Кровавый дракон (СИ) - Шевченко Андрей Вячеславович

— Он красавчик, а я нет?

— Какие бы слова он ни говорил, но ни разу не попытался заглянуть в мою душу и открыть себя мне. Его интересует только моё тело.

— Это очень хорошо, — кивнул Дилль. — Мейс весьма смазлив, а если бы ещё и душу тебе открыл…

— Зря иронизируешь, по Мейсу, между прочим, многие женщины сохнут. Две из них даже пытались мне угрожать. Но он мне не нужен, — Илонна приблизилась к Диллю. — У меня есть мужчина, пусть и бестолковый.

— Почему бестолковый? — шёпотом спросил он.

— Потому что прикосновение душ — это объяснение в любви, которое невозможно передать никакими словами. И просто так оно никогда не происходит.

— Получается, я тебе ещё тогда в церкви в любви признался? Это ж я столько времени напрасно потерял, — ахнул Дилль.

— Не понимаю, почему ты его теряешь и сейчас, — прошептала Илонна.

Дилль привлёк к себе девушку и нежно коснулся губами её губ. В этот момент Тео заглянул внутрь фургона и тут же поспешил удалиться, справедливо полагая, что выздоровление Дилля и Илонны пойдёт быстрее, если им не мешать.

* * *

Когда Дилль набрался сил и начал выползать за пределы фургона, он узнал, что такое слишком назойливое внимание.

За свой полный двадцать один год он привлекал внимание к собственной персоне частенько. Например, когда обманутые какой-нибудь его очередной аферой граждане Тригорода начинали искать рыжего пройдоху с целью выбить из него свои кровные сребреники. Потом, когда он присвоил себе славу драконоборца, жители Тригорода его чуть ли не на руках носили и даже собирались воздвигнуть в его честь памятник. Потом, после освобождения Неонина от Тринн, на Дилля снизошло внимание самого гроссмейстера Адельядо и даже короля Юловара. А уж когда он помог Юловару вернуть утраченный в результате заговора трон, король и вовсе расположился к нему настолько, что даже предложил самому выбрать награду. А на Дилля после этого заточили зубы многочисленные дворяне бывшего клана Сокола, мечтавшие выпустить ему кишки за то, что он прибил герцога Фрадбурга. В общем, на недостаток внимания к себе Дилль пожаловаться не мог.

Но только сейчас он понял, что это такое — быть знаменитостью. Не успевал он вылезти из фургона и ступить на землю, как с ним начинали здороваться совершенно незнакомые люди — от конюхов и кузнецов до офицеров ранга полковника. Они улыбались, спрашивали о здоровье, предлагали хлебнуть пива, вина, медовухи, настойки и так далее по списку. Один советовал средства, которые помогают быстрее сращивать кости и набраться сил (моя бабка такой мазью тысячу человек вылечила), другой приглашал прийти к ним на товарищеский ужин (будут только свои — человек двести), третий предлагал изготовить для сэра Диллитона специальные доспехи (даже гномам такие не сделать, уж поверьте), четвёртый просил посетить его роту (пусть мои балбесы посмотрят на вас и проникнутся духом истинного воина), пятый желал обучить его секретному удару (клянусь, после этого финта вы проткнёте противника насквозь)…

Дилль здоровался, благодарил, отнекивался и спешил откланяться. Затем всё повторялось уже со следующим собеседником. А затем со следующим. Вместо укрепляющей мышцы прогулки, он только и делал, что разговаривал. И вскоре Дилль решил, что будет проще безвылазно сидеть в фургоне, который ему выделило начальство. Тео, который на собственной шкуре уже испытал прелести всеобщего внимания, зубасто улыбался и тоже старался не покидать транспорт без лишней необходимости.

Зато Руди с удовольствием купался в лучах славы. Невысокий крепыш щеголял уже с сержантским шевроном и рассказывал, что ему хотят дать в подчинение целую сотню — то есть, Руди к концу войны вполне мог стать лейтенантом. Неплохой взлёт карьеры для простого пограничника. Вот только конца войны пока не предвиделось.

Тео рассказал Диллю, что произошло с момента эпического похода «троих против целой армии». После погрома, учинённого Диллем в тилисском лагере, туда наведались дизанские рыцари, разнесли всю передовую линию постов и едва не прорубились до шатра командующего. Паника в рядах тилисцев и их союзников, которая последовала за этим, не позволила королю Энмунду не только начать битву, в которой ситгарцы неминуемо потерпели бы поражение, но и даже преследовать отступающую армию. Куберт увёл войска по дороге в Морано, а тилисцы оставались на месте ещё несколько дней, приводя себя в порядок и восстанавливая пошатнувшийся боевой дух союзников. Ещё бы, кто угодно падёт духом, так получив по зубам в тот момент, когда он уже без пяти минут победитель.

На этом хорошие новости заканчивались. Тео рассказал о том, что ему поведал Эрстан: западная армия не будет закрепляться в Морано, потому что с юга идут соединённые армии Мироттии, Гридеха, Беатии и Эштигера. Эштигерцы всё же не устояли перед давлением мироттийского короля Ниала и послали в поход половину своей армии. Это объединение без проблем прошло ситгарскую границу благодаря предательству герцога Баморра. Мироттийцы легко разгромили два полка регулярных войск Ситгара и ополченцев, защищавших подходы к Аркундскому перевалу, и теперь ускоренным маршем двигались прямиком на Морано. Если западная армия останется под Морано, её зажмут тилисцы, а с юга подтянутся мироттийцы. Против таких объединённых сил устоять невозможно, поэтому через магов дальней связи король передал приказ отходить к Тирогису.

Нельзя сказать, что герцог Эльдо — глава клана Цапли, был доволен таким решением, ведь его провинцию без боя отдавали на разграбление. Да и прочие главы кланов, земли которых лежали между Морано и Тирогисом, стали хмурыми и задумчивыми.

Сейчас западная армия шла к столице Ситгара, стремясь не дать мироттийцам перехватить её и навязать бой. С запада надвигались тилисцы, железным катком давя всех неугодных королю Энмунду.

— Знаешь, что самое удивительное? — спросил Тео. — Гроссмейстер приехал сюда вместе с боевыми клириками, а с ним приехали и мастера из Академии. И хотя тилисские шпионы и засланцы орут на всех перекрёстках, что Единый отвернулся от Ситгара и более не поддерживает ситгарскую епархию, боевые клирики по-прежнему вовсю орудуют своими святыми алебардами. Я сам видел, как их топоры светятся белым светом.

— А что тут удивительного? — не понял Дилль.

— А то, что ни в битве под Арьеном, ни позже боевые клирики тилисской церкви не участвовали. Да и клирики их союзников тоже пропадали где-то в тылу. Получается, Единый отвернулся от них самих, а наших церковных воинов он по-прежнему поддерживает. Во всяком случае, именно об этом только и болтают наши солдаты.

— А причём тут Адельядо и мастера из Академии?

— Я ж и говорю, сам ничего не понимаю, — Тео развёл руками. — Гроссмейстер и мастера безвылазно сидят в церковных фургонах и даже носа не показывают в сводном отряде магов. Мернаэль остался руководить нашим отрядом, хотя сам гроссмейстер приехал. Мало того, Адельядо согласовал приказ короля, что маги теперь должны подчиняться военному командованию. Мернаэля назначили заместителем Куберта, и генерал может отдать приказ любому магу, а Мернаэль — командовать, к примеру, пехотой. На деле, конечно, они не суются, куда не надо, но по большому счёту всё перевернулось с ног на голову.

Во время дневного перехода Дилль изучал писанину мастера Иггера. Пару лёгких заклинаний он понял. Ну как, лёгких? Они считались такими, потому что были написаны зелёными чернилами. Но пробовать не стал — во первых, не было сил, а во-вторых, не хватало ещё устроить вакуумный взрыв внутри фургона. Дилль вспомнил, как он по незнанию сделал именно такую штуку в зале медитации — мастер Китан потом разъяснил ему, что именно он сотворил. Теперь же Дилль понял механизм действия заклятья — мастер Иггер хотя и страдал приступами безумия, объяснял всё подробно и доходчиво. Дилль решил, что как только к нему вернутся силы, первым же делом он испробует вакуумный взрыв, настолько его заинтересовал механизм обратного удара взрывной волны.