Храм украденных лиц - Екатерина Красавина

Эта квартира в Испании… Ясно, что в семье Лактионовых были и другие деньги. Не только те, что лежали на сберкнижке. Губарев судорожно сглотнул. Он чувствовал неприязнь к этому… альфонсу. А кто же он еще? Конечно, альфонс, ублажающий за деньги богатую даму. Отец — мертв, и все запреты сняты.

— Дима, отец не говорил вам, что он хочет уйти из семьи?

На лице — ноль эмоций.

— Нет.

— Он не намекал на то, что у него есть другая женщина?

— Нет.

— Жаловался ли он на жену?

— Я такого не припомню, — и легкая ирония в голосе.

Губарев подумал, что они, наверное, здорово потешаются над ним. Дима и Дина Александровна. Улик — никаких. Следствие топчется на месте. А они тем временем уже думают об Испании. О том, как будут ездить на курорты и загорать на солнышке! А потом Дина Александровна сядет где-нибудь с этюдником и станет зарисовывать старинные дома, фруктовые деревья. Идиллия! Да и только. Являлся ли этот юноша соучастником Дины Александровны или он был не в курсе замыслов своей любовницы? Она все сделала без него, не посвящая в свои планы?

— Вы утверждаете, что ваш отец ничего не говорил вам о своей любовнице?

— Я об этом ничего не знаю.

— Также вы не знаете о том, что ваш отец хотел развестись с Диной Александровной и жениться на другой?

— Первый раз слышу.

Если он находится в одной упряжке с Лактионовой, то, конечно, будет говорить то, что выгодно ей. Они все заранее обсудили и продумали тактику своих действий. Никакой отсебятины. Все четко и логично. Лактионов не собирался покидать семью, и, стало быть, явного мотива для убийства у Дины Александровны не имеется. Красота! Губарев почувствовал прилив злости.

— Это Дина Александровна научила вас так говорить?

— У меня своя голова на плечах имеется. — В ответе прозвучала дерзость.

— Но вы, надеюсь, понимаете, что у вашей мачехи — идеальный мотив для убийства мужа. Он собирался оставить ее. В этом случае она теряла бы свое положение и материальный достаток. Она не могла смириться с этим. И поэтому пошла на крайние меры.

Лактионов-младший молчал.

— Вы понимаете это?

— Не знаю. Она ни в чем не виновата.

— Это покажет следствие.

Говорить больше было не о чем. Губарев понял, что парень будет молчать как рыба.

Майор покинул кафе с чувством досады на себя. Неужели зло так и останется безнаказанным? И он ничего не сможет доказать? С самого начала Дина Александровна вела тонкую, изощренную игру. Как только стрелка стала медленно, но неуклонно показывать на нее, она вовремя, как фокусник, достала из шляпы кролика, то есть любовницу, и пустила следствие в этом направлении. Ату ее! И он, Губарев, кинулся по этому следу, даже не задумавшись, что он — ложный. А до этого вдова Лактионова придумала, что на нее было совершено покушение, когда она вечером находилась в клинике. Губареву еще тогда все это показалось несколько подозрительным. Свидетелей — никаких. Охранника она зачем-то отпустила. Осталась одна. Кто там видел — напали на нее или нет? Порвать рукав пальто — пара пустяков. Состряпано грубовато. Очевидно, она принимает его за круглого дурака!

Придя домой, Губарев позвонил своим. Но, услышав голос жены, повесил трубку.

Потом набрал другой номер. Там долго никто не отвечал.

«Уже давно все закончили работать и разошлись по домам. Кому я названиваю?» Но, когда он уже собирался дать отбой, трубку взяли.

— Алло!

— Марина Никандровна! — обрадовался майор. — Я вам звоню, звоню… Только потом спохватился, что время уж позднее. Я привык работать, не считаясь ни с чем. И совсем забыл, что нормальные люди допоздна не пашут.

— В этом случае меня трудно назвать до конца нормальной. Я тоже часто задерживаюсь на работе. Как сегодня. У вас ко мне какой-то вопрос?

— Не по телефону. Я могу подъехать к вам завтра, после работы, часиков в семь?

— Чуть попозже, в половине восьмого.

— Спасибо.

— До свидания.

Утром на работе, увидев Витьку, майор поинтересовался: как он провел время с Юлией Константиновной.

— Прекрасно! — ответил сияющий Витька. — Сходили в кафе. Посидели. Она нормальной девчонкой оказалась.

— Да уж! — засомневался майор.

— Нет, правда, правда. И жизнь у нее была нелегкая. Мать рано умерла. Хорошо так посидели. Душевно. Она сказала, что ей нравится моя искренность.

— Но ты эту искренность до определенных пределов показывай. Совсем уже быть открытым, как на ладони, не стоит.

— Вы все меня учите, — с легкой ехидцей сказал Витька. — Скажите, пожалуйста, как у вас самого с личной жизнью дела обстоят?

— А никак!

— Ну тогда чего мораль читаете?

— Чтобы ты мои ошибки не повторил.

— Не повторю.

— Не зарекайся.

— Давайте лучше к делу перейдем. Что сказал сын Лактионова? — спросил Витька.

А что он может сказать? Пляшет под дудку Дины Александровны. Да, представляешь, оказывается, Дина Александровна собирается приобрести недвижимость в Испании! Ни больше и ни меньше, как квартирку в Барселоне, и просит Дмитрия присмотреть, в каком районе ее покупать, — последние слова майор произнес издевательским тоном.

— Вы думаете, это она убила своего мужа?

— Не сомневаюсь. Теперь — нет! Ей нужно устраивать выставки, покупать квартиры за границей. Аппетиты большие. Муж был помехой ее планам. На выставку денег дал с трудом. После долгого раздумья. Но доказательств-то у нас нет! А версии мы может строить какие угодно. Но в то же время мне кажется, что нужные нам улики могут появиться в любой момент.

— Тогда, когда вы ожидаете этого меньше всего, — подхватил Витька. — Так оно и бывает.

— У тебя уже зубы мудрости, я смотрю, прорезываются. Больно рассудительным стал в последнее время. Уж не общение ли с Юлией Константиновной на тебя так благотворно влияет?

— Может быть, может быть, — загадочно сказал Витька.

Вызвали Исакову для дачи показаний. С нее взяли подписку о невыезде. Держалась она скромно, тихо. Чувствовалось, что она подавлена горем, свалившимся на нее. Она едва говорила, временами поднимая на майора жалобный взгляд. Он смущенно кряхтел и злился на нее. Он не любил чувствовать себя Джеком Потрошителем, терзающим невинных младенцев. Когда он отпустил ее, то почувствовал невольное облегчение. Майор вытянул вперед руки, быстро сжимая их в кулаки и так же быстро разжимая. Он чувствовал, как занемели пальцы.

— Производственная гимнастика? — поинтересовался Витька.

— Профилактика застоя крови.

Губарев откинулся на стуле и сказал, прикрыв глаза:

— Сегодня я иду после работы к психологу. Надо посоветоваться с ней.

— Насчет чего?

— Пока не скажу.