Политические портреты. Леонид Брежнев, Юрий Андропов - Рой Медведев

В какой-то мере это были лучшие годы его жизни. Он пришел к власти в возрасте 58 лет, и хотя у него уже были некоторые проблемы со здоровьем, они не казались сколько-нибудь серьезными. Он уже мог не отказывать себе ни в каких жизненных удовольствиях: у него была хорошая еда, лучшие вина и коньяки, красивые женщины, охота, коллекция западных автомобилей, американские вестерны, футбол и хоккей, дружеские пирушки на даче и дома, лучшие сигареты, которые он прикуривал одну от другой. Конечно, Брежнев не забывал и государственные дела, но очень не любил работать в своих кабинетах – в Кремле и на Старой площади.

У писателя Д. Гранина есть превосходный и поучительный рассказ «Собственное мнение», который доставил в свое время автору немало неприятностей. Сюжет этого рассказа прост: один из работников системы управления имеет собственное мнение по ряду важных вопросов, но не решается высказать его, так как оно расходится с мнением его прямого начальника. «Вот когда я стану начальником…» – думает он. Но довольно скоро он получает повышение, однако обнаруживает, что и теперь у него есть более высокий начальник, с мнением которого приходится считаться. «Вот когда я стану директором института…» – думает теперь герой рассказа. И т. д. и т. п. Он так и не добирается до самого верха служебной пирамиды и поэтому не может высказать своего собственного мнения, не может делать так, как считает нужным, причем в интересах страны и отрасли. Но Брежнев-то в 1964 году достиг высшей власти, и даже в середине 60-х, когда он был еще только «первым среди равных», мнение его в спорных вопросах значило все же больше, чем мнение других членов Политбюро и ЦК КПСС. Я уже говорил, что в начале 70-х годов он обладал громадной личной властью, которая никогда не достигала, конечно, масштабов личной власти Сталина или даже Хрущева, но все же была чрезвычайно значительной.

Обретя роль «первого лица», «лидера», Л. И. Брежнев, этот, казалось бы, бесцветный и безликий аппаратчик, стал все более и более проявлять черты собственной личности и в политическом, и в общечеловеческом аспектах. Он все чаще высказывал и на заседаниях Политбюро, и на международных переговорах собственное мнение и бывал настойчив и упрям в отстаивании своей точки зрения. Да, конечно, Брежнев был явно малообразованным человеком. Но растущий штат личных помощников и референтов позволял ему лучше других знать многие детали обсуждаемых проблем. Своим зарубежным собеседникам Брежнев казался нередко человеком грубым, порой чрезмерно эмоциональным, напористым и полным предрассудков. Его шутки были часто неуместны, анекдоты, которые он любил рассказывать, примитивны, его интеллект можно было бы назвать посредственным. Но он обычно и не стремился казаться интеллектуалом. Было видно, однако, что он завладевает все большей властью и, главное, начинает все более уверенно пользоваться ею. Ф. Бурлацкий был прав, когда писал несколько лет назад, что «на Брежнева власть свалилась как подарок судьбы. Сталину, чтобы превратить скромный по тем временам пост Генерального секретаря ЦК партии в должность “хозяина” нашей страны, “пришлось” уничтожить едва ли не всех членов ленинского Политбюро, за исключением, разумеется, самого себя, а также большую часть партийного актива. Хрущеву пришлось выдержать борьбу против могучих и влиятельных соперников, в том числе таких, как Молотов, которые стояли у фундамента государства чуть ли не с ленинских времен… Ничего подобного не происходило с Брежневым. Он получил власть так плавно, как будто кто-то долго загодя примерял шапку Мономаха на разные головы и остановился именно на этой».

Нельзя согласиться с Бурлацким, что Брежневу не пришлось вообще бороться за власть, что он получил ее «без всяких страхов, катаклизмов и конфликтов. И непосредственно окружавшие его люди жаждали только одного: чтоб жил этот человек вечно – так хорошо им было»[59].

Я уже писал ранее о той борьбе за власть, которую Брежневу пришлось выдержать уже после избрания на пост главы партии и государства. Но, конечно, ни размах, ни остроту этой борьбы невозможно сравнивать с той борьбой, которую вели ранее Сталин и Хрущев. Тем не менее к концу 60-х годов Брежнев уже вполне освоился у штурвала власти и вел себя так, как если бы был абсолютно уверен, что является единственно достойным и бесспорным главой страны и партии. В беседах с друзьями он почти всерьез называл себя «царем» СССР – России. Неудивительно, что и за границей начинали теперь все более и более интересоваться личностью Брежнева, его способностями, вкусами и привычками. Накануне первой встречи президента США Р. Никсона и Л. Брежнева в 1972 году советники Никсона обнаружили, что они, в сущности, почти ничего не знают о Брежневе как о государственном деятеле и как человеке. Были просмотрены горы доступных материалов, но необходимая ясность в этом вопросе так и не была достигнута.

В начале 70-х годов существенно возросла поддержка Брежнева со стороны секретарей областных партийных организаций, а также всего партийного аппарата как в центре, так и на местах. Это можно понять. Партийные руководители всех уровней устали от бесконечных реорганизаций и перестановок, которые проводил Хрущев и которые далеко не всегда были разумными. Никита Сергеевич избавил партийный аппарат от страха арестов и расстрелов эпохи Сталина, но вел непрерывную борьбу с бюрократией, сокращая при этом привычные для крупных партийно-государственных чиновников привилегии. Но, несмотря на всю эту борьбу, бюрократический командно-административный аппарат заметно возрос по численности в 1954–1964 годах. Основная часть аппарата опасалась появления во главе ЦК КПСС каких-либо новых «сильных лидеров» вроде Шелепина, но не симпатизировала и таким догматикам и аскетам, как Суслов. Партийную бюрократию в данном случае больше всего устраивал именно слабый и относительно доброжелательный руководитель, выступавший под лозунгом стабильности, против резких перемен. Под этим подразумевалась в первую очередь стабильность в составе высших партийно-государственных кадров и кадров среднего звена. В сущности, Брежнев стал выразителем интересов и настроений партийно-государственного аппарата, он возвратил ему многие утраченные ранее привилегии, повысил оклады и почти ничем не ограничивал власть местных руководителей и руководителей республик. Один из знакомых мне журналистов, неоднократно сопровождавший как Хрущева, так и Брежнева во время их поездок по Советскому Союзу, рассказывал мне, что Брежнева и в конце 60-х, и в начале 70-х годов встречали на разных областных, республиканских и межобластных активах гораздо более сердечно и приветливо, чем Хрущева, приезд которого в любую область страны воспринимался обычно как визит строгого ревизора. Визиты Брежнева становились, напротив, своеобразной демонстрацией единства между ним и партийно-государственной бюрократией на местах, хотя он не обладал ни силой, ни энергией, ни даже ораторскими способностями Никиты Сергеевича. Было видно, что начавшаяся новая эпоха способствовала появлению на высших ступенях власти слабых вождей.