Песнь Серебряного моря - Надежда Черпинская

– Мара, госпожа моя, что здесь творится?

Слетев с седла, он в один миг очутился рядом, приветственно обнимая эльфийских друзей.

– Мы уходим, Джастин. Все уходим, – грустно сказал Лиарин.

– В этой войне нам не победить, – печально усмехнулся Эктавиан.

– Мы чувствовали, что-то происходит в мире за пределами Дримана, – понимающе кивнул Джастин, – но не могли приехать раньше…

Рыцарь, бывший некогда телохранителем принцессы Мары Джалины Ринай, осторожно снял со спины Майраны, купающуюся в облаке смоляных кудрей Элькит, чародейку Дримана. И только теперь все увидели, что она держит на руках прелестного младенца.

– О, Элькит! Как я рада за вас! – воскликнула Эрсель.

И все в мгновение позабыли свои печали, с умилением стремясь приласкать дитя с глазами цвета первой зелени.

– Я назвала нашего сына Марлин – свет надежды, – с нежностью молвила эльфийская кошка.

– Прекрасное имя, чародейка, – Аринэль снисходительно улыбнулась Элькит. – Он действительно станет светом надежды для магии. Пусть твоя волшебная сила по природе отличается от эльфийской, но всё-таки это магия. И твой сын, унаследовав её, войдёт в историю человечества как один из величайших волшебников. Поэтому я дам тебе совет, увези своего Мерлина прочь из Лейндейла!

– Марлина! – поправила Элькит.

Но Аринэль продолжала, не слушая:

– Люди уже изгнали эльфов, но их ненависть найдёт другую цель. Ты для них – ведьма, опасная ведьма, которую следует уничтожить. Хватит ли у тебя силы противостоять всем им? Спрячь своего сына, Элькит, покуда он не научится защищать себя и не обретёт могущество!

– Спасибо за предупреждение, госпожа Аринэль, – поблагодарил Джастин. – Но волноваться не о чем. Я сумею защитить свою семью. Я найду земли, где мы будем в безопасности. Хорошо, что сегодня мы успели прийти попрощаться. Я жалел бы до конца жизни, если бы не смог увидеть своих друзей перед уходом.

– Быть может, задержитесь ещё ненадолго? Или отправитесь вместе с нами? – предложила Элькит.

– Мы уже не властны над своим временем, – покачал головой Эктавиан.

– Может, и наши лошади желают уйти с нами? И Флейгиран, и Майрана? – забеспокоился Киралейн.

– Для эльфийских скакунов не нужно кораблей, чтобы попасть за Море, – успокоила его Аринэль. – Когда они пожелают уйти, воды Экталанэ не остановят их. Пусть пока живут здесь, свободные от всяких обязательств – напоминание о нашем величии. Прощайтесь! Море зовёт…

Не было душераздирающих объятий, слёз, задевающих за сердце слов…

Эльфы, чародейка и Рыцарь Розы стояли в залитом кровью лесу и глядели молча друг на друга, и было всё в этом взгляде и повисшей в воздухе тишине то, что нельзя было выразить словами, ни человеческими, ни эльфийскими.

И лишь когда побледневшие эльфы начали таять, растворяясь в свете хмурого дня, Экталана тихо шепнула:

– Нэмариэн!

Последним растаял Эктавиан – призрачный силуэт, застывший на хрупкой грани небытия, и голос его долетел вместе с плеском волн:

– Нэмариэн! Жду тебя!

***

– И что теперь? – после долгого молчания подал голос Джастин. – Я увожу жену и сына прочь отсюда, через Салинское княжество дальше на северо-восток. Мы найдём место, где никто не будет угрожать нам. Но что станете делать вы, госпожа Аринэль?

– Сначала надо вернуться к Сосновой горке и похоронить Литея. И потом здесь, в Долине… – ответила вместо волшебницы Экталана.

– Значит, и Литей тоже? – угрюмо проронил Джастин, отводя взгляд. – Я помогу вам, госпожа Экталана, помогу похоронить мальчика, и рыцарей короля тоже…

– В этом нет необходимости, я сама справлюсь, – возразила Аринэль. И добавила уже мягче: – Но если ты хочешь присутствовать, Рыцарь Розы, пойдём!

Волшебница взмахнула крылом изумрудного рукава, и лес вокруг вздрогнул. Исчезла Мраморная площадка, залитая эльфийской кровью, и все очутились вновь у Сосновой горки.

– Ах, мальчик! – вздохнул рыцарь Джастин. – Ты мог бы стать настоящим героем! Впрочем, сдаётся мне, ты и так им стал. Нужно найти камни, чтобы укрепить ими могилу...

– Не трудись!

Аринэль провела изящной рукой по воздуху, и случилось нечто невероятное.

Прямо у тела погибшего принца из земли, как змеи, выползли древесные корни. Они оплели сетью павшего воина, затягивая его глубже в лесной дёрн, и тут же мягкий ковёр густого зелёного мха укрыл его, как меховое одеяло, и не осталось ничего, что напоминало бы о случившейся трагедии, кроме невысокого холма у самого кургана.

– Покойся с миром! – тихо молвил Джастин, удивлённый всем происходящим.

– Прощай, Дарген Литей Ринай, юный Орлёнок из Даргкара! – нежно добавила Экталана. – Теперь нужно похоронить остальных воинов.

– Они уже погребены, так же как и принц Дарген, – ответила Аринэль. – Лес укроет их своим саваном. Теперь мы должны вернуться обратно.

– Быть может, нам остаться с вами? – предложила Элькит.

– У вас свой путь, – покачала головой Аринэль. – И он далёк от нашего… Езжайте!

Джастин поклонился ей.

– Что ж, тогда прощайте! Госпожа Аринэль, госпожа Экталана!

Женщины раскланялись. И эльфийские скакуны рванули вперёд, унося прочь чародейку, рыцаря и их сына.

– Идём! – сказала Хранительница Арина, протягивая изящную, будто сияющую дивным светом ладонь, и Экталана, коснувшись её руки, очутилась у озера Лианэли.

Туманная поверхность горела серебром.

– Зачем мы здесь? – прошептала Экталана.

– Просто… чтобы ты посидела здесь на берегу, посмотрела на эти воды. Они излечат твою душу от боли, – объяснила Аринэль. – Теперь я уйду. Закончу дела в Арине. А ещё стоит поторопить уцелевших собратьев на Западе. Жди меня здесь! Когда листва облетит с золотой кроны Кэнтрианэ, это будет означать, что не осталось никого, кроме нас двоих. И я вернусь тогда, чтобы уйти вместе за Море.

Экталана кивнула, оглядываясь. Ей нужно было о многом подумать, и это можно было сделать только в одиночестве. Но было непривычно и жутко остаться вдруг совсем одной, посреди огромного опустевшего леса, в который уже заползала смертная осень, добавляя жёлтые мазки в серебристо-изумрудные кроны.

Первые золотые листья с шумом срывались с деревьев и неслись в потоках ветра.

Небо, безграничное, угрюмое небо, тёмные воды Заповедного озера – словно всё утратило красоту и яркость, и не осталось в мире ничего, кроме беспредельной серой тоски.

Маленькая белая звёздочка, кружась, легла на серебряные локоны Экталаны. И полетели