Остров Невезения - Сергей Иванов

Моя интуиция подсказывала мне, не высовываться и не искать добра от добра. Но дьявольское любопытство, подстёгиваемое заверениями адвоката, подталкивало меня к этому шагу. К сожалению, путём почтовой переписки с миграционным ведомством я не мог решить этот вопрос. Процедура предполагала непосредственное обращение в миграционную службу, куда я полгода назад подавал заявку о предоставлении убежища. Пришлось ехать в Лондон, чтобы предстать живьём.

Прибыв в Восточный Кройдон, я, признал, что в свой первый, коллективный визит сюда, я чувствовал себя уверенней. Вероятно, потому, что меньше знал.

По вопросу разрешений на работу, следовало обращаться в иной отдел, туда я и направился по указателям. В зале ожидания, посетителей оказалось немного. Требовалось подать своё удостоверение Искателя Убежища в приёмное окошко, и ожидать, когда объявят твоё имя и номер окна. Я всё проделал и присел в зале ожидании. Моя интуиция беспокойно нашептывала мне, и не обещала ничегошеньки хорошего, но я упрямо не хотел верить ей, убеждал себя логикой фактов.

Наконец, меня пригласили. Подойдя к указанному окошку, я предстал перед двумя клерками. Мужчина, заседавший перед компьютером, взглянув на монитор и прочитав моё имя, поприветствовал меня.

— Добрый день, мистер Стыцькофф, — пробубнил он, едва взглянув на меня.

— Добрый день, — ответил я, оценивая обстановку по ту сторону барьера.

Рядом с ним сидела женщина, как я догадался, — переводчик. Она не была занята, поэтому посматривала на меня внимательней. По ней я определил, что они приготовили мне какую-то головную боль. Моё удостоверение лежало перед ними, среди прочих бумаг.

— Мистер Стыцькофф, — начал мужчина, продолжая что-то просматривать с монитора, — к сожалению, мы не можем предоставить вам разрешения на работу, так как по вашему делу о предоставлении убежища, вам отказано ещё четыре месяца назад. И вы не обжаловали это решение, — устало прочитал он мне.

— Какое решение?! Как я мог что-то обжаловать, если я только сейчас узнаю об этом.

— Я сообщаю вам лишь то, что указанно в вашем деле, — пожал плечами служащий.

— А причину отказа вы можете мне сообщить? — поинтересовался я.

— Ваши документы не были поданы на рассмотрение в установленные законом сроки, — ответил он, не отрываясь от монитора.

— Когда же мои документы были поданы? Я предоставил адвокату всё необходимое за две недели до истечения срока подачи, — рассуждал я вслух, вспоминая нашу последнюю встречу с секретарём Людмилой, и видел, что за окном меня уже не слышат и не видят.

— Вам следует обратиться к вашему адвокату, — ответила по-русски женщина, дав мне понять, что вопрос исчерпан, и служащий хотел бы перейти к делу следующего просителя.

— Могу я взять свой документ? — спросил я.

— Этот документ уже недействителен, и он вам больше не нужен, снова включился в разговор служивый. — Вам следует покинуть страну, мистер Стыцькофф, — как-то неуверенно добавил он.

Я не мог сообразить, о чём ещё я хочу спросить или сказать. Возникла пауза.

— Ваш адвокат должен всё объяснить вам, — снова возникла русская служащая, — обратившись ко мне, как к безнадёжно больному пациенту.

Я ничего не ответил. Молча, отвалил от окна и направился к выходу, лихорадочно вспоминая подробности моих отношений с адвокатской конторой.

Самого адвоката я видел лишь мельком, когда мы посещали Людмилу. Это был самодовольный чёрный типок среднего возраста. Он заглянул в кабинет Людмилы и наспех дал ей какие-то указания. По его интонации, и её реакции, я предположил, что она его секретарь, готовящая для него черновые материалы-данные клиентов. Внешне он показался мне слегка пижонистым, чем-то похожим на сутенёра или торговца наркотиками средней руки, какие промышляют в молодёжных ночных клубах. Объяснял я это повышенным спросом на их услуги и спецификой его клиентов — запуганные, отчаявшиеся пришельцы, слепо доверяющие свои прошения адвокатам. Всё это давало ему повод раздувать щёки и чувствовать себя чёрным божком.

В нашу последнюю встречу, совместно сочиняя белорусские легенды и записывая это для последующей подачи, мы много шутили. Людмила тогда заметила, что у неё редко бывают такие весёлые, юморные посетители. Я же подумал про себя; как весело мы сотрудничаем и слишком много мы смеёмся, не пришлось бы вскоре плакать…

Расставаясь, я шутливо просил её, не забыть своевременно отправить наши анкеты-истории в миграционное ведомство. Она весело ответила, что, конечно же, адвокат оформит всё это должным образом, и документы подадут в срок. Времени для этого оставалось достаточно. Просила нас сообщить свои адреса для связи с нами, как только мы определимся в пространстве. Мой адрес и телефон у них всегда был. Более того, я обращался к ним, и мне ответили, что моё дело в полном порядке, пребывает в лежачем состоянии ожидания…

Выдался погожий солнечный, но неудачный день.

Я возвращался электричкой в Лондон и беспорядочно соображал, какие вопросы задать адвокату и что предпринять далее, уже в ином статусе. Понимал, что ни хрена эта обезьяна в костюме уже не сделает для меня, но всё же, хотелось поговорить с ним.

Отметил факт того, что решение об отказе мне в убежище было принято уже несколько месяцев назад. Этот факт был отражён лишь в моём деле, и сообщил мне об этом, только сегодня, чиновник, имеющий доступ к делу. Всё это время, ни я, ни кто-либо иной не ведал об этом, и я беспрепятственно пользовался социальной помощью в Саутхэмптоне, как полноценный искатель убежища. Я был уверен, что никому в этой конторе нет дела до моих взаимоотношений с социальной службой. И при желании, я смогу ещё пользовать бесплатную комнату и получать еженедельные 32 фунта, пока не иссякнет кормушка, или мне самому не надоест такое прозябание.

Теперь же, для получения денежного пособия, мне не хватало моего беженского документа. Придётся приобрести бланк документа с печатями и восстановить его своей рукой. Благо, у меня осталась копия оригинала.

Последнее время, для выдачи пособий стали требовать предъявление оригинала документа, копии отказывались принимать.

Я полагал, что человек, имеющий доступ к компьютерной сети миграционного ведомства, мог легко изменить судьбу беженца. Достаточно внести в дело просителя убежища небольшие поправки о принятом положительном решении. И слепая бюрократическая машина выдаст пришельцу иной статус, соответствующие документы и возможности.

К сожалению, я не имел ни доступа к их паршивой сети, ни связи с высшими силами. Таким я и прибыл в Лондон на вокзал Виктория.

Приближался конец рабочего дня, вскоре на линии метро Виктория будет полно пассажиров. Я ехал до станции Seven Sisters (Семеро Сестёр) и всё больше сомневался в правильности этой затеи. Понимал, что разумнее было бы на вокзале Виктория не в метро спускаться, а сесть на автобус до Саутхэмптона и отвалить, смирившись с фактами.

У адвокатской конторы в это время не стояли ожидающие клиенты. Входная дверь была заперта. Я нажал кнопку вызова. В ответ отозвался низкий женский голос секретаря с неискоренимым африканским акцентом.

— Я хотел бы повидать своего адвоката, — заявил я. — Tayo Arowojolu — неуверенно прочитал я каннибальское имя из письма, которое он недавно прислал мне.

— Он пребывает в отпуске, — устало и раздражённо ответил голос Африки.

— Тогда, я хочу Людмилу, — не успокаивался я.

— Её сейчас нет, скоро будет, — коротко сообщили мне, и отключились.

— Ничего не изменилось, — подумал я, и снова отвалил от очередной закрытой двери.

Люда настригла с глухонемых ходаков наличку, и отправилась в гастроном за продуктами. Позвонил ей на мобильный. Людмила обещала вскоре быть в конторе. Ожидать пришлось с полчаса. Я никак не мог избавиться от чувства дискомфорта и потерянности. Понимал, что начинаю тупо ломиться в глухо закрытые двери, как рыба об лёд. Лондон с его расстояниями, прожорливым транспортом и свалившимися на меня неудачами, просто угнетал меня.

Наконец, появилась Людмила с двумя полными пакетами. Увидев меня, она включила улыбку. Я вспомнил, что мы так и остались должны ей пятьдесят фунтов.

— Привет! Ко мне? — спросила она, и бегло просканировала меня профессиональным взглядом сквозь очки.

— Да, возникли вопросы. Я был в конторе по вопросу разрешения на работу… Оказалось, что мне давно отказано, по причине пропущенного срока подачи документов, — выплеснул я.

Людмила смутилась. В ответ, лишь, молча, пригласила меня пройти в офис. В кабинете у входа справа заседали те же две чёрные, толстые красавицы, заваленные горами бумаг. Они действительно были заняты. Из их открытого кабинета несло тяжёлым потно-парфюмерным духаном. Мы прошли лестницей на второй этаж в кабинет Людмилы. Там она по-хозяйски рассовала пакеты с продуктами и вернулась к моим вопросам.