ДЕНЬ ГРЕХА - Сандра БРАУН

Глава 31

Дождь кончился, но над болотом по-прежнему висели мрачные свинцовые тучи. Реми стояла в дверях хижины и смотрела, как Берк спускал лодку на воду.

Он заделал дырки от пуль каким-то смолистым веществом, которое обнаружил в ящике с инструментами. Реми видела, как он долго возился и чертыхался, но, очевидно, работа все же получилась: лодка на воде держалась. Он привязал ее к пирсу.

– Не пропускает воду? – спросила Реми, когда Берк подошел ближе.

– Надеюсь, не утону.

– А куда вы поплывете?

– К Дредду.

– Когда?

– Завтра утром. Если прояснится. Не могли бы вы подать мне полотенце? А то с меня течет, как с утки. Я весь пол закапаю.

Он провозился под проливным дождем почти целый день. Джинсы и рубашка были – хоть выжимай. Берк взял протянутое полотенце, коротко буркнул: «Спасибо» – и пошел умываться. Через несколько минут он вернулся в хижину с полотенцем, обвязанным вокруг бедер. Молча сгреб в охапку сухую одежду и прошел в ванную.

А плечи у него покрыты веснушками, заметила Реми.

Уже одетый, Берк подошел к столу, спросил:

– Это что?

– Ужин.

Всеми доступными средствами Реми постаралась сервировать стол. Она даже нашла свечку в одном из ящиков. Свечка стояла в лужице воска на треснутом блюдце и даже делала хижину немного уютней.

– Это всего лишь бобы в чили-соусе, но вы все равно, наверное, есть хотите. Вы же не завтракали.

– Да. Все замечательно.

Он сел за стол, и она разложила еду по тарелкам. Меню дополняли коробка сухого печенья и бутылка воды. Трапеза проходила в молчании. Берк заговорил первым:

– Вы, поди, привыкли к другому.

Она положила ложку и обвела взглядом комнату. Старая мебель, допотопный обогреватель, мерцающая керосиновая лампа. Зато здесь сухо и тепло – настоящее убежище от враждебного окружающего мира.

– Я действительно к такому не привыкла, но мне нравится. Может быть, именно потому, что так не похоже на все, что я видела прежде.

– Разве ваш ухажер не возил вас порыбачить?

– Я никогда не ходила на свидания, и у меня никогда не было ухажера. – Она отломила кусочек печенья, положила его на край тарелки. Налила себе воды. Заметив его удивленный взгляд, она спросила:

– Что?

– Вы никогда не ходили на свидание?

– Если не считать Пинки. Из дома моей матери я перешла в школу при монастыре Святого Сердца, потом – в дом Пинки. У меня просто не было возможности завести приятеля. Я даже никогда не ходила на танцы.

– Как это?

– Мы жили в одной комнате с Анджелой, – спокойно объяснила Реми. – И я была не высокого мнения о мужчинах вообще. Меня не тянуло на танцы. А если бы даже и тянуло, Пинки бы все равно не позволил.

Они снова замолчали, слышен был лишь стук ложек о тарелки. Наконец он спросил:

– А вам никогда не хотелось стать монахиней? Вопрос удивил ее, она тихо рассмеялась.

– Нет. У Пинки были другие планы.

– Расплата.

– Можете называть это так. Мы поженились на следующий день после моего выпуска.

– А колледж?

– Я хотела поступить в колледж, но Пинки не разрешил.

– Пинки бы не позволил. У Пинки были другие планы. Пинки не разрешил.

Обиженная его издевательским тоном, она огрызнулась:

– Вы не понимаете.

– Не понимаю.

– Не считайте меня невежественной дурой. Я окончила колледж заочно.

– Я и не считал вас невежественной.

– Еще как считали. У вас на лице написано, что вы обо мне думаете, мистер Бейзил.

Он открыл рот, чтобы возразить, но передумал, пожал плечами и заметил:

– Это не мое дело. Просто я не понимаю, как может человек, мужчина или женщина, взять и сказать кому-то: «Эй, вот тебе моя жизнь, распоряжайся ею, как хочешь!» Неужели вы никогда не пытались повести себя независимо?

– Почему же, пыталась. Однажды я, проигнорировав желания Пинки, тайком устроилась на работу в художественную галерею. Я изучала искусство, люблю живопись и на собеседовании продемонстрировала свои знания и способности владельцу галереи. Он нанял меня. Я проработала два дня.

– А что произошло?

– Галерея сгорела дотла. Картины погибли. – Она многозначительно взглянула на Берка. – Поджигателей не нашли, но я больше не пыталась устроиться на работу.

Забыв о еде, он сидел, поставив локти на стол, и смотрел на Реми. На щеках у него тоже россыпь веснушек, заметила она. А глаза не карие, как она думала, а зеленые, темно-зеленые, это можно увидеть, только если внимательно приглядеться.

– Хотите еще?

Он не сразу понял вопрос, потом взглянул на пустую тарелку.

– Да, спасибо.

Добавку он съел молча.

Когда он закончил, она принялась убирать со стола. Он предложил помыть посуду, Реми взяла полотенце, чтобы вытирать.

– Я еще не встречал таких, как вы, – сказал Берк. – Вы меня умоляли отпустить вас к вашему мужу, а ведь он вас просто истязает. Вы – пленница в собственном доме. Никакой самостоятельности. Вашего мнения не спрашивают, даже когда дело касается вашего будущего. Вы – собственность Пинки Дюваля, собственность, которую он демонстрирует окружающим.

– Как его орхидеи.

– Орхидеи?

– Он может часами находиться в оранжерее, ухаживая за орхидеями.

– Вышутите.

– Нет. Но это не важно. Пожалуйста, закончите вашу мысль.

– Мою мысль? Очевидно, вам не противно ваше положение, ведь вы много получаете взамен. Роскошная одежда. Драгоценности. Лимузин с шофером. Какова мать, такова и дочь. Только вы продались дороже, чем Анджела, вот и все.

Он не смог бы сделать ей больнее, даже если бы нахлестал по щекам. Реми бросила полотенце и рванулась прочь, но он мокрой рукой схватил ее за запястье.

– Оставьте меня.

– Вы продали тело и душу Пинки Дювалю и считаете, что это решение оправдывает то, что ваша мать была шлюхой и наркоманкой. Нет, миссис Дюваль, не оправдывает. Конечно, дети родителей не выбирают, но, став взрослыми, мы властны сами распоряжаться своей судьбой. Мы имеем право выбора.

– Неужели?

– Вы не согласны?

– Очевидно, вам было проще делать свой выбор, мистер Бейзил.

– Я думаю, вам тоже не пришлось сильно голову ломать. Красивая, соблазнительная женщина может продать себя очень дорого.

– Вы правда так думаете?

– Конечно, может.

– Нет, я о другом. Вы действительно считаете меня красивой и соблазнительной?

Дернувшись, как от удара, он тут же выпустил ее руку. Но глаз не отвел. Помолчав, он сказал:

– Да, считаю. Вы и сами это знаете. Ваша сексуальность – товар, и каждый мужчина, с которым вы имеете дело, хочет этот товар купить. Каждый – от старого урода Дредда до несчастного заики, который продавал вам апельсины на Французском рынке.

Она пораженно смотрела на него.