав вид, что занята кривляньями и ехидными комментариями придворного шута (по-моему, самого умного человека во всем дворце, воспринимаемого как дурака только благодаря его незаурядным артистическим способностям и потрясающей тупости всех остальных), и мысленно благодаря местных богов за то, что сижу в самой почетной ложе, которая парадоксальным образом находится выше и дальше всех от ристалища…

В общем, все было плохо. И яскучала. Не обремененная особым грузом государственных дел, я, бывало, места себе не находила от глухой тоски и безнадежности. Выполнив свою миссию, я стала просто не нужна и прекрасно это чувствовала, несмотря на предупредительную, доходящую до назойливости заботу окружающих. Наивные надежды, что после победы над иллиатадом все как-нибудь само собой образуется и я смогу вернуться домой, рассыпались прахом, оставив меня наедине с по-средневековому жестокой действительностью. Все сторонники самодержавного монстра были торжественно казнены на главной площади Неалона. Я пыталась как-то защитить их всех, даже противного полковника Грая Тор’дрианта, в свое время отдававшего приказы о моей поимке, но из этого ничего не вышло — советники попросту не прислушались к моим просьбам и сделали все по-своему. На меня это произвело самое неблагоприятное впечатление, да и народ, думаю, был не в большом восторге от столь кровавого восхождения на престол королевы Кеи. В тоскливом бешенстве носясь по дворцу, я напоролась на магическую лабораторию и очень обрадовалась этой находке, но жизнь вскоре показала, что радость была несколько преждевременной — я ничего не понимала в странных порошках и жидкостях, изобилующих на полках, а дворцовый маг (эльф, разумеется) был вовсе не в восторге от вторжения королевы в свою вотчину, явно полагая, что уж куда-куда, а в магию бабам соваться точно незачем. Кроме того, он и понятия не имел, как открыть проход между мирами. Вслух посетовав на удивительную бестолковость так называемого мага, я убежала в спальню и там, обняв Шэра, наревелась вдосталь, вслух ругаясь на чем свет стоит и подробно послав в долгое путешествие попробовавшую сунуться свиту. Придворные, потрясенные словесами, которые выдает их новая повелительница, в ужасе разбежались кто куда, а я, злая, расстроенная и зареванная, спустилась в винные погреба и от души ознакомилась с внушительной коллекцией хранящихся там алкогольных напитков, топя в них свое горе и печаль. Как добралась обратно в спальню — не помню, может, шла сама, а может, кто-то и приволок.

Я уже начинала ненавидеть этот мир, тот самый Вириалан, который поначалу увлекал и занимал меня своей удивительной непохожестью на мое родное Отражение. При дворе были посольства и орков, и гномов, и гоблинов, и троллей, и эльфов, но меня, раньше с любопытством изучавшую разнообразие разумных рас, они теперь совсем не интересовали. Я была одержима одной идеей. Домой, домой, хочу домой! Каждый день, казалось, только крепче привязывал меня к Вириалану и жестче выгонял те драгоценные воспоминания, которые у меня еще оставались. Я без толку металась по галереям и переходам, сходя с ума от безнадеги и тоски по родимому Отражению. Даже Шэру не удавалось отвлечь меня от горьких дум, хотя он очень старался и своими проказами до- водил до нервных срывов всю прислугу — щенок очень полюбил изобретенную им самим игру «Сбей столик и увернись от падающих с него предметов». Я перерыла всю замковую, а потом и городскую библиотеку в поисках хоть каких-то упоминаний о путешествиях между мирами. Тщетно. Я безнадежно расспрашивала о способностях к волшбе и возможностях пробивать ходы между Отражениями у всех послов, прибывающих ко двору. Безрезультатно. Только слух пошел, что королева Лорреи как-то уж слишком неравнодушна к магии, а это ни у одной из рас не приветствовалось, считаясь низменным, недостойным венценосной особы занятием.

И я была совершенно одна. Это было не то одиночество, к которому я привыкла и которое любила — когда рядом с тобой нет ни единого живого существа, исключая разве что бессловесного обожаемого питомца. Нет, это было ненавистное, холодное одиночество, когда вокруг тебя суетится толпа народу, и каждому в ней есть до тебя дело, но лишь постольку-поскольку, а самой-то тебе поговорить и посоветоваться нес кем. Эло сразу же уехал в свой Город-под-Кленами, Ариан тоже убрался восвояси, вернее к ногам своей невесты, и рядом со мной остались только Шэр и Тэрриэт. Будь моя воля, я бы разогнала всех царедворцев и осталась в замке в гордом одиночестве, которое никогда особенно не тяготило меня, но положение обязывало, и каждый день я, скрипя зубам от злости и ненависти, являла свое величество старательно восхищающимся придворным. Постоянное мельтешение каких-то новых лиц раздражало до безумия, и я с трудом заставляла себя что-то учтиво произносить в ответ на многочисленные льстивые восхваления своей красоты и ума. Иногда мне казалось, что я сейчас просто не выдержу и вцеплюсь ногтями или с наслаждением плюну в очередную восторженную рожу вдохновенно изощряющегося в изящной словесности урода. Упражнения в пышных превозношениях и изысканной словесной эквилибристике нагоняли скуку и доводили до бешеной ярости, которую приходилось тщательно скрывать под напускными холодностью и безразличием, считавшимися при дворе хорошим тоном. Не привыкнув отказывать себе в выражении эмоций, я здорово скандализировала весь двор, как-то раз не выдержав и разразившись дикими криками и проклятиями прямо посреди торжественного приема, посвященного какой-то невразумительной для меня памятной дате. После этого королеву признали неуравновешенной истеричкой и старались поменьше распинаться перед ней, изгаляясь в пустопорожних дифирамбах. Свою роль свадебного генерала играет — и ладно.

А потом грянула еще одна беда, причем такая, от которой так просто было уже не отмахнуться. Я тянула лямку ненавистного королевствования уже третью неделю, когда ко мне в полном составе явился государственный совет и весьма вежливыми и осторожными намеками попытался выспросить, когда же я претворю в жизнь вторую часть Пророчества. У меня, так никому и не рассказавшей о подлинных событиях, разыгравшихся в подвальном кабинете и на смотровой площадке (даже Ариан и Эло получили здорово отредактированную версию событий — дескать, я так допекла иллиатада насмешками и дразнилками, что он, не помня себя от ярости, понесся за мной), это едва не вызвало новый истерический припадок, подкрепленный диким желанием немедленно выболтать истинное положение вещей и сообщить, что их драгоценное Пророчество и яйца выеденного не стоит. Но каким-то невероятным усилием воли я сдержалась и недоуменно попросила пояснить, что же вкладывается в понятие «вторая часть Пророчества». Вроде бы свою миссию я выполнила — иллиатад повержен, а я сижу на троне, — так чего еще нужно?!

Выслушав сбивчивые и весьма завуалированные объяснения, я едва не грохнулась в обморок. Как я могла забыть о самой животрепещущей части Пророчества?! Принцесса Кея должна выйти замуж за блондина! Услыхав такие вести, я впала в ступор и могла лишь машинально трясти головой и в беззвучном ужасе открывать рот, что было воспринято возрадовавшимися советниками как знак безоговорочного согласия со скорым замужеством. Когда же я наконец продышалась и смогла внятно и четко изложить свое мнение на сей счет, распинаться было уже не перед кем — гадкие государственные мужи успели разбежаться и разнести радостную весть о скором бракосочетании королевы по дворцу, откуда она стремительно выплеснулась и пошла гулять по всей стране.

Я только за голову хваталась, глядя, с каким нездоровым энтузиазмом окружающие желают выпихнуть меня замуж. Самое пикантное заключалось в том, что жениха-то как такового у меня не было. Нет, существовал, конечно, орден Светлого Локона, о котором в свое время рассказал мне Ариан и к которому принадлежал он сам, но проблема заключалась именно в том, что состояли в этой организации не один и не два человека, а, как ни круги, сто пятнадцать, и из них надо было выбрать достойнейшего претендента в мужья королеве и в правители всей стране. Лично мне такой подвиг был явно не под силу, поэтому я. Преступно решив пустить все на самотек, доверила подбор жениха государственному совету так же, как раньше доверяла составление торговых и политических соглашений с соседними державами. А потом произошел разговор, до такой степени испоганивший мне настроение, что я начала задумываться об очень нехороших вещах вроде «Если уж брак по расчету, то пусть страдают оба».

В один далеко не прекрасный день, когда я с вышиванием на коленях и Шэром у ног сидела в своих покоях, дворецкий торжественно возгласил, что к моему порогу прибыла леди Миларэлина и нижайше испрашивает аудиенции. Я подхватилась так стремительно, что разроняла нитки и безнадежно потеряла иглу. Что поделаешь, любопытство не порок, но источник неудобств для себя и окружающих, ведь мне очень